У каждого должен быть кто-то, кому можно безоглядно доверять, особенно если на плечах – тяжкая ноша долга и гнетущее бремя опасного знания.

Он сам осознал эту простую истину лишь на четвертом десятке лет, повалявшись на земле с занесенным над головой тяжелым кунарийским мечом и получив подзатыльник от старой целительницы… ах да, еще и пинок под зад от не в меру язвительной ведьмы.

Под десятком взглядов Хоук собрал грязную посуду…

Под десятком взглядов целитель сорвался с ним…

А Летис, дождавшись, пока они не уйдут в соседний зал, повернулся к брату:

– Ну и?

Фенрис пожал плечами:

– Он должен остыть. Я не собираюсь совать руку между двух магов, один из которых зол, а второй…в общем, не собираюсь. – О, мрачный эльф, а тебе разве не интересно, в чем проблема? – Я знаю, в чем проблема. – И ты… – Не пойду, – Фенрис демонстративно, как недавно Каллен, вытащил ворох тряпиц и оружейное масло. Как и у любого воина, у него был серьезный пунктик насчет состояния его оружия.

Спустя десяток минут одновременно передернулись и он, и Летис…и оба храмовника.

Совсем рядом бушевала магическая буря, захлестывая все окружающее едкими сполохами сырой силы. Летис качнул головой – в иных обстоятельствах он сказал бы, что милые бранятся – только тешатся…

Но не сейчас.

И не тогда, когда один из этих милых – Тень Левой Длани. Тот самый Радес, о котором в Тевинтере ходят легенды. Не раз и не два он слышал – никто бы не отказался от ТАКОЙ Тени. И никто не знал, куда он пропал – на долгий Имперский век. Даже при том, что для всего остального мира прошло всего восемь лет. Магистры считали, что Осцивас вновь совершенствует свое гениальнейшее творение, своего личного монстра.

Однако, как выяснилось, того ровно на сотню лет выпустили…погулять.

Ровно…на сотню. Летис вскинул голову, пронзенный догадкой. После чего поспешно сплел паутину Ауры Аркана. Завеса отозвалась жалобным стоном…

И знакомой отдачей.

По коже скользнули потоки ставшей привычной за почти восемь десятилетий службы в Храме Семи мощи. Он вскочил, заставив Зеврана мгновенно выхватить кинжалы.

– Фенрис! Иди к ним, быстро!

Новообретенный родственничек нахмурился:

– Я же сказал…

Летис рыкнул и в два шага преодолел разделявшее их расстояние, вцепившись ему в плечо:

– Он на грани срыва, придурок! Его нужно стреножить! Андерс в одиночку не справится! Они тут, tua Madre, все разнесут!

Фенрис оказался на ногах быстрее вдоха:

– Где? – К источнику.

Призрак исчез. Летис опустился на пол, единым слитным движением выхватывая кинжал и надсекая запястья:

– Лен, Ал, держитесь и упаси вас Лукасан выпустить хоть малейшую искорку Кары или Очищения. Соберитесь все поближе. Я поставлю щиты… это нас хоть как-то укроет.

Его послушались без промедления, слава всем Семи. Уже погружаясь в транс, он уловил, как Варрик спрашивает у Зеврана:

– Ты хоть что-то понимаешь?

Ворон посмотрел на выпавшего из реальности возлюбленного, чья кожа была исчерчена знакомым сияющим алым узором запретной магии, и вздохнул:

– Не более твоего, друг мой гном. Думаю, через пару часов мы хоть что-то узнаем.

Оба Храмовника то и дело вздрагивали, когда в невидимый, но вполне ощутимый щит бились особо сильные вспышки магии, заставляя его на мгновения загораться болезненным мертвенно-зеленым светом. И если Алистер еще мог смириться с этим, так или иначе завороженный магическим светопреставлением, творящимся вокруг, то Каллену было невероятно трудно удержать почти инстинктивное желание выпустить на волю свою силу, чтобы погасить буйство стихии.

– оОо –

В Тени все иначе.

Тут нас оказывается не трое, а четверо…и этого я когда-то, давая совет Фенрису, не учел. И не учел, что Умо Онери заведомо сильнее меня – тут, в своем родном мире.

Латные перчатки пропахивают по запястьям, срывая кожу, оставляя кровоточащие ссадины. С моих губ рвется яростный рев – и я выкручиваюсь из его хватки, не желая подчиниться. И я не подчинюсь – ни за что и никогда! ЭТО МОЙ МИР! Это мое Право!

Сознание двоится, троится, десятерится, разбиваясь осколками калейдоскопа. Волчонок все так же держит меня за пояс, прижимаясь к спине.

– Ты должен держаться, Гаррет. Слушай мой голос. Не позволяй…

Слух истончается, исчезая, и я перестаю различать гулкий зов моей Надежды. Остаются только прикосновения.

Властные. Подчиняющие.

Разум застилает непрозрачная пелена – на грани безумия, на грани беспамятства.

НЕ ПОДДАМСЯ!

Снова рык – и я когтями цепляю руку стоящего передо мной. Муть в сознании заливает все… как и кровь из поврежденной конечности соперника. Не врага, нет – но того, кто борется со мной за право вести в нашей игре.

Шипом локтя пытаюсь дотянуться до стоящего сзади – и не могу. Он словно растворяется, как туман.

Эй, это против правил нашей игры!

А где-то глубоко внизу, под Тенью, под Завесой, под всем миром, гудит Изначалье, плюясь искрами и льдом. И я тянусь к нему – раз они играют нечестно, значит, и мне можно. Тело заливает заимствованная мощь – и мне все равно, чья она. Главное, ее достаточно, чтобы вырваться из хватки Стального. Он не претендует на меня – пока нет. Хотя я и ощущаю в нем острое, почти непереносимое желание – коснуться, обхватить руками, сделать своим…

Во встречном замахе золотистого соперника – когти, не менее острые, чем мои. И я ускользаю – хрипло смеясь.

Это же так весело – играть.

Заросли кровавки хищно шелестят чуть в стороне, чуют, что идет охота, но своим примитивным сознанием не понимают, что эта охота – иного рода. Здесь призом станет не мясо – но плоть.

Было бы забавно подчинить этого Золотистого… Да и Стального тоже – но он пока еще не осознает себя до конца – у него нет плоти здесь, в нашем мире. Лишь смутный Образ, созданный даже не им самим… Ничего. Охота очень способствует самопознанию…

Вижу, как движутся их губы – зовут меня? Зря. Меня тут нужно звать иначе – не голосом, но силой и магией. Наивны, словно дети… Снова ускользаю от неловкой пока хватки – боятся причинить боль? Как глупо… Боль прекрасна – если знать, как ее принять и признать ее.

Мы скользим по островам – дальше и глубже. Здесь, в Тени, все неправильно. Я давно не был тут – и чувствую, как она измельчала, истощилась, и теперь прогибается подо мной, словно веревка под канатоходцем.

Это действует против меня – и Золотистый то и дело успевает меня коснуться – на миг, но и этого достаточно, чтобы я…что?

Ощутил его мощь. Его желание – почти столь же острое, как когда-то давно, насколько тысячелетий назад…

Но теперь у него есть…помощники. Они не соперники ему – они действуют сообща – и я иной раз едва успеваю выдернуть кисть их цепких, окованных металлом пальцев или уйти с выбранного пути, на котором меня уже поджидает Серебряный.

Рывок…

Побери вас Тень! Ловушка!

Подножка, кувырок… Руки снова в стальном захвате, и со спины прижимается тяжело дышащий в затылок Серебристый… Я пытаюсь вырваться – но уже не могу – чужое желание заразительно. Прогибаюсь со стоном, когда по коже, рассыпая искры силы, проходится рука Золотистого, цепляя острыми когтями соски.

Осознание происходящего приходит, словно вспышка файерболла. Поворачиваю голову, закусив губу – возбуждение накатывает тягучими горячими волнами, отключая способность связно мыслить:

- Джас… пожалуйста… у меня просьба.

– Я…ухожу. – Нет. Ты…поймешь. Когда будет нужно…ты…поймешь. Просто…будь с нами.

В его глазах, сияющих лазурью, почти неразличимое в этом клубящемся мареве понимание – и сомнение:

– Гаррет…ты понимаешь, о чем просишь? – Полностью. – Надеюсь на это…очень-очень надеюсь. – Просто поверь.

Ты, как никогда пышущий силой и властностью, не переставая поддразнивать меня, задумчиво интересуешься:

– А нас кто-нибудь просветит? – Все…в порядке, Андерс. Давайте просто…просто… – прижимаю ладонь к твоей щеке, глядя в звериные золотые глаза.