Пожимаю плечами, косясь на наигранно-жизнерадостного Зеврана:

– В первую очередь на становление Квадр влияют эмоциональные привязки, и только потом – родственные. Другое дело, что родственные привязки редко бывают лишены нужных эмоций. Но это как раз наш случай. Они друг другу – фактически чужие. То, что они знают о своем родстве, нисколько не влияет на степень эмоциональности. – Хорошее определение. Только вот ты забыл уточнить. Квадры почти всегда состоят из любовников или любовниц, – Лет хмыкает, поглядывая на Ворона. Тот независимо задирает нос.

Рассмеяться что ли? Как дети, право слово.

– Ошибаешься, Лет. Как раз любовные отношения характерны для Квадр не так уж часто. Гораздо важнее полное и абсолютное доверие. Знание, что если ты будешь стоять спиной к врагу – тебя с этой самой спины прикроют. Что если будут выбирать между тобой и ребенком – выберут тебя. – Ребенком? – Каллена передергивает, – Слушай, Хоук, а тебе не кажется, что это перебор?! – Это не перебор, – качаю головой, отчего длинные пряди падают на лицо, щекоча щеки и подбородок. Щетина немилосердно зудит – ну да и Порождения с ней. Потом соскребу. – Стражей мало. Как это ни цинично, но это насущная необходимость. Если погибает Всадник – с ним погибает и его Грифон. Слишком тесная эмоциональная связь не позволяет зверю жить, если мертв его Спутник. Неполная квадра обречена на гибель. Да и… поверь, когда магическая цепь скует Квадру…а она скует, это неизбежно… ты сам не сможешь выбрать иначе. Это… как оторвать собственную руку. Возможно – но смертельно для тебя самого.

Тру припухшие, по ощущениям, веки. Ты, вспоминая о собственном долге целителя, аккуратно обхватываешь мое лицо ладонями, изучая радужки.

– Поздравляю, Хоук. Глаза завершили изменение.

Варрик тут же вцепляется в возможность сменить тему, хлопает в ладоши, причем звук такой, словно бьют камнем о камень.

– Это дело нужно отметить. Хоук, ты как? – А что я? Я разве хоть раз отказывался выпить? – Хоук, тебе не стоит… – Душа моя, не будь таким… занудой. Варрик и тебе нальет, правда, Варрик? – Но Справедливость… – Джас, ты все еще запрещаешь ему напиваться в силу… последствий одной из его попоек? – Да. – А может, хватит? Теперь за ним есть, кому присмотреть, чтобы…не вышло, как тогда. – Хоук, это жестоко с твоей стороны. – Прости, Джас. Но твой запрет уже действительно не актуален. И мы найдем выход. Я поклялся. – Знаю, Ано Делор. Ты всегда исполняешь свои обещания и никогда не отказывался ни от одной клятвы. Но это не означает, что ты не жесток.

Горько усмехаюсь, глядя на нахмурившегося Духа.

– Я никогда этого и не отрицал, Умо Онери. Ну так… – Хорошо…Я верю тебе.

Сияние мгновенно гаснет. Каллен с усилием разжимает стиснутые кулаки:

– Никак не привыкну, что он не…не… Что он на нашей стороне. – Он НЕ демон. Он дух, первое дитя Создателя, как вы говорите. Привыкай. Он еще долго будет с нами. Надеюсь только, что все же рано или поздно он окажется вне Андерса. – Лучше рано… – твое бурчание почти беззвучно, но я сижу совсем близко. Кладу ладонь на твое бедро и сжимаю пальцы. Ты поднимаешь глаза. – Я сделаю это. Чего бы мне это ни стоило. – Меня не устраивает слишком высокая цена, любовь моя. – Смотря, что считать «слишком высокой» ценой. – Я так понимаю, расспрашивать вас о …хм-м… «последствиях той попойки» бессмысленно? – Варрик хмыкает.

Впервые за все это время я улыбаюсь от всей души. Да. Бессмысленно – и гном это понимает без слов.

– оОо –

Тень сковывает. Она заставляет считаться с собой – как с сильным противником. Просто потому, что она пронизана Песней. Нет, не Скверны, хотя и ее я слышу отчетливо – словно Посвящен не меньше четверти века назад. Но, тем не менее – глухой, тяжелый рокот, будто в висках взрываются алхимические бомбы, не имеет с ней ничего общего.

Нет. Эта Песня, она…другая. Она похожа на мед или патоку – она затягивает, облепляет золотистым, приторно-сладким коконом, затекает в уши и душу – если она у меня еще осталась.

Это мелодия, до малейшего перелива повторяющая Романс Ночи. Самое притягательное воплощение воли Лукасана…

То, что будит в его Аколитах…и в подобных мне…самое темное, вытягивая его на поверхность сознания, подменяя желания разумные желаниями инстинктивными.

Я не Страж – еще нет, что бы ни говорил Летис… Но Зов Лукасана я ощущаю как никто другой – здесь, на границе Завесы в десятке лиг под землей. Там, где вот уже несколько тысячелетий спит физическое воплощение Бога на земле – ящерообразное Вместилище.

– оОо –

На пятые сутки прихожу в себя от нескольких резких ударов «Стона».

– Ну, хвала Лукасану, я уж думал, придется за тобой в Тень идти. – Я слишком глубоко ушел, да? – не помню. Банально – НЕ-ПОМ-НЮ. Сознание словно затянуто тяжелым пыльным бархатом. На котором сверкают льдинки. Неприятно. Морщусь и медленно встаю с потрескавшихся каменных плит. Ты уже старательно плетешь диагностику.

Забавно. У нас троих – невероятно близкие умения, но все равно превалирующая стезя у каждого своя. Я – Малефикар, Лет, похоже, Боевой маг… а ты, конечно же, Целитель.

– Истощение, переохлаждение… магическое осушение. Либо мы делаем перерыв, либо тебе светит Обращение Дара.

Пожимаю плечами – насколько могу в полулежащем положении.

– Не имеет значения. Я нашел Нить. Она здесь. Тянется отсюда и туда, – машу рукой поочередно в разные коридоры от развилки. Лет хмурится: – Странный маршрут. – Они идут по всем известным Гротам… – в горле першит, словно я надышался парами азотистой кислоты. Волчонок, угрюмый и молчаливый более чем обычно, помогает мне подняться. – Ты ненормальный, Хоук, ты знаешь? – Знаю.

Знаю.

Сейчас я усмехаюсь – открыто и светло. И никому из вас не прочесть той темноты, что окутывает душу проклятого. Не осознать моего желания исчезнуть из ваших судеб – чтобы не связывать их еще крепче.

Потому что я уже чувствую, как исподволь подтачивает мою сдержанность плещущийся на краю сознания Зов Лукасана. Я чувствую его – неумолчным шепотом, тяжелым набатом. Он похож на песню Скверны – но он и иной. Он ниже. Темнее. В нем больше чувства.

И чувство это – первородная страсть. Страсть к власти, к мощи, к жизни – и к чему-то большему, чем жизнь.

Я слаб. Я с трудом заставляю себя не окунаться в это жаркое звучание… Отстраняю ваши руки – это правильно. Ухожу в темноту соседнего коридора – это правильно тоже. Слышу, как тот единственный, кто мог бы удержать меня по эту сторону безумия, не прибегая к крайним мерам, останавливает вас, не позволяя идти за мной. Под ногами скрипит по потрескавшемуся красному граниту тонкий песок и мелкая каменная крошка, осыпающаяся с потолка.

Высокие колонны – такие огромные, что их верхний ордер теряется в темноте сводов, в серовато-алом тумане вьющейся в сухом воздухе пыли. Они рушатся на глазах – то и дело роняя осколки камня. Кажется – еще миг – и опоры рухнут, погребая неосторожных путников под обломками былого величия. Но нет. Гномы, похоже, вложили в этот камень свое легендарное упрямство – и тот, подражая создателям, будет стоять до последнего прута.

Стражи веками идут на Тропы, подчиняясь неизбывной песне Богов. Но они никогда не были их посвященными… они слышат лишь крохотную долю того, что слышим мы – Аколиты, да и не понимают они Богов – как ни крути…

Истинный Зов пульсирует – так, как обычно пульсирует напряженная плоть любовника, когда сжимаешь ее губами, за миг до того, чтобы излиться в глотку горьковато-соленым семенем. В этой песне – вся похоть, на которую способен Бог Ночи. В его распоряжении куда большие силы – но он предпочитает манить к себе, обращаясь к самым низменным инстинктам – оно и верно. Люди, эльфы, гномы…даже косситы – подобны животным, в своем стремлении к спариванию забывающим все на свете – о гордости, о разуме, об обязательствах и долге… Почему же не пользоваться таким мощным рычагом управления?

Только вот мне поддаваться этому Зову нельзя. Потому что рядом со мной те, кому я не хочу причинить вред. Ни при каких обстоятельствах.