Еще три часа до восхода созвездия Стражника. Достаточно, чтобы на спине не осталось и следа прошлой порки. Чтобы ничто не испортило хозяину удовольствия. А я должен забыть. Но для этого нужно сначала все вспомнить. Жесткий камень под тонкой подстилкой – лучшее средство отрезвления…

     Андерс.

    Впервые я увидел тебя за работой, когда ты лечил какого-то мальчонку. Позднее он стал Храмовником… но тебя не сдал. Интересно, счастлив ты этому факту? Ведь многие твои пациенты оказываются в итоге в числе твоих вероятных врагов, сердце мое. Единственное – они обязаны тебе жизнью, а потому… ты всегда можешь потребовать этот долг. Но потребуешь ли? Ты до странности добр… и это совсем не вяжется с твоей безжалостностью к врагам… как можно быть таким всепрощающим и светлым – и в то же время носить в себе первозданную Тень? Я этого не понимаю.

    Ты долго отпирался… отказывался… убеждал… три года мы ходили кругами… я уговариваю – ты отнекиваешься… скажи, ТОГДА ты согласился только потому, что видел, в каком я раздрае из-за Фенриса? Уже не узнать… Забыть.

    Забыть горячее сильное тело… светящиеся глаза… просто сказать – да трудно перебороть себя. Ты – такой уступчивый в жизни – в постели всегда становился хозяином. Еще одна черта, роднящая тебя с Осцивасом. Не было случая, чтобы я не покорился твоему напору, не признал твое главенство. Впрочем, я и не стремился его оспаривать… особенно не тогда, когда ты, подчиняясь зову плоти, с нечеловеческой мощью вжимал мои руки в перину, заявляя свои права на меня.

    Фенрис.

    Он – твой антипод… в очень и очень многом. Сильный, бесстрастный, суровый. Не считающий жертв. Я знаю, сейчас он ищет сестру, хоть и не говорит. И я знаю – раз она не рабыня, она его сдаст. Потому что те, кто свободен – дорожат свободой. А за укрывательство сведений о беглом рабе ею можно поплатиться… в компенсацию. А потому, едва она решит приехать, следом примчится и Данариус. И ему, Фенрису, в силу убеждений, придется убить сначала его… а потом и ее. Выдержит ли его сердце? Не превратится ли окончательно в кусок льда?

    Я боюсь, ты медленно леденеешь, Фенрис. Я знаю. И каждое предательство ранит тебя сильнее, чем ты хочешь показать. Ты горд… может, потому ты ушел? Тебе просто стало страшно, что я стану еще одним звеном в цепи предательств, не так ли, душа моя? И ты не смог заставить себя спросить прямо. Ты искренне считаешь, что не можешь получить честного ответа.

    Но могу ли я забыть неестественно мягкую кожу и полную покорность? Ты – невозможный романтик… Ты умеешь улыбаться, как бы ни старался это скрыть… Предательница-память, она снова и снова возвращает меня в те несколько часов, напоенных мереющим светом камина, стонами и тихим смехом, невольно срывавшимся с твоих губ. И я не могу забыть тот момент, когда из твоих глаз ушло тепло, сменившись болью и нарочно призванным льдом. Почему ты так… впрочем, сейчас это уже неважно. Мне не узнать… а тебе – не сказать.

    Было время, и мое сознание шутило со мной, подкидывая образы, где мы вместе. Не ты и я, не я и он, а мы все… втроем. Может, вы этого и не хотите видеть, но между вами столько же нерешенных вопросов, как и между мной и любым из вас. Быть может, то, что я исчезну из вашей жизни, пойдет на пользу? Противоположности, как известно, притягиваются… Быть может, вам все же суждено встречать рассветы вдвоем. Быть может, когда-нибудь я краем глаза увижу вас… вместе. Эта надежда и станет моей отдушиной. Я верю. Простите меня за это.

   Сколько раз ты говорил мне, что любишь меня? И не перечесть. И я тебя люблю – настолько, насколько вообще способен любить калека. Потому что я – именно калека. Душой. Сколько раз ты говорил, что я – твой лучик света в этой кошмарной стране? Осцивас тоже называл меня своим Светом, своим Лучом. Я помню свое настоящее имя, в отличие от Фенриса. Но мне непривычно, когда меня называют Хоуком, ястребом. Я гораздо чаще и значительно дольше слышал только одно – «Радес» – «Луч».

    Сколько раз он говорил, что пойдет со мной, что бы ни случилось? Но не уверен, что он сделает это тогда, когда это будет нужно не делу, а сердцу. Однажды он уже не принял протянутой руки.

     Сколько раз я сам утверждал, что все прекрасно? Вам ли не знать, что я великолепный лжец.

     Вы не знаете, как я хочу услышать от вас, что все честно. Что вы поддержите тогда, когда я буду нуждаться. Так, что я поверю в это. Что свобода вон она – только руку протяни. Что боль от кипящей чуждой крови уйдет, растает, как снег по весне. Что Тевинтер провалится в Тень со всеми своими магистрами вместе взятыми. Что Я больше не буду одинок…

    Но на самом деле больше всего я хочу услышать только два слова.

    Скажи мне «Я знаю»

    Я медленно открываю глаза, чтобы посмотреть вверх, в узкую щель бойницы. Стражник. Вон его первая звезда. Что ж, мне пора. Камень пола за прошедшие часы настыл еще сильнее, и теперь кажется, что идешь не по льду – по осколкам, что режут в кровь ноги до самых щиколоток.

    Обнаженное тело щекочут легчайшие дуновения ветерка. Мне не нужен свет. Я бы и с закрытыми глазами нашел его дверь, но дело в другом. Кровь поет. Я сам как живой факел.

    Резные створки. Их рисунок я изучил до малейшей жилки. Здесь вообще нет ничего, что не было бы мною изучено в таких подробностях, что и рад бы забыть, да не смогу.

    К «этому всему» относится и Хозяин. Мимика, голос, жесты, фразы, манеры в общении, привычки… все привычки. И тело тоже. Это… больно.

    Двери бесшумно распахиваются от прикосновения моей ладони. Как и прежде. Интересно, быть может, последние восемь лет были сном? Ведь ничего не изменилось… Теперь главное его не раздражать. Ни жестом. Ни взглядом.

   - Мастер… – медленно опускаюсь на колени прямо возле порога и прижимаю лоб к полу. Тихо. Слишком тихо. Либо его здесь нет, либо…

    – Иди в лабораторию, – Светлая Андрасте, только не это…

    Шаг. Еще шаг.

    Тяжело думать о том, что предстоит. Что именно? Не знаю. Ничего хорошего.

   - Ложись на стол, маленький Радес.

    Покрытый резьбой рун камень столешницы теплый, если не сказать горячий. Я чувствую, как по спине ползут мурашки. Что же ты задумал, Хозяин…

    – Выпей. – Перед носом – мерзко пахнущий пузырек. Подчиниться? Само собой. Вкус как у плохого вина. Не могу сказать, что неприятный, но все же. Впрочем, мы с Варриком и не такое пили. Тело тут же деревенеет, отказываясь слушаться. Как знакомо…

    - Что ж… приступим. – В руках у Хозяина сосуд из сильверита. Одно из двух – либо у него там еще одна порция крови в смеси с чем-то еще, либо…

    Под тихое пение содержимое сосуда вспыхивает бело-голубым, потом свет медленно тускнеет, становясь лилово-алым, и переходит в черный с голубоватыми сполохами. Андрасте…

    - Знаешь, маленький Радес, за те годы, что тебя не было, я искал другие способы усилить тебя, создать идеального мага в руках у Магистра. Ты не захотел, однако, быть магом… прискорбно, ибо сейчас магическая составляющая в твоей крови не отзовется так, как должна была. Однако в этом так же есть свои плюсы. Ты воин… Тень, как ты сам сказал… это расширяет границы. Думаю, ты помнишь те фолианты, что мы вывезли с Молчаливых Пустошей…

    Андрасте, быть того не может…

    - О, по твоим глазам вижу, что ты уже догадываешься, о чем я… Благодаря твоему отсутствию здесь, в Цитадели, я сумел подготовить все для этого ритуала. Ах-да… к слову, если ты задумывался, зачем я тебя отпустил… да, именно потому, что во время подготовки тебя не должно было быть рядом. Теперь же… посмотрим, насколько ты силен.

    НЕТ!

   - Единственное… это будет больно. Впрочем, я думаю, ты это и так знаешь.

   В руках Хозяина – кисть. Светящаяся зеленым кисть. Из чьих она волос? Нелепая мысль. Напоследок вспомнить две пары глаз. Темный янтарь и раскосые травянисто-зеленые. Простите…

    Насмешка судьбы… я сетовал на неуместные воспоминания? Теперь они точно не будут тревожить меня. Если Осцивас проведет все так же, как описано в том фолианте, если я смогу пережить преображение, если… так много если… Одно остается неизменным. Ритуал уничтожит мою личность, сотрет, как прибой стирает следы на песке, сохранив лишь знания. Я буду не чистой доской – открытой книгой…