Последнее падает в полной тишине.
ЧТО Я НЕСУ?! Тот Пламенеющий, дай мне силы… зачем я провоцирую его?! На что провоцирую? ПОЧЕМУ?
ДА ЧТО ЖЕ СО МНОЙ ТАКОЕ?!
И хрип:
- Откуда…?
Пожимаю плечами. Не тот вопрос, который требует ответа. Впрочем, ты еще не знаешь, сколь многое мне известно. Или, судя по глазам, начинаешь догадываться…
- Ты… всегда знал. И молчал. Ах ты, чертов сукин… мфрмрффф!
– Успокоился? – голос Фенриса… участлив, кто бы мог подумать. Он тоже еще не знает… но, вероятно, это скоро всплывет… – А теперь подумай. Он. Ничего. Не. Помнит. Он это где-то прочел… у кого-то узнал… Поклянешься ли своей жизнью, что не использовал магию крови на нас, чтобы узнать это?
- Да. По крайней мере, не за эти дни, что я вернулся. А тогда… не знаю. Хотя, судя по тому, что я узнал… о себе… я бы не решился. Слишком опасно… по некоторым причинам. - Мффрррфф! - Что? Ох, да, конечно, – эльф медленно отнимает руку от губ мага. – Знаешь, если он знал… и продолжал оставаться с тобой… я даже не знаю, восхищаться его бесстрашием… или жалеть, что он такой… придурок. Впрочем… все мы такие, раз с тобой общаемся. Пить будешь?
Эльф подкидывает в руке неизвестно откуда выуженную бутылку вина.
- Лучше бы чего покрепче… но ладно, сойдет. Наливай всем.
Фыркнув и оглядевшись в поисках штопора, и, само собой, не найдя в обозримом пространстве такового, Фенрис просто… ребром засветившейся ладони срубает горлышко бутылки.
- Бокалы где? Хм-м… за нас, что ли.
Тягучая рубиновая жидкость оказывается неожиданно сладкой, почти приторной. Андерс морщится.
- Опять он нудит. - Справедливость? - Ну, а кто же? Он после… – запинаешься, прячешь глаза… – Огрена всегда так нудит по поводу спиртного. Напиваться не дает… а так хочется иной раз.
Не это ты хотел сказать… совсем не это. И если мои записи не ошибаются… а судя по твоей реакции – все верно… то что-то мне подсказывает, что вас с духом толкнула в общую постель далеко не только душеспасительная беседа…
Быть может, как раз алкоголь?
Но тогда он не дает тебе напиться, потому что…
…ревнует?
– Не хочешь рассказать… о них?
– Не сейчас. Потом, возможно. Прости.
- Не извиняйся. Кому, как не мне понимать? - Прости, маг. Соболезную.
Мотаешь головой… не принимаешь наших слов. Ничего, мы несколько недель в пути будем. Еще поговорим… не отвертишься – скорее сам придешь. Только смотришь в пламя, в язычках огня видя образы прошлого…
Тебе больно. До крика, который ты всей силой воли запираешь в легких. До прокушенных губ…
Скажи мне, сколько раз ты резал руки? Не ради магии крови, нет. Тебе нужна боль, чтобы помнить о реальности. Быть может, как и мне? Скажи, знаешь ли ты, сколько раз он напивался до бесчувствия, что крайне сложно сделать эльфу с такой большой долей дроунской крови? Ему нужно забытье, чтобы от той же реальности уйти. А я словно мост, держу вас, не давая одному окончательно окунуться в тень, а другому – из этой тени вырваться кардинальным способом.
Память подбрасывает обрывки видений…
Осколки стекла – и алые пятна вина на растрескавшихся узорных плитках пола.
Слишком бледная кожа – и синеватые губы, едва уловимое дыхание, отдающее чем-то сладковатым. Десяток пузырьков противоядия, влитого в бесчувственное тело – и долгие часы болезненного ожидания…
И тихий шепот, нарушающий тишину старого поместья, губами, прижатыми к белым, пахнущим вином прядям: «Дурень, ну какой же ты дурень, сердце мое… зачем же ты так…»
Залитый алым пол – только теперь это совсем не вино… тонкая бритва рядом с безвольной ладонью… глубокие порезы на запястьях и сгибах локтей, сочащиеся густой темной комковатой кровью…
Почти беззвучное, на грани слез: «Только не уходи, пожалуйста, ради Семи, только не уходи, душа моя… Я вытащу тебя… все будет хорошо… только держись, глупый мой…» – и болезненно-яркое, на грани срыва, сияние целительной магии, окутывающей лежащее на моих коленях тело…
– Андерс… если так тяжело… я могу провести ритуал… стереть память… магия Крови это позволяет… Ты всегда молчал, но… хотя, должен предупредить, это будет… болезненно.
– НЕТ!
– Фенрис…
– Ты… ты предлагаешь ему отдаться на… на самоубийство! Ведь потом это будет уже не он!
- Все в порядке, эльф. Он помочь хочет. Меня не страшит боль, Солнце – Справедливость во мне – это постоянная пытка. Мне всегда больно. Но памяти я лишаться не хочу… прошлое – наш учитель и наша сила. - Больно? Но… он же дух. Как дух может…? – эльфик недоуменно насупливается. - Ты не понимаешь. Мы – две разные сущности, слитые в одном теле. Мы боремся за право этим телом управлять. Неосознанно, ежесекундно. Эта борьба – боль. Если я сломаюсь – я стану Одержимым, таким, какими они всегда бывают, просто потому, что Дух не знает, как правильно владеть телом, он изуродует его, даже не желая того, превратит в… то ходячее… ходячий… кусок мяса, – ты не отрываешь взгляда от огня, а слова льются сами, словно и не ты их произносишь. – Даже Справедливость, больше года проведший в теле человека… Кристоффа… не знает, как правильно им…действовать. То тело уже было мертво, когда он в нем оказался… А еще я Целитель, если помнишь.
– И… что? – эльф недоуменно проводит ладонью по волосам, и тонкие прядки путаются в сегментах перчаток. Морщится. Я улыбаюсь и касаюсь пальцем щеки, одновременно резко отдергивая его ладонь от волос:
- Вот что. - И… как? – он недоуменно смотрит на перчатку с намотавшимися волосками. Конечно, он не ощутил. - Мы забираем боль пациента на время лечения. Если не всю, то хотя бы часть. Потому Андерс так выматывается в клинике. Мы умеем ее переносить и гасить в сознании. Но это не значит, что мы ее не ощущаем. Еще тяжелее – Возрождать. Раздувать последнюю искру, тлеющую в умирающем теле. Забрать чужую смерть и отдернуть нависший полог Тени… это даже не боль – это уже агония. - Ты… тоже Целитель? Подожди… клиника… Ты помнишь? – хмурый, как осенний день. Фенрис, ты чудо. - Нет. Есть только… вспышки… лица… слова… Бывают моменты, когда какие-то куски как на ладони… и тут же гаснут.
Кивает… у него так же? Это… странно. Впрочем, лишнее подтверждение вашей идеи о том, что мои метки – подобие его. Хлопаю себя по коленям:
- Так, все. На сборы десять минут… и выходим. Не хочу откладывать. - А если ты погибнешь? Из нас троих, кто проходил Посвящение, одна умерла. Когда Посвящение проходил Летис, из троих умерло двое, – и снова тишина. - Я не умру. Просто поверь, сказал же, у Права Мести своя специфика. Тем более, сейчас нет Мора. В промежуточный период потери при Посвящении сокращаются в три-четыре раза.
Качаете головами… да, верю, что это звучит невероятно, но… ладно, лучше не думать. Мои… друзья… уже стоят в дверях, едва не подпрыгивая в нетерпении. Так… странно. Андерс… откуда у тебя этот доспех? Где ты прятал его? Травленый лириумом Грифон Стражей тускло мерцает на клиновидном нагруднике, синие и серебряные полосы, тяжелый пояс с кованными бляхами… Я перерываю свои вещи… у меня после Виммаркского ущелья тоже такой комплект… где-то… Память – снова тает, как льдинка на солнце… возьму с собой…
У выхода из поместья собралась… толпа. Все мои спутники, плюс пара аристократов-соседей, плюс десяток храмовников, плюс… Их мне только не хватает.
– Рыцарь-Командор, Первый Чародей.
– Защитник.
Дежурные поклоны, прищуренные взгляды, настороженность в каждом жесте. Орсино молчит, но он знает, чувствует… Выдаст ли – вот вопрос.
- Уезжаете? - Право Призыва не игнорируют, Рыцарь-Командор. - Власть церкви в вопросах магии и отступников выше светской. – Мередит щурится пуще прежнего. За моей спиной ты тихо хмыкаешь, и мне остается надеяться, что ты, со своим пылом, не устроишь тут сейчас кровавую баню… а ты можешь, я тебя знаю… или… Ох, Думат… - Когда-то я такое уже слышал… и, тем не менее, все равно оказался в рядах Стражей… – Ты криво усмехаешься. Мередит бросает на тебя взгляд, хмурится, но молчит. Она не знала… теперь знает. Не есть хорошо…
