Они смотрят друг на друга, не делая попыток разнять рук, минуты две. В какой-то момент Хоу сдается, и, опуская голову, принимается нервно смеяться. Ал, который в этот момент стоит к паре Командоров гораздо ближе, чем мы, фыркает:

– Лет, это был нечестный прием. Я бы даже сказал – удар ниже пояса. – Но ведь он ничего не сделал, – голос Джаса хриплый, и ты, уловив в нем характерные признаки начинающейся простуды, немедленно прижимаешь ладони к его груди: – Я тебе сколько буду повторять, не хватай холодный воздух ртом! Как маленький, спаси Создлатель! – Он и есть «маленький», маг! Он еще только учится жить, раз уж ты не озаботился его этому научить за годы вашего сосуществования, – Волчонок хмыкает и садится на одно из разбросанных бревен, где, по всей видимости, отдыхают пастухи, и наклоняется, стягивая сапог вместе с носком и разглядывая натертую мозоль. Мы таки заставили его обуться, когда вышли на заснеженные равнины, но он сейчас, похоже, об этом жалеет. Присаживаюсь рядом, накрывая рукой узкую ступню и отпуская Дар. Эльфик вздыхает с облегчением и улыбается уголком губ.

Ал, понаблюдав за нами, плюхается на торчащую из снега колоду напротив нас с Фенрисом и, посмотрев на все еще озадаченного Джаса, поясняет:

– Это такое выражение. Его действия заставили Натана испытать такой же шок и ошеломление, как если бы он ни с того ни с сего двинул ему между ног. Кстати, не рекомендую проверять, жуть как больно. – Я…понял. Спасибо за разъяснение, Алистер. – Да не за что. Эй, Лет, Нат, костер разводим? – Да. Холодно слишком.

Спустя полчаса площадка будущей ночевки очищена от снега, в центре ее радостно потрескивает огонь, а вокруг раскиданы спальники. Каллен, отложив в сторону меч, устало вертит головой и неловко поводит плечами, и заметивший это Нат, явно ощущающий свою вину, встает на колени позади Храмовника и хлопает его по шее:

– Наклони голову, я разомну. – Не…не стоит. До утра пройдет. – Не на таком холоде, Лен, – Лет помешивает какое-то варево в подвешенном над костром котелке, и мне несколько страшновато это есть – поскольку все то, что Эльфик Второй туда накидал, лично у меня аппетита не вызвало. – Так что расслабься и получай удовольствие, Нат делает отличный массаж. – Мне стоит начать ревновать, мой Страж? – Зевран кончиком носа трется об острое ухо возлюбленного, и Летис хмыкает. – Если бы. Натан у нас – образец порядочности и добродетели. Из-за чего и сам страдает. – Гнусные инсинуации, – Хоу хрипловато смеется, старательно растирая спину Каллена прямо через тунику, – Никогда от этого не страдал. И вообще, с командиром роман крутить – дурной тон. – Так все же, с чего такая гонка? – Каллен сильнее наклоняет голову, кося на Натанияля. Тот вздыхает: – В группе встречающих нас орлесианцев будет нынешний Командор Монтсиммара.

Алистер тут же становится серьезен:

– Этот ублюдок? – Именно. Именно поэтому я сам пошел в эту экспедицию. Я не хочу давать ему и его псам ни одного лишнего дня на пребывание на территории Ферелдена. Потому что от него можно ожидать всего, чего угодно. – Никогда бы не подумал, что так… не любишь наших соседей, – Лет с интересом естествоиспытателя разглядывает лучника. Кстати, я полностью с ним солидарен – это действительно весьма неожиданно. – Что бы ни сделал мой отец в последние годы своей жизни, когда-то он по собственной воле выступил против оккупантов, помогая Королю Мерику отвоевать трон. Все мы: и я, и Томас, и Делайла – были воспитаны на страшных историях о чудовищных выродках, что захватили земли наших предков. Конечно, я их НЕ люблю. А после той истории с Баронессой – не люблю вдвойне.

Ты передергиваешься одновременно с нашей Надеждой и Летом:

– Бр-р, Натан, ты нарочно об этом на ночь глядя напомнил, да? – Вы спросили – я ответил, – Хоу слишком резко дергает рукой, и Лен издает почти неслышное недовольное шипение. – Извини.

Каллен молча кивает, и снова наклоняет голову, подставляясь сильным пальцам. Что-то в его позе есть такое…детское, что ли. Только сейчас понимаю – он ведь Храмовник. Детство и юность – в монастыре, молодые годы – в Кругах, что в Ферелденском, что в Киркволльском… Он слишком мало сталкивался с внешним миром, слишком долго обитал в изолированном от прочих людей обществе…

Интересно, каково ему было видеть как те, рядом с кем он рос, кого клялся защищать, с кем наверняка делил нехитрые трапезы, превращаются в монстров? У Храмовников ведь свободы не намного больше, чем у магов – особенно у тех, кто несет службу в Башнях. И вдвойне это верно для тех, кто отличается определенной степенью доброты и честности… Многие из них в некоторых вопросах так и остаются детьми, и один из этих вопросов – как раз доверие. Но все равно удивительно – он так и не утратил этой чистоты даже после всего, что ему довелось перетерпеть…

А еще интересно, не был ли инцидент в Кинлохе одной из акций Империума. Потому что слишком многое указывает на это. После утраты памяти Хозяин не рассказывал мне об этом, но это не значит, что до того я не был в курсе. Хотя, что уж теперь жалеть. Пусть все идет своим чередом.

В этот раз я, как менее уставший, встаю на самую неприятную стражу – вторую, когда сон разбивается надвое. Однако ни тебя, ни Волчонка, ни тем более едва вылеченного Джаса я будить не буду. Ни к чему.

– Почему ты не спишь? – я перевожу взгляд на лежащего с закрытыми глазами Натанияля. Тот невольно дергает плечом, потом все же приподнимается на локте: – Кто ты? – Интересная привычка – отвечать вопросом на вопрос. Это долгий разговор и сейчас он совершенно ни к месту. – И все же? – Вот же упрямый… – Я – осколок того, что было прежде. Слишком еще маленький, чтобы стать тем, чем должно, слишком большой, чтобы оставаться тем, кем был. – Ты одержимый? – Нет. И да. Это с какой стороны посмотреть, – коротко улыбаюсь, глядя в его наливающиеся злостью глаза.

Его так забавно выводить из равновесия, чтобы он полыхнул тем пламенем, что горит в самом его сердце. Он годами сковывал себя, свою суть, слоем льда… Тем интереснее Нам будет вытащить наружу его самого.

– Ты можешь ответить по-человечески?! – Не сейчас. Спи, пока есть такая возможность. Поговорим в Кад-Аглаше. – Откуда… – Не имеет значения. Спи, тебе сказано, пока я не накинул заклятие.

Фыркает. Нетерпеливо, но задушено, однако обратно все же укладывается. Потом некоторое время смотрит на меня, но так и не решается что-то спросить, отчего тяжело вздыхает:

– Хорошо. Поговорим в тейге.

Незаметно повожу пальцами, сплетая легкую паутинку сонного заклятия, и накидываю его на Стража. Тот сразу перестает возиться в спальнике и затихает, медленно погружаясь в темную вязкость сна. Вот и отлично. А для разговоров время действительно еще не пришло. Хватит. Над Натом поиздевался, некую туманную фразу изрек… День прожит не зря. Ну, или, в данном случае, ночь. Перевожу взгляд вверх – еще совсем недавно ясное небо постепенно затягивают тучи, обещая еще один снегопад. К утру или, максимум, к завтрашнему полудню. Все слишком быстро, слишком сумбурно, события понеслись вскачь… Но вообще-то…что на меня нашло?

Дежуривший третью стражу Варрик будит нас, едва занимается рассвет, озабоченно косясь на небо. И, надо сказать, мы ему благодарны – судя по всему, снегопад начнется даже раньше, чем я полагал ночью, и спустя неполный час мы уже вновь в пути. Унылый зимний пейзаж, где на серо-белых равнинах тут и там словно ниоткуда появляются домишки, почти неразличимые за мутной пеленой снега, немного разнообразят появившиеся невдалеке тени холмов и начала взгорья, которое в трех сотнях миль к западу перейдет в отроги Морозного Хребта.

Гномья стела-указатель возникает из снежной круговерти ближе к вечеру, и находим мы ее лишь после пары-тройки часов напряженных поисков – сложно ориентироваться на местности даже по невероятно четким картам Стражей, когда большая часть ориентиров просто невидима в сумерках и при такой погоде. С этого момента поиски становятся значительно легче, и еще через полчаса мы уже с натугой отжимаем старые массивные створки входа на Тропы, запорный механизм которых явно пришел в негодность.