Собравшись из последних сил, юноша шел один среди песчаных барханов пустыни, словно чувствуя, что где-то среди безжизненного пространства есть клочок земли, где плещется родниковая вода, цветет земля.

Надежды оправдались: пустыня оборвалась, и перед ним возникла зеленая полоска земли. Ему хотелось кричать, но не хватало сил шевельнуть пересохшими губами. От увиденного кружилась голова, силы покидали его… Упав на горячий песок, он долго и неподвижно лежал и думал о своей матери, об отце, с которыми перед отъездом не попрощался. «Что же теперь поделаешь? — думал он. — Где взять силы, чтобы дойти, доползти до этого зеленого кусочка земли?» Он открыл глаза, — солнце было высоко над головой.

— Я всю ночь ждал твоего восхода, — сказал вслух юноша, — а ты, поднявшись высоко в небо, решило не выпускать меня из пустыни. Но нет, светило жизни, я человек. Пока есть силы, и воля есть, ты слышишь, есть! Л значит, я буду биться за каждый миг, за каждый час своей жизни.

Он полз и говорил:

— Ах, как прекрасна жизнь. Теперь я это понимаю. Я знаю ей цену.

Он говорил так и полз и вдруг почувствовал прохладу под собой. Зеленая трава росла в протоке небольшого ручейка…

Юноша, разглядывая прозрачный ручеек, думал, как интересно и сложно устроен мир, как неразрывен человек со всем, что его окружает.

— Куда же ты, ручей, меня сегодня приведешь? — шепотом спросил юноша.

Идя по течению ручейка, юноша увидел небольшой дом, возле которого девушка снимала седло с белогривой лошади. Из дома, кашляя, вышел старик со словами:

— Ой, дочка! Разве так можно скакать? Так и лошадь можно загнать. А это кто к нам пожаловал? — увидев юношу, спросил старик.

Девушка, опустив седло на землю, с удивлением смотрела, как шел, шатаясь из стороны в сторону, обросший, в разорванной одежде, человек.

Подойдя ближе к дому, юноша сначала опустился на колени, а потом и вовсе повалился на свежую, зеленую, мягкую траву, — Видать, дочка, этому человеку пустыня подарила вторую жизнь. Ну-ка, доченька, принеси ему что-нибудь, подстели, а то в доме душно. И воды не забудь, — говорил старик.

На другой день юноша узнал, что здесь было раньше большое селение, но пришли кочевники, сожгли дома, а всех жителей угнали в рабство. В живых осталось не так уж много людей, но и они ушли из этих мест в поисках счастья. Только старик с дочерью и остались, надеясь, что жители селения вернутся. Но они не возвращались.

— Возможно, поэтому, — говорит старик, — вода в роднике стала исчезать и пустыня стала постепенно проглатывать этот когда-то большой оазис.

Через несколько дней юноша окреп и рассказал старику и его дочери о всех своих приключениях.

Шло время, юношу научили скакать на лошади, скирдовать сено, пахать землю и еще многому другому. Его интересовало все: границы селения, сколько человек жило здесь, кто чем занимался. И когда он узнал, что у жителей селения был общий сад и все пользовались его дарами, ему захотелось увидеть этот сад.

Старик привел его в опустевший сад, где большинство деревьев засыхало, потому что им не хватало воды. Сад был разбит на пять рядов, и в каждом ряду росло по триста деревьев. Осмотрев сад, юноша сказал старику:

— Теперь, отец, у меня есть дело. Пока не дадут урожай все деревья этого сада, я не покину ваш край…

До осени юноша расчистил ручей, привел в порядок родники, очистил сад от сушняка. И пустыня отступила… Но юноша не унимался, он помнил данное слово.

Четыре года подряд цвели и давали урожай деревья большого сада. Но не все, не все… Очень трудно отходили они от безводья и жажды. И все же… В селение стали приходить караваны и возвращаться люди — жители этого селения. И лишь на пятый год зацвел весь сад, все пять его рядов. И все триста деревьев в каждом ряду. Не знаю, написал ли юноша дастан об этом, но что он стал поэтом в своем деле, нет сомнения.

Рисунки Дон-Кихота

Солнце было в зените, когда директор завода Анатолии Михайлович вместе со своими сотрудниками подъехал к усадьбе управления колхоза. Решался вопрос о выделении заводу десяти гектаров бросовых земель для строительства зоны отдыха. Председатель колхоза раскрыл карту колхоза и стал карандашом обводить территорию, предназначенную для заводчан. Для решения вопроса пришлось вызвать агронома. В кабинет вошла женщина лет тридцати пяти со строгим лицом.

— Наташа, это ты? — вдруг поднялся с места Анатолий Михайлович.

— Да, это я, — улыбнулась агроном.

— Здравствуй, родная! Как давно мы с тобой не виделись, — покачал головой директор.

— Ты прав, Толя, лет десять, наверное, — согласился агроном.

— Ну, вот и прекрасно, — привстал с места председатель. — Если наш партнер — директор завода не женат, то мы сразу сыграем свадьбу. И объединим наши коллективы — завода и колхоза. Вы знаете, в старину, — продолжал он, — чтобы государства не воевали между собой, правители выдавали своих дочерей замуж за заморских царей… — Он рассмеялся, поперхнулся и пробормотал — Старость не радость.

— Да женат он, и давно, — весело подхватила Наташа, так что от ее строгости ничего не осталось. — Мы с Толей выросли на одной улице, в одном доме. И даже учились в одной школе.

— Правда, в разных классах, — уточнил Анатолий Михайлович.

В течение часа был составлен протокол совещания, обговорены сроки освоения выделенной земли заводом и многие другие нужные вопросы.

Уезжая, Анатолий Михайлович несколько минут поговорил с Наташей. Она была действительно искренне рада встрече. Рассказала о смерти мужа, о единственной дочери. Сказала, что все знает о нем, о его успехах и трудностях, — несколько раз ездила на завод, но, не зайдя к нему, возвращалась домой.

Он был расстроен…

— Ты с ума сошла! Была на заводе и не зашла. Ты уж прости меня, но оправданий здесь нет. Но знаешь, я часто о тебе думал, особенно почему-то в последние годы. Береги себя. И очень прошу тебя, если что, хоть позвони.

Так и уехал он чем-то потрясенный, а сотрудники всю дорогу над ним подшучивали:

— Анатолии Михайлович, вас как будто подменили.

Председатель колхоза ложился спать поздно. Дом его всегда был открыт для друзей и соседей, заходили то поговорить, обсудить новости, а то и в шахматы сыграть.

В этот вечер к нему заглянул друг детства, начальник районного отделения милиции, тоже большой любитель шахмат. Было уже за полночь, когда к председателю постучалась соседка агронома.

— Кто там? — открыв окно, громко спросил председатель.

— Да это я, баба Шура. Вы здесь в шахматы играете, а Наташи все нет и нет. Дочку оставила мне, сказала, что ушла к подруге. Никогда она так поздно не задерживалась. Я волнуюсь… — сбивчиво говорила соседка.

— Заходи в дом, подумаем что делать.

— Сейчас позвоним в милицию, — предложил товарищ председателя.

— Ты погоди, погоди, Володя, так сразу и в милицию… Мне кажется, я знаю, где она сегодня, — почесав затылок, сказал председатель.

— Где? — с волнением спросила вошедшая в комнату баба Шура. — Ну, где же?..

— Сегодня с завода приезжали. Так Наташа, оказывается, с директором этого завода училась в одной школе.

— Ну и что из этого? — не поняла баба Шура.

— Да ничего. Давай подождем. Иди домой. А через пару часов, если ее не будет, что-то делать будем. А сейчас нам не мешай, партию надо доиграть.

— Погоди. Главный агроном колхоза пропал, а ты «пару часов»… Что за директор у тебя сегодня был? — стукнув кулаком по столу, начальственным голосом спросил друг председателя.

— Да что ты разоряешься? — удивился председатель. — Ну и был, был. А может, я ошибаюсь…

— Видите ли, ошибается он, — сказал друг председателя, поднявшись из-за стола и выйдя в прихожую, откуда он стал звонить по телефону дежурному по району…

Анатолий Михайлович, закончив разбивать накопившуюся почту, собирался ложиться спать. День у него сложился на редкость удачно. Да еще Наташа… Встреча с ней пробудила в нем воспоминания о трудном послевоенном детстве. «Почему же у нее, такой красивой, умной, не сложилась личная жизнь? Ладно у меня. Если бы не дети, Верка и Сашок… Как мне без них жить?»