Дверь была закрыта на массивную щеколду с висячим замком. Павел не успел как следует разглядеть его, но их спутник уже ударил локтем по стеклу противопожарного стенда и, схватив ломик, выворотил дужку замка. Он даже не притворялся, что это стоит ему каких-нибудь усилий. Дверь распахнулась, открыв черный провал убежища. Наблюдатель шагнул туда первым и быстрым движением повернул рубильник, осветив пустое помещение: низкий потолок, бетонные стены, расчерченные подтеками сырости.

— Похоже тут автономное освещение, — заметил он.

— Нам надо лезть туда? — Павлу было не по себе. — Мы окажемся в ловушке.

— Такие убежища обычно имеют запасный выход.

Павел обернулся к Лизе. Она стояла, прислонившись к стене, по-прежнему прижимая к себе ребенка. В полумраке он плохо различал выражение ее лица.

— Ты… как? — неловко спросил он.

— Мне все равно, — сказала она тихо. Казалось, в ней надломился какой-то стержень, и она держалась прямо лишь по привычке.

— Да шевелитесь же, — раздраженно бросил их спутник. — Они уже наверняка в холле.

Павел подошел к Лизе.

— Пойдем, — мягко сказал он.

Она послушно сделала шаг вперед, и они оказались на ступеньках ведущей в подвал лестницы. Наблюдатель захлопнул тяжелую бронированную дверь и налег на колесо замка.

— Им придется потрудиться, чтобы проникнуть сюда, — заметил он. — Ладно, пошли. Поглядим, что внизу делается.

Он вновь кинул быстрый взгляд на мальчика, и Павлу почудилось, что в холодных серых глазах что-то мелькнуло.

«Страх? — подумал Павел. — Неужели он боится?»

Но тот больше ничего не сказал — лишь застыл на миг, словно к чему-то прислушиваясь.

Лиза судорожно схватила Павла за руку.

— Пойдем, — повторил он. И неуверенно добавил: — Может, все обойдется.

И они двинулись вниз по ступенькам.

Внутри, несмотря на работающее освещение, царил полумрак. В замкнутом помещении воняло затхлой сыростью. Стоило тяжелой двери захлопнуться, как все звуки снаружи исчезли, и их охватила тишина, нарушаемая лишь шумом шагов и еле слышным монотонным гулом — система вентиляции заработала одновременно с освещением.

Лиза огляделась: у стенок громоздились баллоны и какие-то бесформенные предметы, в которых она узнала сваленные в кучу зачехленные противогазы, а сами стены были увешаны траченными сыростью, но все еще яркими плакатами с изображением ядерного взрыва. Их спутник прошел вперед и, деловито озираясь, направился в глубь помещения. Лиза не последовала за ним — она устало опустилась на скамью: в центре комнаты был целый ряд таких скамеек, точно в сельском кинотеатре.

Только сейчас, после горячки побега, она смогла внимательно рассмотреть сына. Он стоял рядом, и в полумраке было видно, что лицо у него бледное и невыразительное, а глаза закрыты.

— Максим! — окликнула она, тронув его за плечо.

Точно в ответ по телу ребенка пробежала волна дрожи, и он вновь замер, бессмысленно глядя внутрь себя.

Она в ужасе подняла голову и натолкнулась на внимательный взгляд Павла.

— Павел? — Ее трясло гак, что начали болеть сведенные судорогой мышцы. — Что с ним? Что с ним сделали?

Он неловко покачал головой.

— Никто ничего с ним не делал, Лиза. Он просто… ну, просто меняется.

— Меняется? — Она вскочила со скамьи. — Что это значит?

— Не знаю. — Павел, казалось, с трудом подыскивал нужные слова. — Понимаешь… он ведь сын Андрея… они говорят, что это был эксперимент…

— Какой эксперимент? О чем ты?

— Ты думаешь, кто вообще такой был твой Андрей? И вот этот, с нами, — кто это?

— О Господи, — тоскливо сказала Лиза, — откуда я знаю?

— Они вообще не из наших. Они — из какого- то другого мира.

— Что за ерунда! — разозлилась Лиза. — Я не верю.

— Я тоже сначала не поверил. Но это правда, Лиза. Иначе… разве с нами приключилось бы все это?

Лиза, сама того не замечая, схватила Павла за лацканы куртки и изо всех сил встряхнула его.

— Мой сын! Кто он такой?

— Я не знаю, Лиза, — тихо сказал Павел. — Похоже… Никто не знает.

Рядом бесшумно возник Наблюдатель.

— Я нашел запасный выход, — сказал он. — Не знаю, куда он ведет, но стоит попробовать.

— Пойдем, — обратился Павел к Лизе, мягко отрывая ее руку от своей куртки, — пойдем. Нужно спешить.

— Куда? — Казалось, остатки воли покинули ее. — Зачем? Нам некуда больше идти.

— Не говори так, — Павел старался, чтобы голос его звучал уверенно, — после того шума, что тут поднялся… им больше не удастся сохранять тайну. Когда люди узнают обо всем, вас больше не посмеют тронуть.

Наблюдатель с сомнением покачал головой, но ничего не возразил…

Открывшаяся дверь вела в темный глухой коридор, но, когда они вошли внутрь, Павел ощутил на лице слабый ток воздуха — работали вентиляторы. Тем не менее ему было не по себе — точно спускаешься в преисподнюю. Он обернулся и встретился взглядом с Лизой — ее глаза были расширены от ужаса.

— Ничего, — сказал он тихо, — все будет в порядке.

Переступив порог и захлопнув за собой дверь, они обнаружили, что в тоннеле с низким потолком и бетонными стенами не так уж темно — через каждые несколько метров на стенах тускло горели люминесцентные светильники, заливая движущиеся фигуры холодным светом.

— Куда он ведет? — обратился Павел к Наблюдателю.

Тот покачал головой.

— Не знаю.

Павел и сам потерял представление о времени и пространстве — казалось, с тех пор, как он переступил порог своей квартиры, где поджидал его Наблюдатель, прошла целая вечность.

Тоннель оказался неожиданно длинным; мало того, по бокам обнаружились какие-то двери, ведущие, видимо, в сложную систему коммуникаций, расположенную под лабораторным комплексом.

— Да тут сам черт ногу сломит, — пробормотал Павел. — Нам прямо? — обернулся он к Наблюдателю.

— Кажется, — растерянно ответил тот.

Тут только Павел заметил, что с их спутником творится что-то неладное; его прежде бесшумная упругая походка стала неуверенной, точно он передвигался с закрытыми глазами.

— Вам плохо? — спросил Павел.

— Ничего, — ответил тот сквозь зубы, — идите.

И, глядя на него, Павел неожиданно вспомнил того, давешнего, который напал на него в лесу, — в нынешних движениях Наблюдателя было что-то очень похожее.

«Этого еще не хватало», — подумал он.

Он тревожно взглянул на Лизу, но она, казалось, ничего не заметила. Она неотрывно смотрела на сына, и в этом взгляде Павел прочел безнадежность и тоску.

Дверь, окованная металлом, возникла из мрака неожиданно. Она была массивнее остальных.

Павел остановился перед ней.

— Сюда? — спросил он Наблюдателя.

— Да, — ответил тот, но в голосе его не чувствовалось былой уверенности. Неожиданно он пошатнулся и привалился к стене — словно его невероятная жизнеспособность разом иссякла.

Замок тут был точно такой же, как запор на двери в убежище, — массивное колесо. Павел налег на него — тот не поддавался.

Он обернулся к Наблюдателю:

— Заело.

— Попробуйте сами еще раз, Лукин, — тихо ответил тот, — я не могу.

— Господи! — Павел с тревогой обернулся к спутнику. Особой симпатии к нему он не испытывал, но сейчас, когда он смотрел в слепые, остановившиеся глаза, его охватила тревога. — Да что с вами?

— Это не важно, Лукин, — по-прежнему тихо ответил тот, — теперь это действительно не так важно.

Павел в отчаянии налег на штурвал, повиснув на нем всем телом, но тот прочно застрял в гнезде.

— Лиза! — в отчаянии воскликнул он.

Лиза, точно опомнившись, тоже налегла на колесо замка, но ее слабых сил хватило лишь на то, чтобы повернуть штурвал на несколько миллиметров. Она устало прислонилась к стене рядом с Наблюдателем. Павел тоже отодвинулся от двери и подул на горящие ладони.

— Нужно поискать другой выход, — сказал он. Неожиданно он осознал, что ответственность полностью легла на его плечи, и ему стало не по себе.

— Какой выход?! — Лиза еле удерживалась от рыданий. — Выхода нет! Быть не может!