— Да я и так выжимаю из старушки все, на что она способна.
Заднее стекло осветилось.
— Борис! — тревожно сказал Павел.
— Вижу.
Машина неожиданно свернула и покатила по узкой дорожке. Ветви царапали боковые стекла.
— Куда это мы?
— К переезду. Кратчайший путь. Может, проскочим. Тут электричка в десять тридцать проходит. Так кто за нами гоняется?
Павел непроизвольно вздрогнул.
— Ты бы его видел!
— Что, такой уж страшный?
— Напротив… — ответил Павел. — Обходителен до отвращения.
Машину вновь тряхнуло. Неожиданно перед ветровым стеклом выросла насыпь, свет фар выхватил из тьмы медленно опускающийся шлагбаум.
— Вот сука! — пальцы Бориса, сжимающие руль, побелели. — Еле ползет!
— Не успеем!
— Не боись, успеем.
Легковушка нырнула под шлагбаум, подпрыгнула на рельсах и скатилась с насыпи под самым носом тревожно гудящей электрички.
Еще пять минут, и они влились в скудную струйку машин на шоссе.
— Может, и оторвались, — неуверенно сказал Борис.
Павел перевел дыхание. Лишь тут он почувствовал, что чертовы ребра вновь заныли, а свежий порез на щеке саднит.
— Зачем ты все время приводишь себя в такой вид? — поинтересовался Борис. — Нарочно?
— Иди к черту, — устало сказал Павел. И, оглянувшись, спросил: — Куда мы едем?
— Уж не в Москву, во всяком случае. Мы с тобой по поручению одной солидной газеты за сенсацией гоняемся. Журналистское расследование. На Севере бывал?
Павел покачал головой.
— Дальше Петрозаводска не заезжал.
— Ну, вот и покатаемся. Не знаю, кто тебя так активно преследует, но из Москвы лучше на время убраться. Не уверен, правда, что это что-то даст, — все равно рано или поздно придется возвращаться, но, по крайней мере, время выиграем… Так почему ты решил, что он похож на нашего покойника?
— Ты бы видел, как он двигался! Это не человек. Я не мог за ним уследить.
— Тренировка…
Павел покачал головой.
— Нет. Это что-то другое. Не могу объяснить. Нечто, присущее ему изначально. — Он помолчал. — Вот если бы вскрыть его да покопаться как следует, — добавил он мечтательно.
Борис хмыкнул.
— Разделяю твой профессиональный интерес. Ладно, расслабься. Я, собственно, за тем и приехал, чтобы забрать тебя отсюда от греха подальше.
— Зачем это тебе? — спросил Павел.
— Сам не знаю. Достало все это меня. Противно.
— Я там окно выбил, — признался Павел.
— Тем более сматываться надо, — печально заключил Борис, — не эти, так приятель мой меня прикончит.
На Среднерусскую равнину опускалась ночь. Шоссе погрузилось во мрак — оно казалось черной рекой, по которой в обе стороны плыли диковинные рыбы со светящимися глазами. Одна из этих рыбешек — маленькая, совсем неприметная, — выбралась на развязку, развернулась и, рассекая тьму, двинулась на север.
* * *
Сынок! Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет. Во всяком случае, это весьма вероятно. Может, оно и к лучшему — я слишком устал.
Когда-то, больше трех десятков лет тому назад, мне казалось, что я поступаю правильно. Я был еще молод и верил всему, чему нас учили. Ведь речь шла о безопасности страны. Нам предоставилась уникальная возможность, и мы не могли ею не воспользоваться. Нас учили, что мы в окружении врагов, а раз так, любые средства хороши. Шла «холодная война» — ты плохо помнишь, что это такое, — тогда ты был еще ребенком. Да, мы думали, что благодаря счастливому стечению обстоятельств нам удалось прибрать к рукам силы, о которых до сих пор человечество и представления не имело. Но, как оказалось, эти силы прибрали к рукам нас. Наверное, это можно было предугадать с Самого начала — с таким огнем безнаказанно играть нельзя. Но нас слишком заботила немедленная выгода. А потом все рухнуло. Понимаешь, полностью контролировать ситуацию можно, лишь опираясь на единый центр. И, пока система существовала, мы как-то справлялись. Нам удавалось держать эту силу в определенных рамках. Но при переделе власти в игру вступили самые разные люди. В результате слишком много выплыло наружу. Страх, на котором все держалось, Исчез, слепая преданность — тоже, осталась корысть. Бесценная информация уплыла на сторону, в том числе и ко всяческим преступным группировкам. Кому-то пришло в голову использовать материал в качестве киллеров (еще бы, при таких-то возможностях!). Начальство дало «добро» — собственно, такие случаи бывали и раньше, правда, единичные. Они всегда шли навстречу нашим нуждам — услуга за услугу, так удобно, не правда ли? Так по-человечески… Мы им — прикрытие и возможность обделывать свои делишки почти в полной тайне, они нам — свой материал для всяких мелких поручений…
… Но все зашло слишком далеко. Помнишь Гаспаряна — ты его еще называл «дядя Сыч»? Он был задействован на начальной стадии проекта — там было несколько срывов, а нашим было очень любопытно поглядеть на материал поближе. Я сам привез ему образец, а потом, через третьи руки, подкинул легенду. Он ее принял — она была достаточно неправдоподобной, чтобы сойти за правду.
Так вот, он в конце концов сообразил, что к чему, — и поднял тревогу. Он позвонил мне — ведь я был его другом. И я, его друг, был вынужден… ликвидировать его. Паршиво звучит. Но честно.
Но он был прав: нас ждет такое, что я жалею, что дал тебе жизнь. Лучше бы мы никогда не проводили тех испытаний. Черт с ним, с ядерным балансом сил. Лучше бы Штаты нас завоевали. Как выяснилось, не так уж страшен черт, как его малюют. И это ничто по сравнению с тем, что нас всех ждет в не столь отдаленном будущем. А мы торопились, готовы были запродать душу хоть самому дьяволу — и он откликнулся на наш зов. После нас хоть потоп… вот как мы тогда думали… и он уже подступает к нашим домам.
Я уезжаю на Север — туда, где все начиналось. Не знаю, что мне удастся сделать, но ведь нам и в голову не приходило попытаться сделать хоть что- то. Нас слишком устраивало существующее положение вещей. Ведь тот, кто владеет информацией, владеет миром, правда? А нашему ведомству нужна была информация. Пусть другие возятся с этими игрушками — бомбами, суперистребителями… со всем этим хламом. А мы использовали знания, сведения. И были так довольны собой.
Я не верю, что мне удастся воспрепятствовать тому, что нас всех ожидает. Но, по крайней мере, попытаюсь. Я никогда не был с тобой честным до конца — так хоть сейчас, напоследок…
Я честно прошу у тебя прощения.
У тебя и у всех живущих.
P.S. Если все же это письмо до тебя дойдет (по-моему, вся моя корреспонденция перлюстрируется), уничтожь его немедленно, а то они и до тебя доберутся.
Еще раз прости меня.
Папа.
* * *
В квартире у Лизы зазвонил телефон. Он звонил и звонил тревожным, разрывающим ночь пунктиром.
Глава 4
Над небольшим поселком, затерянным в дебрях северного леса, разгоралась холодная заря. Борис, брезгливо морщась, шел по грязному дощатому настилу.
— Черт, — пробормотал он, сокрушенно глядя на свои итальянские мокасины, — сапоги надо было взять. Может, у них есть тут какое-нибудь… сельпо, что ли?
— Куда мы идем? — без интереса спросил Павел. У него был вид человека, обнаружившего, что окружающая действительность полностью вышла из-под контроля, и благоразумно махнувшего на это рукой.
— К снохе, — коротко ответил Борис.
— Какой еще снохе?
— Ну, как это называется… сестра мужа той бабы, что у себя в погребе пришельца прятала.
— И ты веришь в эту чушь? — кисло спросил Павел. — Какого такого пришельца? Не бывает пришельцев. Чем мы тут вообще занимаемся?
— В основном от твоих дружков прячемся, — недовольно ответил Борис. — Но формально — расследуем загадочную историю. Исчезновение трупа пришельца. Куда он, понимаешь, пропал, и почему. И вообще — был ли мальчик. И как договаривались — я, как оно и есть, журналист, а ты, как оно и есть, врач. С той только разницей, что ты, видишь ли, эксперт по пришельцам. Я тебя специально с собой привез. На предмет обследования.
