– А чего?.. – несколько обиделся «художник», наибольшие художественные успехи которого относились к четвертому классу средней школы, а шедевром было изображение траченного молью чучела сороки, за которое учительница рисования скрепя сердце поставила новоявленному «Рубенсу» четверку. – Все должны уметь рисовать, что ли?

– Нет, конечно… Но все-таки… Но хотя бы фотографию свою вы воскресить в памяти сможете?

– Да легко!

Перед мысленным взором Саши чередой пробежала целая вереница снимков, запечатлевших знакомую физиономию: от черно-белых детских, через официальные паспортные, до «кодаковских» глянцевых последних десяти-двенадцати лет. Даже куски видео на египетском пляже или пражской улочке…

– Замечательно!

– А сами-то чего? – уязвленный Александр все никак не мог успокоиться. – Тоже фотку вспомнили бы, вместо того чтобы карандашом малевать.

– Увы, увы…

На месте эскиза на миг появилось и снова сменилось рисунком смазанное черно-белое фото серьезного мужчины, сидевшего в кресле, положив обе ладони на эфес сабли. Фотографический офицер походил на рисованного весьма отдаленно. Был моложе, что ли… И к тому же за его спиной, опустив узкую ладонь на погон, стояла вообще практически неразличимая женщина в глухом темном платье «под горлышко». Вот ее-то лицо под высоко взбитыми волосами, мелькнувшее белой маской, призрак хотел показать собеседнику, кажется, менее всего.

«Жена?.. Любовница?.. А мне-то, собственно, какая разница?»

– Вот мы и видим лица друг друга, – удовлетворенно улыбнулся рисованный фантом, добавляя к своему облику пару-другую ранее отсутствовавших деталей – видимо, помогло мелькнувшее кинокадром фото. – Теперь неплохо бы представиться.

– А то вы не знаете, – буркнул Саша.

– Знаю, – кивнул офицер. – Но все же? Дабы соблюсти приличия…

«А чего я, в самом деле, ерепенюсь?..»

– Саша… Александр Игоревич, – поправился Александр, решив, что доверительные отношения с непрошеным гостем, каким бы фантастическим он ни был, ни к чему. – Петров Александр Игоревич, бизнесмен.

– Бизнесмен? Ах да… Это теперь так называется… Ну что же, торговый люд всегда стремился как-то облагородить свое занятие. Не благородством истинным, так хотя бы иностранным словом. Бизнесмен… Деловой человек. Зачем же по-английски? А-а-а… Уголовники себя «деловыми» кличут вроде бы…

– А вы-то сами кто? – перебил сентенции «рисованного» вторично уязвленный бизнесмен, где-то в глубине совершенно согласный с ним, но ни за что не признавшийся бы в этом вслух. – Тоже мне моралист какой выискался! Или похвалиться нечем?

– Вы правы, нечем… – офицер тяжело вздохнул и отвел глаза. – Разрешите представиться: Павел Владимирович Ланской, бывший ротмистр лейб-гвардии Кавалергардского полка, бывший дворянин…

«Нет, это точно галлюцинация! – никак не мог успокоиться Саша. – Какой еще ротмистр? Какой дворянин? Галлюцинация это! Сон! Насмотрелся сериалов… О! В кабаке песняк гоняли: «Господа юнкера, где вы были вчера…» Вот и навеяло… Точно привиделось все!..»

Пауза затягивалась. Ротмистр сосредоточенно разглядывал что-то на «стене», словно давая собеседнику прийти в себя.

– А откуда вы тут… – осторожно начал Петров, чувствуя себя донельзя глупо: полбеды оказаться в собственном сознании-подсознании – но еще и беседовать с галлюцинацией… – Вы откуда взялись?

«Все! Проснусь – и сразу к психиатру. К этому… К психоаналитику. Танька, помнится, говорила про какого-то, который такие глюки на раз щелкает. Правда, бабок берет немерено, но раз уж так все запущенно… Думаю, штуки на две зелени потянет лечение…»

– Занятный вопрос: откуда? – задумчиво потер переносицу лейб-гвардеец. – А вы знаете, где мы сейчас? Я лично только догадываюсь…

«Не-е… Не две. На все пять тянет».

– Кстати, предложите гипотезу.

– Ну-у… – замялся Саша. – Я считал, что у меня в голове…

– Да? В анатомическом плане?

– Почему в анатомическом? А, точно… Нет, не в мозгу – в сознании, что ли…

– Ну-ну, – поощрительно улыбнулся фантом.

– Или в подсознании там… В ментале, в общем.

– А что такое подсознание, ментал?

– Ментал? Это… Ну, в общем…

Александр почувствовал, что запутался окончательно. В подобных тонких материях он ориентировался слабо, в основном на уровне иногда попадавшихся на глаза «желтых» газетенок или всякого рода «умных» телепередач. Астралы, менталы… Нет, поддержать при случае ничего не значащий разговор он бы смог, конечно, но объяснить внимательному собеседнику… Увы.

– Хорошо, – пришел на помощь совсем сникшему Саше Ланской. – Допустим, с этим мы разобрались. Ваши воспоминания, знания, опыт и так далее… Хозяин здесь, бесспорно, вы. А почему в вашем, так сказать, «хранилище» нахожусь я?

– А… – Саша чуть было не сказал: «А х… его знает!», но передумал, поскольку общение с офицером настраивало по крайней мере на высокий штиль. – Может быть, ваше «хранилище» как-то соприкасается с моим?

– Значит, все-таки не в голове?

– Выходит – так… А почему не в голове?

– Потому что моя грешная голова была прострелена шальной пулей, дорогой Александр. В самый канун Рождества одна тысяча девятьсот восемнадцатого года…

– Ого!

– Да, именно «ого». Или в начале второго года Большевистской Эры. Хотя, как я теперь знаю, следовать примеру французов наши доморощенные рэ-эволюционеры все-таки не стали… По крайней мере, последним из того, что я помню, был выстрел и чрезвычайно болезненный удар в висок, после которых все померкло… А начал себя ощущать я уже здесь.

– Так вы…

– Совершенно верно: покойник, – бесстрастно подтвердил ротмистр. – Поэтому никакого хранилища памяти у меня в голове быть просто не может.

– А вы сами-то как? Существуете или просто мне кажетесь? – Александр внезапно понял, что давно уже сидит напротив так же сидящего в каком-то вычурном кресле (тоже рисованном) Ланского.

– Мыслю – следовательно, существую, – последовал ответ. – Кажется, это сказал Декарт[6]… Должен, кстати, сделать вам комплимент: мне, чтобы начать ориентироваться в этом вот винегрете, – кивок на движущиеся фигуры, – потребовалось гораздо больше времени, чем вам. Даже, каюсь, я поначалу решил, что очутился в аду… На рай все это, согласитесь, походит мало. У вас определенные способности, молодой человек!

– Но…

– Понимаете, в старину существовало поверье, что привидения – это души людей, которые не доделали какие-то важные дела на Земле и поэтому не могут успокоиться на Том Свете. В раю или, скажем, в аду. Какие-то долги, беспокойство за родственников… Месть, например. А что, месть очень даже важное дело! Я с некоторых пор ловлю себя на мысли, что отлично понимаю тень отца Гамлета.

– Тоже хотели бы кому-нибудь отомстить?

– Не совсем так… Вы понимаете, конечно, что все, кому бы я хотел отомстить лично, давно уже покоятся в могилах или в других малоаппетитных местах, учитывая наш с вами опыт потустороннего существования…

– Но я-то не умер!

– Конечно, конечно! Боже упаси! Иначе наше с вами общение либо совсем не состоялось бы, либо имело совершенно иной характер…

– Тогда что?

– Счет, дорогой мой Александр Игоревич. Личный счет, я бы сказал…

Саша открыл глаза и долго глядел в потолок, не понимая, где находится. Лишь спустя некоторое время взгляд нащупал знакомую лепнину высокого потолка, вычурную бронзово-хрустальную люстру, тяжелые шторы…

Если честно, то он всегда был против оформления городской квартиры в таком вот помпезном стиле. Чертову уйму «зелени» сожрали все эти потолочные плинтуса «под ампир», стеновые панели, тиражированные, по словам продавцов, с подлинных версальских, штучный паркет, ореховые двери с золотыми финтифлюшками… Но все это меркло перед люстрой, прикупленной на аукционе за вообще астрономическую сумму. Не этой, правда, а той, которая в гостиной. Эта подешевле – из антикварного салона. Танька, зараза, выбирала, швыряла баксы на ветер!