- Ты день без сознания провалялась, тебе нужно поесть и отдохнуть, – ответил я, глядя в окно. «А потом что? Как ты будешь объяснять это потом?»
- Но я хочу…
- Не обсуждается! – рявкнул я и вышел из комнаты.
Я шел на кухню сам не свой, в голове все смешалось от ее томного «я хочу». Я знал, что не смогу спать с ней, пока сам в себе не разберусь, однако отказывать, когда она так говорит…
- Есть что-нибудь из жратвы нормальной? – спросил я у снующей взад-вперед служанки.
- Есть салат «Цезарь», лазанья, фетучини с…
- Грибов не надо. – «И так безумия хватает». – Давай салат с лазаньей и какой-нибудь хрустящей х*йни, типа яблока или груши или что там еще есть.
- Вам для сеньориты Ринальди? А почему она вчера не обедала и не ужинала?
- Потому что в обморок грохнулась. Голодный, – зловеще произнес я. – Кормите плохо.
Бедная девушка побледнела и от ужаса чуть не затряслась.
- Шучу я. Херово ей просто.
Служанка с облегчением выдохнула. И вдруг, задумавшись, как-то хитровато на меня посмотрела.
- Может быть… хотите еще взять мороженого? Или сметаны? Ягоды в морозилке точно где-то есть.
- Что? Зачем это?
- Нууу… Женщины любят есть такие вещи… в таких случаях, – неопределенно произнесла она, окончательно меня запутав.
- Вроооой, в каких таких случаях?
- Хотя… на таком месяце, наверное, еще рано. Если ее тошнит…
- С чего ее должно тошнить? – поразился я. И тут меня осенило, про какой месяц она говорит. «Вашу гребанную мать! Люди в этом замке точно сведут меня с ума!» – ВРООООЙ, ТУПАЯ ТЫ ДУРА! ЭТО СОВСЕМ НЕ ТО, О ЧЕМ ТЫ ПОДУМАЛА! У НЕЕ ЧЕРТОВ ОЗНОБ, А НЕ… НЕ…
- У б-беременных д-девушек часто п-поднимается т-температура, – отскочив от меня на десяток метров, заикаясь, произнесла девица. В полнейшем ужасе я уставился на нее, отчаянно пытаясь придумать для себя хоть какое-то спасение.
- И… на какой день это проявляется? – севшим голосом поинтересовался я.
- День? Думаю, не раньше месяца точно.
- Месяца! – Я выдохнул. – Тогда точно нет причин для беспокойства, – пробормотал я себе под нос. – Тащи жратву давай, фантазерка.
====== POV Скуало – 17. ======
Ее. Нигде. Нет.
Хорошо-хорошо, я признаю, что перегнул палку. Но ведь она сама виновата! Ну, да, я тоже виноват, но если бы она не произнесла эту херню. Я, конечно, сам произносил такую херню в сходной ситуации, но на то ведь были основания. Которых у нее-то нет. Какая, к чертям, мне от нее выгода?! Неприятности одни…
А началось все с того, что я принес ей поесть. Женщина довела себя до такого состояния, что не могла держать в руках вилку. Что делать, пришлось кормить ее самому. Потом я оставил ее отдыхать, а сам ушел тренироваться. Когда вернулся, выяснилось, что у нее снова поднялась температура, да к тому же еще и горло болит. Говорю же – одни проблемы. И почему я должен с ней носиться?
Почему. Это основной вопрос. Почему я это делаю? Для чего? Если я ничего не чувствую, то почему…
- Спасибо, – благодарит меня женщина за принесенные лекарства. «Почему, почему я должен это делать? Проблема в том, что я не должен. Я делаю это по собственной идиотской инициативе. А все почему? С чего и когда все это началось, что я начал думать о ней и ее здоровье? С какой стати?» – Скуало.
- Думаешь, я хочу все это делать? Ты ошибаешься. Поэтому и благодарности твои мне не нужны. – «Вот так-то. И не обольщайся на мой счет».
- Тогда… зачем ты это делаешь? – резонно задалась она вопросом, на который у меня не было ответа. Может быть, все бы и могло быть иначе, но она вдруг так язвительно спросила: – Какая тебе от этого выгода?
Все накопленное мной за последнее время раздражение выплеснулось в этом действии, о котором я уже раз двести, наверное, пожалел. Все мои метания, негативные эмоции, бессонные часы – все выплеснулось в этой пощечине. Бесконтрольная злоба захлестнула меня, застилая глаза багровой пеленой. Теперь я понимаю, что она спросила это специально, дабы дать мне прочувствовать, насколько неприятен ей был мой вопрос, но тогда... Тогда она просто вывела меня из себя.
Женщина, вскрикнув, схватилась за щеку. Глаза ее уже были на мокром месте, и я увидел в них столько обиды и … неверия. Она не верила, что я способен ее ударить – честно говоря, я и сам не думал, что дойду до такого. Растерявшись, я понял, что нужно что-то сделать, иначе все это может очень плачевно закончиться, причем, и в прямом, и в переносном смысле. Я потянулся к ней рукой, но Рена отскочила от меня, как ошпаренная. Извиниться у меня язык не поворачивался, поэтому я просто сказал:
- Я не хотел, женщина.
Женщина ничего не ответила, а по щекам ее заструились слезы. «Мда, пытки избежать не удалось». Я предпринял еще одну неудачную попытку приблизиться, чтобы ее успокоить, но она, как обманутая хозяином кошка, выскользнула из-под моей руки. Нервы мои, расшатанные за последние дни, не выдержали, и план «держать себя в руках» потерпел сокрушительное фиаско.
– Ты сама виновата. – «Ну, да, что я еще мог сказать в такой ситуации?» Резко поднявшись с кровати, я начал ходить взад-вперед, схватившись за голову. – ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТА! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ СО МНОЙ?! КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ТАК СЕБЯ ВЕДЕШЬ? ЧТО ТЫ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ?
Я остановился возле шкафа и со всей дури треснул по дверце кулаком, отчего она вогнулась внутрь. Женщина что-то пролепетала, давясь рыданиями, но я даже не слышал, что именно. Я решил выплеснуть все свои эмоции и не заметил, как проговорился.
- ПОЧЕМУ ТЫ СВАЛИЛАСЬ НА МОЮ ГОЛОВУ? ОТ ТЕБЯ ОДНИ ПРОБЛЕМЫ! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ Я ЭТО ЧУВСТВУЮ К ТЕБЕ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ???!!!
И едва я, наконец, произнес то, что меня, по-видимому, больше всего волновало, и о чем я сам плохо догадывался, буря в душе начала постепенно стихать. Прислонившись рукой к стене, я попытался привести дыхание в порядок, как услышал шепот:
- Ненавидишь меня?
«Ненавижу? Если бы!»
- Нет.
- Ненавидишь, – возразила Рена. Я обернулся.
- Я знаю о ненависти явно больше твоего, женщина. И это не то.
- А что же тогда? – Я прошел к половине кровати, на которой она сидела и сел рядом, отчего женщина поспешила увеличить дистанцию между нами, отодвинувшись. – Злоба? Раздражение? Бешенство?
«Злюсь? Раздражаюсь? Бешусь? Определенно!»
- Все вместе. И нечто, что сильнее этого. Иначе я бы давно тебя убил.
- Вожделение? – ядовито бросила брюнетка.
- Идиотка! – Я схватил ее за руку и прижал теплую ладонь к своей груди, чтобы она поняла, о чем я говорю. Женщина удивленно заглянула мне в глаза с некоторым недоверием. – И так каждый раз. Это отвратительно! Это… мешает мне работать. Это…
«Почему я говорю ей все это?.. Зачем открываюсь?.. Или… мне попросту больше некому это сказать?..»
- Я знаю, – выдохнула она. «Что? Только не говорите, что это и есть…»
- Как это убрать? – резко спросил я, глядя ей прямо в глаза.
- Если бы я знала… – вздохнула Рена, отвернувшись.
- И как же это называется? В твоем дурацком словаре эмоций есть подходящее слово?
- Может, у тебя аритмия, – после минуты молчания решила она надо мной поиздеваться. – Сходи к доктору. Проблемы со здоровьем – это опасно.
Все еще взвинченный, я прижал ее к кровати, зло сверкая глазами.
- Не шути со мной, женщина! Выкладывай, что это за хрень такая?
- Спроси у кого-нибудь другого. Я тебе ничем помочь не могу, – ответила она.
Я еще с минуту злобно смотрел на нее, решая, что лучше – убить ее или отыметь. Отказавшись от обоих вариантов, я слез с нее, лег на свою половину и отвернулся лицом к окну.
И снова бессонная ночь. Чуткий слух позволил мне с содроганием сердца отмечать про себя каждый раз, когда женщина начинала тихо плакать в подушку. Стиснув зубы, я пытался делать вид, что сплю, и убедить себя самого, что мне все равно. Без особых успехов, надо признать. Кажется, это был первый раз, когда мне было кого-то жалко. Мне было жалко ее за то, что она полюбила такого человека, как я. «Наверное, Луссурия прав. Лучше бы она была с Бельфегором. Если бы не это мое поганое чувство собственничества…» Однако едва мое воображение услужливо подкинуло пару картинок из их возможного будущего, кулаки сжались сами собой. «Выходит, я не могу ее отпустить. Но и дать ей то, что она, несомненно, хочет, тоже не могу». В такие минуты я завидовал Занзасу – он бы угрызениями совести мучиться точно не стал.
