В ванной комнате зашумела вода. Через минуту женщина вернулась и поставила что-то на пол, затем зашуршала, раскладывая что-то на тумбочке.

- Скуало, – позвала она, – нужно снять рубашку. – Я ничего ей не ответил, и она подошла поближе. Я услышал, как она тянется ко мне рукой, убрал ладонь от лица и посмотрел на нее. В глазах то все расплывалось, то становилось невыносимо четким.

- Не надо, женщина, оставь меня в покое. – Я опустил веки, дабы закончить это мучение. Несколько мгновений в комнате стояла пронзительная тишина. И вдруг:

- БЫСТРО. СНЯЛ. РУБАШКУ. – она так громко на меня заорала, что я снова открыл глаза и с удивлением уставился на женщину.

Не дождавшись от меня более никакой реакции, она решительно расстегнула пуговицы на моей разодранной окровавленной рубашке. Мне пришлось приподняться, чтобы она ее сняла с меня, отчего кровь снова начала сочиться сквозь местами образовавшуюся корочку. Женщина сделала невозмутимый вид, оторвала большой кусок марли, намочила его в воде и аккуратно начала смывать с моей груди кровь. Я наблюдал за ней, полуприкрыв глаза, не совсем понимая, зачем она это делает, и, главное, почему я ей это позволяю. Когда она закончила, я решил, что раз уж она за это взялась, то:

- Пуля.

- Что? – удивилась девушка.

- В плече. Надо вытащить. – На ее лице отразился страх. – Ты сможешь?

Женщина взяла себя в руки и кивнула. Она нашла в аптечке пинцет, обработала его медицинским спиртом, но я объяснил ей, что прежде чем вытаскивать пулю, нужно разрезать края раны пошире. Девица так побледнела, что мне показалось, что она сейчас в обморок грохнется вместо меня. «Зря я это затеял». Девушка снова повернулась к аптечке и как-то подозрительно долго искала в ней скальпель. Трясущимися руками она приставила его к моему плечу, не решаясь сделать разрез.

- Режь уже. – Она вздрогнула, но не отказалась от этой затеи – опустила лезвие внутрь раны и стала расширять края, сначала с одной стороны, потом с другой. Было довольно болезненно, я поморщился, и женщина обеспокоенно взглянула на меня. – Доставай. Думаю, теперь достаточно широко.

Может, снаружи и было широко, но внутри щипцы соскальзывали, посему девица протолкнула пинцет поглубже. Вот это уже было совсем неприятно, но пулю она, все-таки, вытащила. Она обработала раны перекисью и взяла уже в руки бинты, когда я решил ее просветить, что:

– Надо зашить края. – Девушка посмотрела в мои глаза, и неожиданно для себя я увидел в ее взгляде столько мучения, будто это не она мне, а я ей только что пулю из плеча вытаскивал. Я подумал, что надо бы ее немного успокоить: – Платье зашивала когда-нибудь?

- Конечно, зашивала, – сиплым голосом ответила она, – но…

- То же самое. Сделай узелок и накладывай стежки.

С иголкой было то же, что и со скальпелем – она никак не могла решиться проткнуть кожу. Однако в этот раз обошлось без моей помощи. Она посмотрела на мое лицо, видимо, пытаясь определить, больно мне или нет.

- Тебе что, не б-больно? – дрожащим голосом решила удостовериться она.

- Нет, – я закрыл глаза. «Неужели она думает, что я признался бы, даже если мне было бы больно?»

Дело пошло лучше – видимо, зашивать ей, и в самом деле, было привычнее. Я даже почти задремал, когда она закончила. Девушка перебинтовала мне грудь и плечо, и я не заметил, как отключился.

В какой-то момент стало очень жарко – мне даже показалось, что я, все же, умер и попал в преисподнюю. Мне снилась какая-то каша из событий последней недели – Франко Моррини, перестрелки, базы, до которых я так и не успел добраться, Микеланджело Тотти, ехидно потирающий ручонки. На вопрос, чему же он так радуется, босс ответил:

- Так ты же сдох, почему бы мне не порадоваться?

- В смысле – сдох? – не понял я и вдруг начал проваливаться под землю.

Дальше начался полный абсурд – дьявол, восседающий на троне из человеческих черепов, варил в котле голову Франко, дабы добавить ее в свою коллекцию. В какой-то момент он принял облик Занзаса, и я усмехнулся. «О, да, этот нигде не пропадет».

- Мусор, какого хрена ты сдох? – вдруг обратился ко мне босс. Я заметил на его голове рога и удивился, почему раньше их не замечал. – Почему под пулю подставился? Отвечай!

- Понимаешь, там была девочка. И она была так похожа на нее, – неожиданно для себя самого начал я откровенничать. – Я просто не мог дать ей умереть. Ведь она… ты бы видел, она очень похожа! Наверняка, в детстве Рена так и выглядела.

Занзас как-то странно на меня смотрел, пока я нес этот сентиментальный бред.

- Говори правду, не то будешь вечно жариться в чистилище, – погрозил Занзас. – Думаешь, я поверю, что такой человек, как ты, будет спасать какую-то там девочку? Отвечай, почему тебя подстрелили?!

- Я же говорю, что там была девочка.

Неожиданно Занзас заговорил голосом Рены.

- Какая девочка?

- Похожая… – я вдруг увидел эту девочку перед собой. Люди Моррини целились ей в голову, а меня вдруг схватили за руки подчиненные Занзаса. – Какого черта ты творишь? Я должен спасти ее! Ведь она так похожа…

- На кого? – голосом Рены спросил Занзас.

- На нее! – я раздражался все сильнее, поражаясь дьявольской непонятливости. И вдруг все начало исчезать, а до меня обрывками доносился голос:

- Скуало… открой… не хочу, чтобы ты умирал! Пожалуйста! Скуало, пожалуйста…

«Женщина плачет из-за меня…» Я с трудом разлепил веки и посмотрел на Рену, сидящую за мной.

– Скуало… – она что-то поднесла к моим губам. Ее слезы капали на мое плечо. Я открыл рот и выпил что-то неприятное. Я почувствовал нежное прикосновение тонких пальцев к своей щеке и снова закрыл глаза. Некоторое время я балансировал на грани между явью и сном и вдруг вспомнил, как услышал ее голос там, на заброшенном складе.

- Спасибо... Что спасла меня...От пули… Если бы не крикнула…

Я боялся, что мне снова приснится этот идиотский сон, и я буду до бесконечности отвечать на повторяющиеся дебильные вопросы. Когда мне показалось, что земля под моими ногами опять разверзается, кто-то взял меня за руку, и пекло преисподней стало исчезать. Я погрузился в благословенную темноту, не сулящую мне никаких сновидений.

Не знаю, сколько времени я провалялся без сознания, но когда я проснулся, женщина сидела в кресле около кровати, что-то читая. Не успел я толком мысли в порядок привести, как она уже спросила:

- Как ты себя чувствуешь?

- Нормально я себя чувствую. – «Ох, уж эта забота, тоже мне, мамочка». Девушка тяжело вздохнула и снова поднесла книжку к глазам. Я почувствовал укол совести – хоть я ее и не просил об этом, все же она тут сидела, неизвестно сколько. – Спасибо, – раздраженно бросил я.

Я почувствовал себя жутко голодным и решил пойти на кухню, но неугомонная женщина, видимо, возложившая на себя роль сестры милосердия, мгновенно подскочила к кровати и рукой прижала мне к ней.

- Ты совсем сдурел?

- Женщина, что ты себе позволяешь?

- Я не позволю тебе встать с кровати!

- Будто тебя кто-то спрашивал…

- Мне все равно! Ты вчера чуть не… – она осеклась.

- Женщина, лихорадка – естественная реакция организма на ранения. А сейчас я хочу есть, и поэтому… – я снова попытался подняться.

- Я сама тебе принесу, только не вставай, – она опять прижала меня к постели. Я зло на нее посмотрел, но остался лежать. – Я быстро, – бросила она и выбежала из комнаты.

«Готовить, что ли, собралась для меня?» – удивился я, разглядывая потолок. Одному мне побыть не дали – на пороге нарисовался Луссурия.

- Тук-тук. Ску-куууун, – он прошествовал к кровати и сел около меня. – Как же ты нас перепугал!

- Что-то ты не выглядишь особенно испуганным, – съязвил я.

- Ну, ты был в хороших руках. Мне, вот, лечить себя не разрешаешь. Обидно даже.

- Просто она не отстанет, пока не добьется своего, – вздохнул я.

- То есть, мне нужно было просто быть более настойчивым?