Княжна оперлась на дрожащую руку и встала, коротко сжав холодные пальцы Иниваэля.

- Не тревожьтесь, батюшка.

Обшарпанный носок сапога врезался в скулу, высекая из глаз искры, но, по инерции откатившись назад, Йолаф тут же нарвался на удар другой ноги. Выплевывая вместе с кровью брань, рыцарь неистово рванул путы на руках, но веревки лишь больно впились в запястья. Новый тычок в грудь перехлестнул дыхание, холодные плиты пола с размаху впечатались в затылок, а над головой уже снова заносили безжалостный сапог.

- Довольно, – коротко произнес низкий голос, и Йолаф, уже собравший силы, чтоб увернуться от следующего удара, увидел, как палачи разочарованно отступают назад, – поднимите.

И его немедленно подхватили под руки и осторожно, будто почтительные лакеи, усадили в кресло, словно только что не пинали, забавляясь, от одного к другому. Йолаф с усилием поднял раскалывающуюся от боли голову, отбросил за спину слипшиеся волосы. Перед ним сидел Сармагат. В расстегнутом камзоле, открывавшем тонкую льняную камизу, он выглядел гротескно по-домашнему, будто поджидал старого друга к ужину, а не пленника на допрос.

- Приветствую вас, рыцарь, – негромко и буднично проговорил он, и Йолаф почувствовал себя мышью, потрепанной голодными помойными котами, что не осмелились съесть его лично и приволокли на обозрение вожаку своей шелудивой стаи. Через силу разомкнув окровавленные губы, Йолаф вызывающе улыбнулся:

- И вам доброго вечера, милорд. Я счастлив вновь насладиться вашим гостеприимством и любезностью.

Но в глубоко сидящих глазах орка не мелькнуло и тени раздражения наглым тоном пленника. Он задумчиво смотрел рыцарю в лицо.

- Не надо иронии, Йолаф. Вам не пытались навредить. Согласен, прием мало красит меня, как хозяина, но эта безделица – лишь небольшое… напоминание о том, кто здесь ставит условия и принимает решения.

- Вот оно что, – Йолаф сплюнул кровь, – оказывается, эти господа – учителя хороших манер. А я-то, дурак, принял их за поганых трусов, что втроем бьют ногами одного связанного противника.

- Это не трусость, друг мой, – Сармагат щелкнул пальцами, и вошел Таргис, несущий медный поднос с кубками, – это лишь благоразумие. Я знаю, на что вы способны свободный и с мечом в руке. А мне не нужно вашей смерти, как не нужно и потери в рядах моих соратников.

Повинуясь кивку орка, Таргис поставил поднос на стол, обошел кресло Йолафа, и через секунду рыцарь ощутил, что его руки свободны. Сармагат же сдвинул брови, и в благодушный его тон влилась едва заметная металлическая нота:

- Оставьте мальчишество, Йолаф, будьте реалистом. Пожелай я вам смерти – моим парням было бы достаточно раз-другой как следует садануть вас в живот, и поверьте, вы умирали бы долго и тяжело. Эльфийская медицина творит чудеса, но… она не всесильна. Кстати, чего вам налить? У меня есть неплохое красное вино, есть превосходный эль, – кривой коготь скрежетнул по краю кувшина, – ну а это… едва ли придется вам по вкусу.

Рыцарь молчал, потирая запястья. Итак, Сармагат уже все знал. Спустя всего несколько часов после трагических событий на реке, он знал не лишь об участии в них самого Йолафа, но и о его ране и чудесном исцелении. Что ж, мятежник едва ли всерьез думал, что вездесущий орк не узнает о его новой эскападе. Так не все ли равно, раньше или позже…

- Благодарю вас, – кивнул он, не отводя глаз, – пожалуй, я попробую именно это.

- Извольте, – орк наполнил кубки и откинулся на спинку кресла, – ваше здоровье, Йолаф… и, конечно, здоровье тех, кто дорог вам.

За не столь уж долгое знакомство с Сармагатом рыцарь твердо усвоил, что тот редко говорит вежливые пустяки. А посему этот незатейливый тост показался Йолафу открытым предупреждением. Однако ретивый мальчишка, впервые приведенный к Сармагату прошлой весной, был давно изжит в главаре мятежников. Он лишь молча наклонил голову, салютуя кубком, и осторожно отпил темный, смердящий дешевой сивухой алкоголь. Но и Сармагат молчал, все так же изучающе глядя на собеседника. Тишина затягивалась, и Йолаф успел ощутить, как чудовищно крепкое, дурно пахнущее пойло теплыми потоками растекается по крови, притупляя боль в ушибах. Эру, как не хватало его бойцам порой именно такого нехитрого снадобья… Кто бы подумал, что эта сомнительного цвета бурда так хороша? Нужно выспросить, не знает ли Кэмми, из чего гонят эту бесподобную дрянь. Недаром орки малочувствительны к боли…

Но эти практические мысли оборвал вкрадчивый голос Сармагата:

- Йолаф, позвольте дать вам совет, – после короткой паузы в голосе орка отдаленной грозой громыхнул гнев, – не злоупотребляйте моими привязанностями.

Рыцарь прямо посмотрел орку в глаза:

- Почему? Вы же злоупотребляете моими.

Сармагат еще секунду помолчал, а потом усмехнулся:

- Вы всегда нравились мне, Йолаф. Будет чертовски жаль вас убить.

- Я польщен, – коротко отрезал рыцарь. Однако Сармагат, видимо, решил, что время любезностей истекло. Со стуком поставив кубок на стол, он наклонился вперед:

- Друг мой, до сих пор я по известным нам обоим причинам прощал вам ваши выходки. Часто они попросту не особо мешали моим планам. Хотя фортель, выкинутый вами у хижины Эрвига, весьма поколебал мое к вам расположение. Но Моргот бы вас подрал, не считаете ли вы, что Тугхаш со своим заступничеством будет вечно вас прикрывать? У нас с вами договор, рыцарь, и вы весьма и весьма заинтересованы в его выполнении. Однако доселе у меня все чаще возникал вопрос, мудро ли я поступил, потребовав от вас нейтралитета и не объяснив вам значение этого слова? Какого балрога вы лезете, куда вам вздумается? И какая прихоть принесла вас на помощь восемнадцати остроухим дезертирам, которым самое место на дне реки?

Сармагат всегда быстро закипал. И сейчас, начав на сдержанной ноте, он уже рычал, сверкая глазами. Но Йолаф не чувствовал страха. Быть может, сказывалось выпитое, а может, душа привыкла к страху, как тело привыкает к боли и холоду. Тоже отставив кубок, он пожал плечами:

- Я не пойму, отчего вы так бушуете, Сармагат. Согласен, учености я невеликой, но точно знаю, что нейтралитет запрещает принять одну из воюющих сторон. Там же, у реки никто ни с кем не воевал. Я всего лишь пришел на помощь утопавшим. Помилуйте, быть может, вы запретите мне зимою вставать на сторону синиц и подкармливать их крошками от лепешек?

Орк встал, отшвыривая кубок, и навис над ренегатом, яростно оскаливая клыки. Йолаф вскинул голову, снизу вверх глядя в перекошенное лицо. Его глаза были спокойны, лишь на самом дне зрачков, словно язычки огня, прорывающиеся сквозь пласт остывшего пепла, поблескивала какая-то особая усталая бесшабашность. В этот миг он был почти уверен, что его час пробил, и в голову ударило забытое чувство свободы. Но через мгновение орк отступил назад, с размаху опускаясь в кресло, и отхлебнул прямо из кувшина.

- Вы пьяны, – проворчал он, – а потому говорите дерзости и бравируете отвагой. Или вы просто больше не боитесь меня? – с внезапным интересом поглядел Сармагат на собеседника. Йолаф молчал, и орк побарабанил когтями по ручке кресла, – ладно, собственно, не для того я пригласил вас сегодня сюда. Не надо скептических гримас, ваше попорченное лицо – не более чем плата за ваш длинный нос. Я хочу задать вам совершенно другие вопросы, друг мой.

Йолаф встряхнул головой. Сармагат, похоже, был прав, хмель ударил ему в голову быстрее, чем он к тому привык. Именно сейчас, когда нужно было собрать в кулак всю отпущенную природой осторожность, задиристые фразы сами лезли на язык. Как не вовремя… И вдруг последняя мысль тревожным гонгом отозвалась где-то внутри. Не вовремя… Сармагат пренебрежительно звякнул когтем о кувшин с крепким орочьим пойлом, заранее зная, что разозленный рыцарь выберет именно его, словно желая после унизительного избиения поставить себя на равных со своим мучителем. Он знал, что часто голодающий человек быстро захмелеет от ядреной выпивки. И вот тут наступит отличный момент для расспросов… Эру, он снова попался… Его снова, как загнанного зверя, пустили прямо к капкану по заранее намеченной тропе. Ну что ж…