- Как ты себя чувствуешь? – негромко и будто бы слегка рассеянно спросил он.

- Превосходно, – сдержанно ответил лихолесец. Несмотря на то, что обстановка вовсе не наводила на мысли о грядущем допросе, и ни тени угрозы не чувствовалось в воздухе, он вдруг почувствовал, как его охватывает странное беспокойство, словно сейчас должно было произойти что-то невероятно важное, что навсегда изменит его судьбу. А орк невозмутимо и изучающе посмотрел принцу в глаза.

- Я рад, – нейтрально промолвил Сармагат, и Леголаса царапнуло почти мучительное ощущение, что он не понимает этой сцены, упуская что-то настолько очевидное, что оно ходит прямо у его лица, задевая дыханием, касаясь пальцами, но не даваясь его слепым и недалеким чувствам.

- Пришло время поговорить начистоту, Леголас, – и на сей раз принцу послышалась в голосе Сармагата легкая настойчивость, словно тот чего-то ждал от собеседника, а тот все не хотел понять, чего именно.

- Я готов, – эти бессмысленные, безликие фразы были ненужными, они заполняли тишину, как клочья пакли – щели в стенах, и лихолесец вдруг понял, что сейчас не время для осмотрительности. Сармагат ждал от него прямоты и искренности, готовый отвечать тем же, и бесполезно размышлять, зачем это орку, и что он затеял. Достаточно незамысловато спросить. Леголас отчего-то был уверен, что тот ответит, не кривя душой.

А Сармагат неотрывно смотрел на пленника. Это не был тяжелый взгляд палача, что старается подавить волю жертвы. Орк все еще чего-то ждал, и принцу вдруг стало неловко за свое скудоумие, за свое орочье неумение понять собственные ощущения и свою же эльфийскую неспособность постичь того, кого он высокомерно привык считать расой едва ли третьего сорта.

Минута протекла в тишине. Затем другая.

- Ты не узнаёшь меня… – полуутвердительно произнес Сармагат, а уже испытанное Леголасом чувство чего-то упущенного и непонятого вдруг ощетинилось царапающими остриями, заколотилось в ребра неуемной тревогой и неожиданной неутолимой тоской. Оно подошло вплотную, властно охватывая тугими тисками жгучего, почти болезненного нетерпения, на самом дне которого тлел обыкновенный и ничем не прикрытый страх. Страх, что он снова все понял не так, что все это время заблуждался, но на сей раз особенно непростительно и нелепо.

Сердце гулко застучало в груди, и на один кроткий миг лихолесец был уверен, что не хочет знать, кто именно сидит перед ним. А орочий вождь вдруг широким грациозным движением отбросил за спину косматую каштановую гриву, расправил плечи и прямо, почти с вызовом посмотрел эльфу в лицо холодными глазами цвета грозовых облаков. Принц резко стиснул кулаки, вгоняя когти в ладони, силясь унять заколотившую его дрожь. Побелевшие губы разомкнулись, и Леголас потрясенно выдохнул:

- Гвадал…

====== Глава 44. Язвы верности ======

Он шел к этой минуте почти год. Он строил рискованные и хитроумные планы, изворачивался и лгал, сражался и искал союзников. Он почти всегда знал, как поступить в самых непредвиденных обстоятельствах. А сейчас молча стоял на коленях, сжимая гребень в непослушной руке, и неотрывно смотрел Эрсилии в глаза, не находя ни уместных слов, ни нужных действий, лишь отстраненно слыша, как вибрирует в опустевшей голове тягучий шум. А она разомкнула губы, снова сомкнула, словно припоминая забытый навык. А потом тихо произнесла:

- Йолаф.

Она узнала его. Рыцарь ощутил, как горячий поток крови колотится в виски, а где-то внутри разжимается мучительно свернутая пружина, снова позволяя глубоко вздохнуть. Эрсилия же едва уловимо улыбнулась уголками губ и добавила:

- Я знала, что моим первым словом непременно будет твое имя. Я решила это еще тогда, когда начала утрачивать способность говорить. Йо-лаф…

Раздался сухой резкий стук, и рыцарь вздрогнул, как от толчка. Это всего лишь выпал из его пальцев гребень.

- Почему ты молчишь? – прошептала Эрсилия, и в ее взгляде проступила тревога, – ты словно не узнаешь меня…

Она медленно подняла руку и поднесла к глазам. Несколько секунд смотрела на свои худые пальцы с неровно обломанными ногтями. Потом снова уронила кисть на плед:

- Какие они теперь странные. Слабые, тонкие, – пробормотала она, – я совсем забыла, какими они были.

Снова вскинула на Йолафа выжидательный и напряженный взгляд. Рыцарь встряхнул головой, словно просыпаясь. Нужно было что-то сказать, а он не знал, что именно. Он вообще совсем не знал эту Эрсилию, такую похожую на прежнюю и так сильно изменившуюся. Та застенчивая дева была непостижимым, эфемерным существом, казавшимся в его простом солдафонском мирке сливочно-нежным крокусом, расцветшим среди чертополоха и совершенно неуместным среди простецких лопухов и острых колючек. Эта же юная женщина с тревожными глазами и ссадинами на шее и щеках была удивительно настоящей, живой и мучительно дорогой ему. Это была та Эрсилия, которую он с таким отчаянным нетерпением жаждал увидеть. И с которой теперь совсем не представлял, как себя вести. Он рвано вдохнул и пробормотал:

- Я так боялся, что вы не очнетесь, моя княжна. И еще больше – что не узнаете меня.

- «Моя княжна»… – повторила Эрсилия. И вдруг ее глаза, только что взволнованные и вопрошающие, подернулись льдом, – помогите мне встать, рыцарь, – ровно проговорила она.

Что-то было не так. Йолаф ощущал это с мучительной ясностью, и собственная бестолковая неловкость всколыхнула в груди тоскливую и тягостную злость. Он вел себя неправильно… Она едва очнулась, а он уже успел чем-то оттолкнуть ее… Но отчего-то ему не удавалось себя перебороть, отчего-то вместе с Эрсилией вернулось и его прежнее благоговение, былое чувство трепетной боязни неосторожным словом, движением, взглядом разрушить флер ее неприступной чистоты, будто смахнуть цветную пыльцу с крыльев бабочки.

Эрсилия же оперлась на его руку и тяжело приподнялась с ложа, села, прислонясь спиной к стене и напрямик посмотрела рыцарю в глаза.

- Какие у вас дальнейшие планы? – сухо спросила она.

- Завтра я отвезу вас в Тон-Гарт к отцу, – ответил ренегат, и княжна бесстрастно кивнула:

- Хорошо. Что там творится сейчас? Вы видели моего отца?

Этот прохладный деловитый тон отрезвил рыцаря, и он так же ровно отчеканил:

- Я видел князя всего двое суток назад. Он был в добром здравии. Мятеж моих людей прекращен, гарнизон вернулся в столицу и снова приведен к присяге.

Эрсилия нетерпеливо подалась вперед:

- Слава Эру. А Сармагат?

- Он сам отпустил меня из плена и даже помог в обряде вашего… исцеления. С ним сейчас установлено подобие мира. Не тревожьтесь, миледи, – Йолаф сбился на привычную ему по прежним годам покровительственную и мягкую манеру говорить с княжной, – вы вернетесь в город, пусть не такой приветливый и беззаботный, как когда-то, но уже переживший худшие дни. Ваш дом встретит вас радостно.

- Спасибо за отрадные вести, – эта безликая фраза отчего-то показалась Йолафу упреком. А Эрсилия снова подняла глаза:

- Йолаф, где сейчас Камрин? Я видела ее несколько дней назад, она собиралась на поиски эльфийского принца.

Ренегат на миг замер.

- Я в последний раз видел сестру при непростых обстоятельствах, – сдержанно ответил он, – я не знаю, где она сейчас, но уповаю, что она в безопасности.

Облизнул губы, собираясь с духом перед неким вопросом, который, возможно, не стоило задавать… Княжна же спокойно кивнула:

- Значит, Камрин у Сармагата. Да, я понимала все, о чем при мне говорили. Не всегда правильно, не всегда ясно. Но понимала. Еще же лучше я понимала молчание… Оно ведь никогда не лжет.

Она машинально провела ладонью по смятой ткани сюрко, снова бегло взглянула на руку. А потом покачала головой, скованно усмехаясь, будто губы все еще плохо слушались ее:

- А знаете, рыцарь, моего звериного чутья мне, пожалуй, будет недоставать. Меня невозможно было обмануть. К примеру, от вашего соратника Вигге за фарлонг отдавало падалью. Только предупредить я вас не умела…