… В суете того дня Сарн еще не раз вспоминал их разговор, по привычке нетерпеливо отсчитывая удары колокола городских часов. Скорее бы вечер… Скорее бы все началось…
Азарт клокотал в груди, разбивая вдребезги холодный панцирь усталости, раздражения и тягостной тревоги.
Во время последнего смотра войск Элемир подошел к нему и как прежде, шутливо ткнул кулаком в плечо:
- Мой командир! А чего ж парадный камзол не надел в этакий праздник? Наконец-то надерем Чернокровым кой-чего, без всяких интриг и хитростей.
Сарн усмехнулся в ответ:
- Приберегу до победы. Не больно я аккуратен, чтоб в единственном справном камзоле оркам кишки выпарывать.
Элемир расхохотался, щелкая пальцами по затейливой вышивке на сером сукне своего рукава:
- Твоя правда, брат. Пойду, что ли, тоже переоденусь.
… Не лишь Элемир сегодня молол чепуху и потешался над каждой пролетающей над крышами вороной. Эльфами владело радостное предвкушение, постепенно заразившее ирин-таурцев, тоже уставших от тягостного ожидания грядущих событий. Сарн с удовольствием прислушивался к зубоскальству и скабрезным шуткам, зная, что этот настрой куда более на пользу защитникам столицы, чем тяжелая молчаливая тоска прошлых дней. Парадный камзол… Да, сегодня утром он тоже вынул его из походной сумы, задумчиво погладил серебряные шнуры и щегольскую отделку воротника.
…Отец мечтал, что Сарн займет высокое положение в лихолесской армии благодаря своим талантам и благорасположению короля. Матушка желала лишь, чтоб сын живым и невредимым возвращался из походов, не запятнав совести. Что ж, забавно вышло. Вот он замещает самого кронпринца на посту командира и возглавляет гарнизон… Случайный комендант столицы княжества, опутанного ложью и управляемого лживым же сюзереном и поддельной княжной. И сегодня ночью он поведет ненастоящую армию, наспех скроенную из мирных людей, в такую же ненастоящую битву с не до конца понятными ему целями. Что за глупый поворот …
… С этими мыслями Сарн уложил камзол обратно в суму. Эру виднее, как вить прихотливые тропы судеб. И если таковы условия игры – их придется принять. Но у него самого есть право остаться настоящим в этом причудливом маскараде раскрашенных масок, неискренних чувств и поддельных намерений. Он простой десятник и не станет рядиться в командира. Он просто отбросит бесполезные мысли и пойдет в этот бой, словно все как всегда, и нужно просто драться до победы. Он, как умеет, поведет за собой армию, а там уже разберется, правильно ли истолковал цели своего противника.
Ну же, пускай все скорее начнется…
Длинные зимние сумерки сгущались над Тон-Гартом, ветер утих, и снова пошел снег, на сей раз крупными мягкими хлопьями. Небо, все так же укрытое плотным, словно валяная шерсть, слоем облаков, налилось лиловатой синевой. Лес замер, чернея вокруг вековых частоколов недвижимой безмолвной стеной, будто легион высокорослых стражей, пораженных неведомым мороком.
Шагая к дверям замка, Сарн снова столкнулся с княжной. Она стояла у лестницы, ведущей в подземелья, словно ожидала его, но, подойдя, эльф увидел, что она всего лишь зажигает факел от такого же, горящего на стене.
- Удачи, комендант, – ровно промолвила она, разгоняя ладонью дым, – один Эру ведает, что ждет нас в этом бою. Будьте осторожны.
- Непременно, миледи, – так же спокойно отозвался Сарн, – держитесь, от вас многое зависит.
- Да, – вдруг отрезала Камрин с неожиданной глубокой убежденностью, – многое. До встречи, Сарн. Прошу вас, переживите эту морготову битву. Она не стоит вашей смерти.
- Постараюсь не сплоховать, – усмехнулся эльф и поклонился княжне, – до встречи… Эрсилия.
Она поклонилась в ответ и уже было направилась к верхним ступеням лестницы, когда Сарн окликнул ее:
- Миледи, а зачем вам меч?
Камрин обернулась, удивленно приподняв брови. Машинально поправила ножны длинного бастарда:
- Ну как же, комендант. Оружие придаст уверенности. И не одной мне. Я хочу быть среди соплеменников не в качестве прячущейся от врага девицы. Я хочу, чтоб они хоть немного видели во мне защитницу.
Сарн медленно склонил голову:
- Резонно. Простите, княжна.
Она давно скрылась во мраке лестничного провала, лишь дрожащий отблеск факела еще играл на каменной кладке стен, а лихолесец все так же смотрел ей вслед. Но вскоре встряхнул головой – право, он уже во всем готов видеть подвох. Распахнув тяжелую створку, эльф вышел в снежные сумерки, кивая в ответ на поклон часового, и устремился к частоколам.
…Они стояли ровными рядами, словно настоящие бойцы, выросшие с рукоятями клинков в руках. Тускло мерцали в скупых огнях редких факелов доспехи: аляповатые, заржавленные латы, провалявшиеся десятилетия в запасниках; тяжкие кольчуги, колонтари и хауберки, надсадно поскрипывающие при колыхании; изящные кирасы нуменорского образца с давно утратившей блеск чеканкой. Шлемы, помятые и хранящие следы ударов, с гребнями и султанами, щерящиеся устрашающим оскалом забрал. Вышитые сюрко, плащи с гербами и затрапезные кафтаны, припорошенные мягкой снежной опушкой. Лица, старые и молодые, крестьянские, выдубленные солнцем, и аристократичные, красиво вылепленные и несущие печать благородной крови Дунэдайн. И среди них, и без того таких разных, виднелись статные фигуры эльфов. На сей раз лихолесцы не надели зеленых плащей, словно подчеркивая, что сейчас идут в бой за этот чуждый им край на равных с его жителями. Лишь украшенные чеканными крыльями шлемы сразу выдавали в них иноземцев.
Весь этот шумный, бестолковый, издевательски-длинный день прошел за смехом и песнями. Ирин-таурцы старались не думать о тех, кто прячется сейчас в подземельях, с трепетом ожидая начала битвы. Они старались не думать ни о чем, кроме грядущей победы, и глушили в себе тяжкие мысли не знающим удержу весельем. К ужину комендант распорядился выдать по малой чаше лучшего вина. И все же сейчас, стоя у самых стен, что так скоро предстояло защищать, они чувствовали, как холодная влажная ладонь сжимается на сердце гадкими тисками.
Но вот вдоль рядов пронеслись легкие шаги, и перед выстроенными когортами появился полководец. Он стремительно взбежал по сложенным у частокола бревнам для подпорки ворот, и все глаза устремились на него. Сарн совсем не походил на военачальников с тех старинных полотен, что украшали галереи замка. Поверх тонкой кольчуги, сменившей всегдашнюю кирасу, был надет все тот же поношенный лихолесский камзол с меховой выпушкой, на плаще не было герба, а на наручах – серебряных вензелей. Он встал перед своим не слишком умелым, неопытным войском, медленно оглядел замершие ряды и вдруг резко сорвал шлем, открывая взорам разгоряченное лицо. Карие глаза сверкнули непривычным для ирин-таурцев бесшабашным задором:
- Воины княжества! – громко возгласил он, – сегодня волшебная ночь! Мы ждали ее неделями и месяцами! Мы изнывали от скуки и неизвестности, мы сами выдумывали себе призраки врагов и опасностей! К балрогам весь этот вздор!!! Сегодня они придут сюда во плоти, что прекрасно прогрызают обычные стрелы, и крови, что льется наземь не хуже нашей! Сегодня мы отомстим за страх ваших жен и детей. За ваши долгие бессонные ночи. За тех, кто пал, защищая форты, и тех, кто стал невольной жертвой ошибок, совершенных вашим князем, до последнего пытавшимся сохранить мир. Довольно поражений, загадок, страхов и потерь! Пришло время побед! Ваши предки почти не воевали – быть может, и потомкам не доведется. Но раз уж вам довелось – пусть баллады будут хороши! Пусть жены с гордостью ласкают ваши шрамы! Пусть сыновья получат в наследство мечи, а не одни лишь плуги! Ну а мы… мы будем горды, что сражались бок о бок с вами! Вы пойдете за мной, воины Ирин-Таура?!!
Сарн выкрикнул этот призыв, словно заклинание, в один миг разбившее царящее молчание. Шквал ответных воплей пронесся над площадью, сотни клинков взметнулись в воздух, а эльф взмахнул рукой, переходя на синдарин:
- Лихолесцы, братья!! Я не командир вам. Но, раз уж так рассудила судьба, сегодня я встану на место, по праву принадлежащее Леголасу. Мне неизвестно, где он теперь… – Сарн сделал паузу, надеясь, что никто не заметил дрогнувшего голоса, и тут же продолжил, – но во славу принца, если он жив, и в его память, если его нет более, я поведу вас сегодня в бой. А вы пойдете за мной, воины Лихолесья?!!
