- Ну уж нет! Ты обещала мне сегодня рассказать о сионистах. Я… я не понимаю: ты всё знала, что-ли?

- Знала конкретно о чём? – Виктория подозрительно сощурила глаза.

- Не притворяйся, – Михаил отвернулся. – О том, что большевики были иллюминатами.

- Знала.

- Да?! – от злости воскликнул Орлов. – Вот так вот просто? Они же наши враги, а… а ты их превозносишь, как героев! Что это было сегодня? Демонстрация, вот эти вот красные ленты. А номер-камера? Камера лидера иллюминатов, сионистов… как их там точно…

- Прекрати психовать, – железный голос Дементьевой беспрекословно подействовал на Михаила. – Во-первых, последние большевики умерли около десяти лет назад, а тем более – большевики-сионисты. Они полегли ещё в 30-х годах, какие они нам враги? Во-вторых: наш враг – не Керенский и не Ленин, наш враг – Единая партия. Наш враг – нынешний строй. Комитет 300, крестоносцы – как угодно, имена не имеют значения. Нужно по делам судить, а не по тому, кто официально был сионистом, а кто не был. И, в-третьих, если бы не этот самый лидер иллюминатов, то никакого освободительного переворота для людей не было бы – это факт, а не то, что он хотел или не хотел.

- Ладно, всё, остынь. Я понял, ну а… артефакт? Ты о нём знаешь?

- Не знаю, – с желчью прошипела девушка. – Я никогда раньше не встречала ни упоминай, ни архивов, ни воспоминаний об артефакте. О нём осведомлен лишь узкий круг лиц, можешь сам догадаться – что за круг.

- Иллюминаты?

- Да. Я больше, чем уверена, что он либо у них, либо они до сих пор собирают информацию.

- Кстати, а откуда ты услышала?

- Твой отец мне говорил. Он работал над поиском ключа, и как-то упомянул, что это может быть совсем не документ. Мы долгое время проводили за разборкой архивов, он многое мне рассказывал, но… это никак нашей темы не касается. Ты успокоился? Идём.

Михаил смирился с апатией, обычно она начиналась в конце августа – сказывалась холодная погода северного города. Он уныло поплёлся вслед за блондинкой, а на ресепшене его окликнула девушка-администратор.

- Послушайте, – шёпотом подозвала она его так, чтобы Виктория не услышала и ушла вперёд. – Я пыталась предупредить девушку, но она так горячо спорила с молодым человеком, что просто не дала мне сказать и фразы. Вы выбрали не очень удачный номер…

- А что там такое?

- Там сквозняки жуткие, номер оборудован, конечно, но мы крайне редко туда кого-то заселяем, жалуются посетители, – пожала плечами девушка. – Странное дело.

- Почему? – Миша наклонился поближе к ресепционистке, может, так он лучше поймёт.

- Прораб несколько раз проверял стены, но никаких погрешностей в плане строительства обнаружено не было – стены кирпичные же. Послушайте, если вам будет некомфортно – только скажите.

- Михаил Николаевич, мне вас долго ждать? – крикнула Виктория из лестничного проёма. Михаил на прощание поблагодарил администратора за информацию. Благо, та избежала употребление слова “мистика”, иначе третий раз за день он бы не перенёс.

- Ах, просто потрясающе, – Виктория влетела в двери комнаты и закружилась на месте, чтобы оглядеть всё вокруг. – И как же им не было стыдно переделывать историческое достояние в гостиницу?

- Как ты любишь говорить – капитал, – Муравьёв взглянул в окно, чей вид указывал прямо на Неву. – Камера небольшая, и что за... здесь две смещенные кровати. Я пас!

- Это уже десять лет, как не камера, – возразила Виктория, бросая в сторону фетровую шляпу. – Неужто сложно их разъединить? Я занимаю диван!

- Я не хочу ютиться в этой камере, как гастарбайтер!

- Да пошёл ты! – весело кинула блондинка. – Хоть в коридоре ночуй, но ни копейки я тебе не доверю. Ты прерываешь роскошный момент идиллии. Как часто говорил Свердлов: объявляется шестидесяти минутный перерыв, потом продолжим съезд.

- О ради Бога, Боже мой! – с воплями просипел иудей Муравьёв и рухнул на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Миша осмотрел комнату: светлые стены, две-три картины на стенах с какими-то натюрмортами, в углу небольшой диван, в другом углу – две сдвинутые кровати. У стены рядом с дверью стоял шкаф, который попал под оккупацию вещей Виктории. Поодаль от шкафа – письменный стол. Ну да, мало что изменилось, если сравнивать с фото. Даже телевизора нет.

- Значит так, – по своей обыкновенной привычке объявила Виктория. – Непосредственно переходим к заключённому. Я выпрошу свидание, и мы всё у него выясним. Шеф даже не соизволил познакомить меня с обвинениями, видимо, ничего серьёзного в этом нет. Странно, что из Свердловска его перевели именно сюда – достаточно далеко.

- Ничего удивительного, в СИЗО Свердловской области случился бунт преступников, – глухо пробурчал Григорий, всё ещё лёжа навзничь. – Уж не знаю причины, но об этом передавали по новостям.

- И почему же я об этом узнаю впервые?

- Потому что ты всячески игноришь СМИ. А зря – врага нужно знать в лицо.

- Ну, а почему не в Челябинск? Пермь? Мало городов на Урале, что ли?

- Чего не знаю, того не знаю, – Муравьёв оторвал голову от подушки. – Ты закончила?

- Да, идём!

Виктория, подняв шляпу, ещё разок напоследок оглядела комнату, ну… как оглядела – пришлось её нежно толкнуть в двери.

В здание СИЗО Михаила не взяли, на этом настояла Виктория. Григорий взял на себя ответственность говорить. Сказать по правде, как и в гостинице, здание СИЗО внешне совершенно не изменилось: тёмно-пурпурное из кирпичей, высокое, походит, скорее на мрачный завод, чем на тюрьму.

- Добрый день, – поздоровался Муравьёв с комендантом. – Я могу вам задать вопрос?

Комендант сидел за письменным столом возле входа – заполнял какие-то бланки. Напротив стоял включённый компьютер, а на мониторе отражалась экранка запуска игры «Snake».

- Задавайте, – не отрываясь от бланков, просипел комендант.

- Можно ли выпросить свида…ыееээ, – Муравьёв состроил жуткую гримасу, чтобы комендант обратил на него внимание, – …встречу с подследственным. И как это можно сделать?

Он оглядел Григория с ног до головы и, не найдя, к чему можно придраться, опустил окошко с игрой на компьютере и глазами пробежался по списку.

- Имя, фамилия.

- Моя?

- Заключённого.

- Олег Заика.

Коменданта передёрнуло, словно его шарахнули электрическим зарядом. Он снова проверил списки, постучал ручкой по поверхности стола и сказал.

- К нему нельзя.

- Это почему? – удивился Муравьёв.

- Особый подследственный, – без лукавства ответил комендант. – Приходите через неделю, когда подтвердят запрос у начальства.

- Извините за наглость, – вмешалась Виктория. – Просьбу не удовлетворяют за семь дней, это делается раньше!

- Особый подследственный – не ясно? – комендант окинул суровым взглядом назойливую девушку. – Так и быть, приходите пятого числа. Кстати, ваш паспорт можно?

- Пожалуйста, – Григорий вынул из кармана документ в зелёной обложке с циферблатом в углу и положил на стол в закрытом виде.

- Мда, – просипел комендант, вернув Муравьёву его паспорт. – Пожалуй, пятого числа и приходите. Свободное окно в расписании…

Первое мая в Петербурге подходило к концу. Опечаленная троица стояла рядом с парапетом, наблюдая, как разводят мосты. Муравьёв был в грусти недолго – он увлёкся лицезрением прекрасного вида, а вот Михаил был в замешательстве.

- И… что же нам всё это время делать?

- Будем ждать. Не в Москву же обратно ехать, – ответила Виктория. – У нас капитала хватит, я про запас выклянчила у кой-кого тебе на пропитание.

- Ты клянчила деньги? У кого?

- Тебе. У того, у кого я оставила свою крысу и ключи от машины.

- У Сержа? Папины деньги?

- Быстро угадал, – поникла духом Виктория, сложив руки на парапете. – Ну… мало что тут можно посмотреть? Появилось время на историю. Как раз и ответишь на некоторые свои вопросы, попробуем выяснить что-нибудь об артефакте у знающих людей. У экскурсоводов. Осталось только найти самую подходящую нам экскурсию, чем и займёмся завтра утром.