- Может, присядете к нам, Лев Давидович, хотя бы на минутку? – спросила Александра, поправляя локон своих волос за ухо. – У нас тут темы интересные обсуждаются…

- Обязательно, но не сегодня, простите великодушно. Die Zeit wird nicht warten (Время не ждёт). Для тех, кому не понятно, персонально переводить не буду, – с этими словами Троцкий смерил взглядом Кобу, который до сих пор не произнес ни единого слова. – Не забываем о Французской революции – Auf Wiedersehen (До свидания), камраде-с.

Попрощавшись, Троцкий бодрой пружинистой походкой «вылетел» из Смольного. Коба проводив его взором, недовольно вскинул голову с сторону.

- Какой же он все-таки притягательный, – проговорила Коллонтай, не отрывая влюблённый взгляд от дверей.

- А кто пять минут назад нас расхваливал? – ополчился на большевичку Урицкий. -Забывчивая вы какая, Александра Михайловна!

- Ничего я не забывала, но ведь это же правда – человек из тюрьмы только вышел, а уже активно борется за идею мировой революции, целеустремлённо движется к месту председателя Советов. Настоящий лидер, а Ильич сейчас где? Почему не здесь, не с нами?

- А ведь в чём-то Александра права, – согласился Сокольников. – Троцкий и правда в последнее время все силы тратит на Совет, практически не выкаблучивается, видимо, не до этого ему сейчас.

-Странно только одно… – наконец сказал Коба.

- Что же, Коба?

- После провала Лавра Корнилова, Керенский и организовал амнистию – вновь развязывает нам руки и даёт право вооружиться. Неужели он настолько слеп и глуп, что даже не видит своих врагов?

- На Керенского это очень даже похоже, – отвечал Каменев. – Не бери в голову, не наши проблемы, Керенский у нас не спрашивал, хотели мы в тюрьму или нет, так какое нам может быть дело до нашего врага? Наоборот, его поражениям мы должны быть рады.

- Это не ответ. Человек его принадлежности просто не может быть глупым, туда просто дураков не берут и всё. Что-то не стыкуется, что-то тут не так, и похоже, только я один это вижу, а вы просто не берёте во внимание очевидный факт. Своего врага не следует недооценивать, Лёва, даже если он когда-то ошибался.

Коба безысходно покачал головой, отстранился от большевиков.

- Ты уходишь уже?

- Я в редакцию, нужно доработать кое-что, пока мысли есть.

- Может быть тебе помочь?

- Пока с нами нет Зиновьева, работать приходится за двоих, я останусь, а ты – иди, у тебя семья как-никак.

- Ты лучший друг на свете, Коба, – счастливо пропел Каменев.

- Не стоит, на то и, как говориться, товарищи. До завтра, коллеги.

- Удачи вам, – попрощалась Коллонтай, помахав вслед рукой...

Дело было уже поздно ночью. Все революционеры, уставшие от тяжелого буднего дня, уже давно разошлись по домам, спят и видят уже десятый сон… но только не Коба. Он в полном одиночестве сидел за столом и смотрел на пустой лист бумаги. Раз его статьи не актуальны и не востребованы, то зачем их писать? Пусть пишут Каменев, Зиновьев, Бухарин и этот высокомерный Троцкий. Они – прекрасные журналисты, умеют подобрать нужные слова, передать настроение, а Коба кто? Всего лишь мелких грузин из Гори, который бросил духовную семинарию, тем самым ранив мать глубоко в сердце, и где-то там его сын… Вдохновение ушло, покинуло разум, оставив только тоску и осадок на сердце. Коба ведь не журналист, не критик, простой человек, который был очень одинок. Вокруг всегда было много людей, которые постоянно жужжали, говорили на какие-то темы, совершенно не касающиеся политики, в конце концов, просто находили общий язык и дружили. Но Коба не любил болтать о чем-то попусту, мог иногда подержать разговор двумя-тремя фразами и на этом его общение с коллегами заканчивалось. Он постоянно о чём-то думал, стуча карандашом о поверхность стола, порой что-то записывал и снова думал. Близко он тоже ни с кем не общался, никому не доверял. Он даже потерял веру в Каменева, который очень скоро после их приезда в Петроград сдружился с Григорием Зиновьевым. Но, тем не менее, Лева не игнорировал своего товарища Кобу – он просто знал, что мрачный грузин не любитель светских бесед, относился к нему снисходительно.

И вот уже звезды сквозь тонкие тучи горят за окном, и все мрачнеет лампа, и мысли в голову совсем не идут…Или просто хочется спать? Но Коба не уйдёт, пока не добьет эту проклятую статью, не сделает из камня бриллиант. Если он сдастся и всё бросит, то хуже будет только ему одному: этим он даст фору Троцкому. Ну, уж нет! Такого Коба себе никогда не простит! Всё что угодно, но никаких послаблений ни себе, ни Троцкому он давать не будет – легче было бы умереть. Коба с каждой минутой укреплял в себе внутренний фундамент, железное убеждение, что расслабляться нельзя. Если ослабить хватку, то его сбросят «стервятники» в тот тартар, откуда он выбрался. Никому он не нужен, никто о нём не вспомнит и не пожалеет… Тогда зачем жалеть других? Жалость – порок слабых. А разве был Коба слабым? Чем он хуже Каменева, Рыкова, Дзержинского… да чем он хуже самого Ленина? Он такой же человек, если Ленин смог, то почему не сможет Коба? В этом мире можно добиться всего, стоит только этого захотеть. Почему Коба должен подчиняться миру, а не мир ему? Коба был достоин этого как никто другой. Столько сил, сколько времени он потратил для того…чтобы стать журналистом в какой-то там газете? Не об этом он мечтал, да… не все мечты сбываются. Или мы просто не хотим менять старые суждения и изжитые догмы новой информацией?

Коба думал не о том, ему нужно было дописать статью. «А смысл? Тогда поднимешь свой уровень в журналистике, писательстве. А для чего? Чтобы загнать Троцкого в могилу! А зачем? Чтобы Вождь оценил меня, увидел – что вот его приемник!». Никто другой – а именно Коба! Но как же пешке стать Королём? Нужно всего лишь ликвидировать все фигуры и в первую очередь – ферзя. Нет…Коба уже давно не пешка. Но для этой партии понадобиться очень много сил и времени. Без хитрости и знаний ферзя не победить, нужно учиться у него и у всех остальных. Понемногу.

В черных глазах Кобы появился свет. Он схватил карандаш и бросился к листку.

“Товарищи, мы все понимаем всю сложность нашей ситуации, но также должны осознавать, что половина пути уже пройдена! Останавливаться и сдаваться нельзя! Партии обеспечивают нам светлое будущее в мир коммунизма! Каждый должен сделать вклад к дальнейшему благополучию! Советская Россия будет независима от мировых держав. Она, без сомнений, превзойдет их: по силе и по возможностям! Делайте свою работу ответственно, радуйтесь каждому прожитому дню в новой России, где нет и не будет того гнета и ужаса, который вам пришлось испытать при царе и его свите! Темное прошлое уничтожено и забыто! Учитесь, верьте, надейтесь! Ведь именно от каждого из вас зависит развитие благоустройства страны, именно ВЫ можете повернуть ход истории! А дальше наши амбиции и порывы подхватят другие страны, и нигде больше не будет жестокости и несправедливости! Слава Великой Партии! Слава России! Слава Мировой Революции!”

Коба Сталин. Сентябрь. 17

Коба еще несколько раз перечитал статью, переписывал, переделывал и, в конце концов, добился желаемого результата. Он безумно гордился собой, что не стал прибегать к помощи Каменева и сам все откорректировал. Всё зависело лишь от его желания. Он всё сделал сам!

Смысла идти домой не было, Коба провёл полночи для написания статьи, так что он лишь положил руки на стол и опустил на них голову. Любые эмоции и чувства – убивают. Ненависть, обида, любовь… Мы становимся рабами собственных чувств. Даже я не способен контролировать эмоции. Для чего тогда нам нужен разум, если он всегда противоречит чувствам? От чего-то одного нужно избавляться. И я знаю, с чего начать…

Но Коба додумать не успел, его уже затянул коварный и безмятежный мир снов, в котором все мечты приобретают реальность…

====== Глава 26. Октябрь – месяц десяти ======

И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди... И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!