- Превосходно, тогда я иду собирать вещи! – торжественно воскликнул Ильич. Зиновьев по-прежнему молчал, только хмуро спрятал взгляд.

- Григорий, ты тоже можешь, конечно, поехать в Финляндию, но так же есть вариант конспиративных квартир рядом с Петроградом…

- Пожалуй, нет, – отрезал Зиновьев. – Сейчас мне чем ближе к Питеру, тем лучше, да и кто я такой, чтобы представлять для Керенского какой-то особый интерес, а если попадусь, то так тому и быть.

В это мгновение Коба по-новому посмотрел на своего товарища, не как обычно – со снисхождением или неодобрением, а даже с гордостью. Он не ожидал, что когда-нибудь подумает так, но всё же Зиновьев в его глазах очень высоко поднялся.

- Вы друг с другом не разговариваете? – на всякий случай решил уточнить Коба, ему никак не хотелось верить в смелость и решительность Григория.

- Это совершенно ничего не меняет, – вздохнул Зиновьев. – Я не изменю своему решению, когда отплываем?

- Сегодня вечером. Будь готов, товарищ Зиновьев.

- Всегда готов!

Девять часов вечера, но небо летом было до сих пор голубым, тихим и совершенно безмятежным, но вот неожиданно появилось фиолетовое облако, а за ним ещё одно и ещё… Так, спустя всего пятнадцать минут, ниже к горизонту окутало светло лиловой дымкой, выше уже темнела густая глубокая ночь и вот по очереди зажигались далёкие, но яркие звёзды, которые не изменяются в течении миллионов лет. На краю берега стояли двое, молчали, неотрывно глядя на это небо.

- Как вы считаете, что происходит с человеком после смерти? – первым нарушил тишину Ильич.

- Они отправляются в небытие, превращаясь вон в те звёзды, – холодно ответил Григорий, не сводя глаз с неба.

- Да, одни сгорают в бесславии, других ждёт чёрная дыра, и лишь немногие единственные получат истинное бессмертие, сияя и сопутствуя людям со звёздных небес, – согласился Ильич, переводя взгляд на товарища. – Простите меня за все то «хорошее», что приключилось с вами сегодня. Да и не только сегодня, а вообще – что я прежде не ценил вас, подвергал напрасной опасности, а вы всегда с риском для себя на это шли. И будьте осторожнее, прошу. Без вас мы вряд ли начнём борьбу за наше освобождение…

Эти слова тронули Григория до глубины души, он, не помня себя, кинулся на шею Ленина, крепко обнимая его.

- Мы уже её начали, спасибо вам за всё, и вы меня простите, – проговорил он и уже не смог сдержать эмоции и слезы.

- Будет вам расстраиваться, вы же большевик – железо, камень, сталь! – Ильич отстранился от Григория, говоря на прощание. – До свидания, Григорий, до скорой, надеюсь, встречи.

2017.

- … Тёмной ночью с девятое на десятое августа лучшие друзья мчались в противоположных направлениях, отдаляясь друг от друга всё дальше и дальше – один из них, на пути в Финляндию, под свист гудка поезда и вихри ветра вырвал из своей тетради один единственный злосчастный листок, отпуская его во мглу, как символ старой злосчастной жизни, который более не был никому нужен. На съезде партии И.В. Сталиным были зачитаны тезисы, В.И. Ленина благополучно перенаправили в Финляндию, а спустя двадцать дней Феликс Дзержинский праздновал свой юбилей. Как это эпично! – провозгласил Миша, отрывая взгляд от тетради. – Теперь я хоть более или менее включаюсь в эпоху, только вот почерк – безумно корявый, читать трудновато.

-Включайся, только не забывай, в какой эпохе мы живём, – заметила Виктория. Она забрала у юноши тетрадь, но перед тем как спрятать её, взяла со стола ручку и написала какое-то слово.

- Ты пишешь левой рукой? – поинтересовался Сергей.

- Нет, она правша, я видел, что она рисует именно правой рукой! – возразил Миша, но приглядевшись на руку, которой пишет девушка, очень удивился. – Ты пишешь левой рукой в документе?!

- Это моя тетрадь, этот эпизод в истории меня заинтересовал, ну я и завела тетрадь, хотя, скорее это ежедневник по толщине своей, чтобы самые яркие факты истории туда переписывать. Синий – мой любимый цвет, а я – амбидекстр!

- Кто? – испугался Миша.

- Ишь ты! Никогда таких людей не встречал. Михалыч, амбидекстр – человек, который умеет писать и правой и левой рукой.

- Приятно, что такие слова знаю не только я, – сказала Виктория и убрала тетрадь глубоко в шкаф, опасаясь, что её питомец прогрызёт их, как и поступил с «Корниловским мятежом».

- Вернёмся к теме, – предложил Сергей, отрываясь от своего планшета, и со снисходительной улыбкой обратился к Виктории. – Вы хотите проникнуть в наш дом, но вот беда, какая – он оцеплен, и как без лишних подозрений туда попасть?

- Это дело одной минуты, подождите меня, – Виктория достала из кармана джинс небольшой чёрный мобильный телефон, Мишу крайне смутило отсутствие на его панели белой гравировки надкусанного яблока.

- Сначала хоть согласуйте с нами, что собираетесь делать?

- Звонить в участок, естественно, – ответила Виктория, набирая короткий номер.

- Виктория, а вы не смешно шутите, – с обаятельной иронией сказал Сергей. – Ну, ни капли не смешно, смеритесь. У вас нет чувства юмора – это мой вердикт окончательный, и обжалованию не подлежит…

- Я не шучу, Серго, с чего вы взяли? – Виктория подняла серьёзные глаза на старшего Орлова, улыбка которого медленно исчезла.

- Так вы серьёзно в полицию собрались звонить, да? –возмутился он. – Выяснять о состоянии квартиры моего отца? Врага народа, вырвать мне язык, чёрт возьми!

- Алё. Участок № 6? Добрый вечер…

- Вырви у неё телефон, Мих! – приказал брату Сергей, пытаясь зацепить или как-либо ещё помешать Виктории, но та удачно отмахнулась от них, перескочив туда, где братья не могли достать её.

- …извините, а можете дать, пожалуйста, справку о положении квартиры по адресу…

- Ох, несчастная, неадекватная женщина! – безнадёжно восклицал Сергей, наигранно прислонив руку к лицу.

- Помолчите, ради Бога! – крикнула девушка на зеленоглазого Орлова. – Я слушаю, да. Зачем мне информация об оцепленной квартире нужна? Я не расслышала вас, дети под руки кричат, повторите ещё раз…

Виктория как можно быстрее вышла в коридор и, захлопнув за собой дверь, из-за которой братья всё равно могли слышать её голос и видеть силуэт, но помешать ей уже не смогли.

- …В завещании покойного Николая Орлова чётко указано, что после его смерти квартира переходит в полное распоряжение и владение одной из волонтёрских организаций, как нотариус, заверивший и принявший последнюю волю покойного, я обязана вас осведомить… – ходила взад вперёд Виктория. – Да, вы правильно поняли, оцепление снять… Я прекрасно знаю, кто он и кто его сын, но меня это совершенно не волнует. Он же уже наказан, в конце концов, квартира никак не может принадлежать государству… Вы же не будете противоречить Гражданскому кодексу? Даже не как нотариус, как человек человека прошу поддержать и поощрить благородную волю… Конечно… Уже? Замечательно… Хотите я самолично принесу вам копию? Всё оформлено в законном порядке… Об остальном имуществе сейчас речи не идёт, в основном положено государству… Благодарю вас. До свидания.

- Так это вы папин нотариус? – ревниво спросил Сергей у Виктории, как только она вошла обратно. – Прекрасно, какой-то незнакомой девушке он доверял больше, чем родным сыновьям. Почему я ничего не знал?

- Серж, нельзя так говорить! – одёрнул брата Михаил. Виктория, убрав телефон в чёрную кожаную сумку-планшет, накинула на плечи чёрный кожаный тренчкот с капюшоном.

- По дороге объясню, если так хотите. А сейчас мы в ваш дом едем, оцепление уже снято, ведь преступник задержан и путь свободен.

- Вот вы сейчас снова не шутите? – принялся за своё Сергей, сощурив глаза. – Прямо сейчас? Не может быть всё так легко.

- А зачем же всё усложнять? – пожала плечами Виктория, хитро улыбнувшись. Миша усмехнулся, он понял, куда ведёт девушка.

- А Вика тут права, но… Ты реально так смело говорила! – восхищенно произнёс он довольной собой девушке. – Я даже не думал, что всё вот так…