- Он помогал при изучении архива, вы же сами поручили, – ответила Виктория.

- А товарищ полицейский? – влез в диалог Муравьёв.

- По сетованию моей соседки, для поиска сына Орлова.

- У Николая же был один сын? – спросил у еврея мужчина.

- Насколько мне известно, ищут только Михаила за покушение на сотрудника следственного отдела, а были ли у него ещё дети – неизвестно.

- А если посмотреть его досье? – не унимался Муравьёв.

- Какое это имеет значение? Сказал же, что ищут только одного Орлова. Правда, ведь? – последнее предложение на этот раз было адресовано побледневшему Свиридову. Он кивнул головой.

- Может, стоит расспросить об иллюминатах?

- Он ничего о них не знает, он лишь выполняет приказы сверху.

- Но он знает все обстоятельства охоты на Орлова, а значит, у него есть информация и о нас.

- Прекратили спор! – теперь в референдуме Свиридов расслышал новый голос – низкий, но, тем не менее, пронзительный. – Пётр Геннадьевич, почему такими серьёзными вещами, как допрос, занимаются молодёжная группа?

- Вы недооцениваете наши способности, товарищ Вульф! – возразил Муравьёв, погрозив пальцем.

- Спорить – не ваше, Григорий, особенно со старшими! – высокомерно отозвался некто Вульф. Свиридов перебирал в памяти разнообразные прозвища людей, которые могли находится в розыске, но никого с фамилией Вульф вспомнить не смог.

- Подкол засчитан, – прошептала Катя.

- Хорошо, пускай присутствуют, но не вмешиваются!

- Представьтесь нам, любезный, – наконец обратился шеф к полицейскому.

- Лейтенант И.. Иван Свиридов. Родился в тысяча девятьсот восемьдесят…

- Стоп, не настолько подробно, благодарю. Скажите нам, зачем вы сегодня днём посетили квартиру вот этой девушки. Вы узнаёте её?

- Я не должен докладывать вам об этом! – боязливо настоял на своём Свиридов.

- Что вы с ним возитесь? Вам жёсткости не хватает, Пётр Геннадьевич! – сказал ещё один мужчина лет тридцати, и что бросилось в глаза лейтенанту – ядовито зелёный пиджак, надетый на него.

- Не спешите, Игорь Романович, зачем нам жестокость, если можно всё уладить мирным путём. Не волнуйтесь, никто вас бить не собирается, а товарищ Муравьёв просто поторопился. Итак, что вы делали в квартире этой девушки? – повторил свой вопрос главный.

- Поступил вызов на задержку преступника Орлова. Я, как и должно, явился, но это су… девушка не захотела пускать меня в свою квартиру.

- Дальше что? – серьёзно допрашивал босс.

Свиридов сконфузился – он не мог признать того, что начал избивать беззащитную молодую девушку.

- Ну? – повторил за шефом бойкий Муравьёв.

- Он меня ударил, а Леттерс пришёл мне на помощь, – сказала за лейтенанта Виктория. – Пётр Геннадьевич, простите, если этим я отвлекла вас от более важных дел, но оставить его я не могла.

- Ты всё правильно сделала. – Шеф вновь повернулся к Свиридову. – Знаете, кто расследует дело Орлова?

- Это не секрет, практически все следственные отделы нашего органа правопорядка.

- Мне важна не организация, а конкретное лицо? Может быть сам Степан Ухов?

- Ухов, – кивнул лейтенант. – Но это закрытая информация…

- Предположу больше: за Уховым стоит Де Сальвиати? Я прав – вы побледнели. Должно быть, сам Великий Джек снизошел до нас. Значит, он в курсе о нашем переустройстве, но это его заботы.

- Так вы что, СДСПР? Вас же ликвидировали, – Свиридов был шокирован, более того, если ему удастся выбраться живым из плена, он сможет доложить верхушке о них. Такой гениальный скачок для карьеры!

- А мы возродились, как феникс из пепла, – съязвил Вульф. – Скажи-ка нам, как продвигается следствие? Ухов случаем не в отчаянии?

- Следствие закрывают через две недели, ваш шпион оказался бесполезен, – соврал Свиридов.

- Чего это так скоро? – удивился Вульф.

- Приказ сверху. Ходят слухи, что Ухову грозит суровое наказание за упущение сына Орлова.

- Да врёт он всё!– воскликнул Муравьёв, мечась из стороны в сторону. – Если мы его отпустим, он непременно растрезвонит начальству о нас, тогда дело продлится не на месяц, а на год!

- Ну, самое необходимое мы из него выжали, а именно – Джек знает, что мы продолжаем свою работу. Катюша, несите сыворотку.

- Ч-что вы собираетесь делать? – Свиридов встрепенулся, переходя на крик.

- Игорь Романович, подержите его, please, – попросила Катя, наполняя маленький белый шприц голубоватой мутной жидкостью. Разум Свиридова в один миг затуманился и загустел, словно молочное суфле...

Сильный проливной дождь мокрой стеной обрушился на голову Свиридова. Полицейский моргнул и обернулся вокруг себя: он стоял прямо на перекрёстке и сейчас автомобильные сигнализации и гудки угрожали его ушным перепонкам. Тот охнуть не успел, как опрометью кинулся в родное отделение, пытаясь нащупать в глубоком кармане куртки мобильный телефон.

- Алё, Свет, что ты кричишь? Когда ты мне звонила, я буквально минуту назад набирал тебе. Как это не было полдня? Ты… что, чокнулась совсем? Дура, я на службе… какой ещё вызов? Тебе приснилось всё, что ли? Всё хватит, не кричи. Я помню, что у твоей мамаши юбилей… мать твою лужа. Да я не тебе! Ну, еду я, еду!

«Снова подвал, родной подвал. – подумал Михаил, оглядывая этаж, медленно подходя к двери, отпирая шкаф с документами. – И что я здесь вижу? Даты, символы, изображения, слова, вырезки из газет, примечания современников… Одним словом прошлое, точнее лишь малая часть его деталей. Но если все частицы собрать воедино, то передо мной, словно картинка из мозаики, откроется вся суть того времени, всё станет понятно и ясно, а пока я лишь на пути поиска. Странно, что я начал так красноречиво думать: обычно мои мысли не заходили дальше привычек или инстинктов, а сейчас… я будто бы постигаю что-то удивительно сложное, но вместе с тем простое. Так и запутаться можно, или голова от переусердия заболит. Однако я до сих пор не могу понять, зачем я здесь. Ради чего я копаюсь в архивах, пытаюсь что-то вбить в мозги, даже запомнить на всякий случай? Что я ищу? Даже зная об иллюминатах и о новом порядке, мне не говорят о моей цели. Это как в сказке: «иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Замкнутый круг, получается. А может, не говорят, потому что опасаются? Боятся, что я могу не понять или испугаться ответственности, возложенной на меня важным поручением? Всё это напоминает школу: учи химию, учи биологию… Ну, русский и математика понятно, но зачем в жизни мне может понадобиться история? Она же уже и так произошла, какой в ней толк? Эх, а ведь правда, из истории своей школьной жизни я помню только смех и гомон друзей, да только где они сейчас, в трудную минуту, когда мне так нужна их поддержка. Да, я был лидером, душой компании, но сейчас словно и не было ничего этого, а в ушах звучит лишь громкий безжалостный смех. Они наверняка обсуждают меня сейчас, сидя за партами – я для них теперь не более чем жалкий преступник, в любом случае они сдали бы меня при первой же возможности. Как тяжело это осознавать… Те, с кем ты делил только смех, радость, беззаботное сосуществование все одиннадцать лет отныне лишь зомби, под властью крестоносцев. А грусть, печаль и тревогу со мной никто не делил, только мама, папа, Серж и Виктория. Она всегда равнодушна и мрачна, да и искреннюю улыбку на её лице я могу вспомнить лишь однажды. И она не жалела, её волнует лишь прошлое, она им живёт, она любит это время, словно сама в нём родилась. Главное для неё – это достижение цели, а я всего лишь оборудование, которое первое под руку попалось. Ну и пусть, очень-то мне нужно сострадание человека, у которого в глазах написано «крови мне и власти». Почему бы ей просто не рисовать свои картины в её-то возрасте, ну да, она зануда. Очень кстати напоминает Наташку Стрельцову из параллельного класса. Такая же, только Наташка была поменьше и учила биологию, даже для моего роста, Вика слишком большая и высокая. Порой даже кажется, что это она на меня сверху вниз смотрит, кошмар какой-то. А Серёге досталось не меньше. Как мне их не хватает, я проклинаю себя за моменты, когда я грубыми словами отталкивал тех, кто искренне любил меня и заботился. Как же сдохнуть хочется, я не справлюсь с этой горой архивов, почему именно я? Я не смогу противостоять крестоносцам, я жалкая пыль… Всё! Убрали пессимизм! Где я там остановился…»