— Вы известны как Гарри Джеймс Поттер?

Гари совсем не удивился данному вопросу. А вот будь он всё тем же магловатым Гарри, которым он был ещё год назад, то страшно бы удивился, почему его не спрашивают, как его зовут, а формулировка имеет именно такое звучание: «известный как…». А всё просто.

Маги они, маги и всё с этим сказано. Сглазы, порчи, и прочее колдовство, которым так легко придать адресную направленность, всего лишь зная точное наречённое имя! Вот вам и замшелые традиции, когда в миру, так сказать, мага зовут так-то и так-то, а на поверку оказывается, что его имя не что иное, как просто «обозначение», прозвище, а вот имя знают только самые близкие родственники. Хотя это обозначение, как правило, является простым сокращением наречённого имени, то есть фактически является именем.

Вот как сейчас. Полное имя, данное при рождении и записанное в анналах Рода — Гаррирор Джеймс Анфиланд Поттер-Блэк-Певерелл. Гарри Джеймс Поттер просто сокращение от всего этого, но тоже истинно. Так что спроси его даже под веритасерумом, он скорее бы всего назвал именно последнее, а не полное. Или и вовсе проще Гарри Поттер, потому что привык называть себя именно так, хоть и знает, что его полное имя звучит чуть иначе, если бы вопрос при этом, конечно, не прозвучал бы с формулировкой: «назовите полное имя».

Никто не запрещает тебе представляться твоим полным собственным именем, раз уж тебе твоя шкура не дорога, представляйся Мерлина ради! Только потом не прибегай в св. Мунго с жалобами, что кто-то на тебя порчу наложил.

Альбус Дамблдор, растрезвонив своё полное имя, а это было его полным именем, этим своим поступком опять же негласно и ненавязчиво кичился перед остальными магами. В том плане, что, мол, смотрите, я ничего не боюсь, моя сила как мага и мои щиты настолько сильны, что плевать я хотел на ваши порчи, сглазы и так далее. Не говоря уже о том, что ему просто до неприличия было приятно, что все эти важные шишки и чиновники при официальных церемониях и процедурах просто были вынуждены долго и занудно произносить все его имена. Пафос. А порой, пока обращающийся произнесёт всю эту абру-кадабру, авось и забудет зачем и вовсе обращался к этому магу. Тоже определённый ход.

— Да.

— Вы сын известных как Джеймс Карлус Поттер и Лилиан Кармелия Поттер в девичестве Эванс.

— Да.

— Расскажите суду, где Вы жили до поступления в школу Чародейства и волшебства Хогвартс? После произошедших прискорбных событий в ночь с тридцать первого октября на первое ноября одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

— Я жил со своими родственниками по линии матери. Точнее у её сестры Петунии Розалии Дурсль в девичестве Эванс.

— Насколько я понимаю, Лили Поттер-Эванс была маглорождённой ведьмой? — уточнил адвокат.

— Да.

— То есть родители вашей матери, как и её сестра Петуния Дурсль-Эванс — маглы? Как и муж вашей тёти, ваш неродной дядя, и кузен: Вернон и Дадли Дурсль?

— Совершенно верно.

— Однако, по законам Магии, — даст Штайн акцентировал это заявление, сделав ударение и небольшую паузу, — исходя из данных, что ваш отец маг в тридцать пятом колене от основания Рода Поттер, мать маглорождённая, но всё же ведьма… Из того, что ваши родители сочетались браком по магическим законам, — опять акцент на магических законах, — о чём в архивах министерства существуют соответствующие Магические бумаги и заверения, сочетались Магическим пятиполосным браком, — зал ахнул в едином порыве, — Вы являетесь чистокровным магом в тридцать шестом поколении от основания Рода Поттер. Верно?

— Абсолютно.

— К этому мы ещё вернёмся, но я прошу уважаемое собрание и Суд обратить своё пристальное внимание на этот факт. Факт, что чистокровный волшебник, ребёнок мага и ведьмы, ребёнок с предположительно огромным магическим потенциалом, который только что победил самого «Могущественного» Тёмного Волшебника второй половины нашего столетия… То есть ребёнок, который уже явно не является маглом или сквибом, у которого уже заранее можно предположить просто колоссальные детские стихийные выбросы, с которыми и родственники волшебники не всегда могут сладить, оказался на воспитании у маглов, — отметил даст Шатйн, пристально смотря на подсудимого, и продолжил задавать вопросы. — Как к Вам относились ваши родственники маглы?

Гарри глубоко вздохнул, вот и пришла пора вытаскивать грязное бельё собственной жизни. Неприятно. Но никуда не денешься.

— Резко отрицательно. Они меня не любили.

— Как к вам обращались ваши родственники?

— Чаще всего просто «Мальчик» или «Мальчишка», иногда «Ненормальный», «Урод», «Нахлебник» и «Дармоед».

— Хм… А как же Ваше имя?

— «Гарри» они меня называли только в присутствии официальных структур. В больнице, в собесе, *, но даже в школе я снова становился для них всего лишь «Мальчишка».

— В какой комнате конкретно Вы жили в доме Вашей тёти, до прихода Пригласительного письма из школы Чародейства и Волшебства Хогвартс?

— В чулане под лестницей.

В зале поднялся приглушённый ропот магов, но пока ещё в пределах нормы. Хотя, если прислушаться, можно было различить отдельные бурчания типа: маглы (?), чулан (?). А если сейчас можно было бы видеть всех магов, наблюдающих за процессом, то там ещё и слышались недоумённые вопросы в стиле: жаль мальчика, но причём тут Дамблдор?

— Простите? Я не ослышался? В чулане? В чулане, предназначенном для различного хозяйственного инвентаря и имеющем размеры метр на метр с копейкой? Проще говоря, это чуть увеличенный встроенный шкаф? Уважаемое собрание, уважаемый Суд, обратите внимание, что первое пригласительное письмо в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс… — даст Штайн вытащил из своей папки то самое злополучное письмо, которое было измято и разорвано Верноном Дурслем и беспечно выброшено в мусорное ведро, а не в камин, как последующие, и продемонстрировал его всем желающим. Это сразу же было отражено на огромных экранах, — …адресовано предельно точно: Графство Суррей, город Литлл-Уингинг, Тисовая улица, дом 4, чулан под лестницей, мистеру Гарри Д. Поттеру.

Гарри пожал плечами.

— Ну-у-у-у… Там было не так уж и плохо. Правда, с обратной стороны лестницы на второй этаж дома, которая образовывала в этом чулане потолок, постоянно сыпалась труха, опилки и пыль, и не было света… но мне вполне хватало места, если свернуться клубочком на полу.

— Клубочком на полу, — пробормотал даст Штайн, но настолько отчётливо это прозвучало в потрясении застывших слушателей. — То есть там было настолько тесно, что нормальную кровать или какую-никакую тахту, на крайний случай, поставить было некуда?

— Кровать? Тахту? Мистер даст Штайн, я спал на так называемой полевой скатке: тощий матрац, не более толстая подушка и прохудившийся в нескольких местах плед, которые можно было свернуть на световой день аккуратной стопкой, которая занимала места не больше шляпной коробки.

— Я вижу, что мистер Дамблдор, подсудимый, усиленно что-то хочет нам сказать? — ухмыльнулся даст Штайн, оборачиваясь к клетке, где Дамблдор уже пару минут как разевал рот, уподобляясь рыбе выброшенной на берег.

Дабы избежать выкрикиваний с мест, склок и перебранок, и беспорядка, совершенно не нужных в суде, на трибуны вольных слушателей накладывались особые чары, которые не то чтобы не позволяли разговаривать вообще, но и при превышении шума выше дозволенного «глухого ропота», автомагически накладывали «Силенцио» на весь «кричащий» сектор. А подсудимый и вовсе, пока ему не предоставят слово, ничего не мог сказать, дабы не прерывать своими выкриками и прочими нарушениями допрос свидетелей. Хочешь высказаться? Нажми на специальную кнопку, которая подаст сигнал секретарю или Защитнику.

Да, Магия в залах Высшего Суда не действовала. Точнее она не действовала, если производилась каким-либо волшебником, но вот установленные артефакты, со специальными чарами и алгоритмом их срабатывания, для обеспечения порядка в зале, а так же прочих необходимых магических процедур, как тот же перенос магов-свидетелей в зал, вполне себе работали.