Роджер называл себя продюсером, хотя делал для фильма намного больше, чем требовалось от продюсера. Он брался за любую работу – приходил перед началом съемки, чтобы помочь с реквизитом, оставался вечером, чтобы прибраться. Он готов был лично драить полы, если бы понадобилось именно это. Медавой вспоминал:

«В первую очередь мы стремились сэкономить, и Роджер понял: чем больше он будет делать сам, тем меньше понадобится платить другим».

«Чудовище» не побило кассовых рекордов, но Роджер получил достаточную прибыль для следующего фильма. Он взялся за тему гонок и выпустил в 1955 году совместно с Эдуардом Сэмпсоном фильм «Форсаж». Главную роль сыграл Джон Айрленд, достаточно известный и опытный актер.

Роджер начал осознавать, в чем секрет успеха в Голливуде. Он понял: самое серьезное препятствие – это «дыра» между добыванием денег на съемки очередного фильма и вынужденным ожиданием, когда картина начнет (в идеале) окупать затраты.

«Я увидел проблему… Ты находишь деньги и делаешь фильм, а потом надо ждать, когда он принесет доход, прежде чем начать снимать следующий».

Многим казалось, что продюсерская карьера Роджера стремительно катится в пропасть. Два других независимых продюсера, Сэм Аркофф и Джим Николсон, однофамилец Джека, в то самое время вместе основавшие новую кинокомпанию – «Американ интернэшнл пикчерз», она же «Американ релизинг корпорейшн», – попросили разрешения сделать копию с оригинального негатива «Форсажа». Корман настоял и получил авансом деньги на съемки трех следующих фильмов, оставив за АИП право их распространять. Таким образом, решились проблемы и Кормана, и АИП: компания получила гарантированный поток продукции, а Корман нашел способ финансировать свои фильмы.

Роджеру казалось, что ему по-прежнему не очень понятна одна грань фильмопроизводства.

«Я научился работать камерой и приобрел другие полезные технические навыки, необходимые для режиссера, но по-прежнему мало знал об актерском искусстве. Поэтому я записался в студию Джеффа Кори. Не для того, чтобы стать актером, но чтобы узнать побольше об игре».

Кори позволил ему присутствовать на занятиях как профессиональному наблюдателю. И Корман вскоре обратил внимание на одного ученика.

Джек вспоминает:

«Корман пришел в класс, серьезный, как стена… Это был человек-оркестр».

Как правило, на талантливых учеников наставники наседают сильнее всего. Именно так случилось и с Джеком. Когда Кори однажды велел ему «вложить побольше поэзии», тот огрызнулся: «Наверное, Джефф, ты просто не видишь мою поэзию».

Эта стычка впервые заставила Кормана обратить внимание на Джека. Поведение молодого человека ему понравилось. Сам будучи противником всякого давления, он одобрил готовность актера противостоять придиркам Кори. Вскоре Корман предложил Джеку главную роль в своем следующем фильме «Плакса-убийца». Джек получил роль в день своего двадцатилетия. Корман не сомневался в правильности своего выбора. Он говорил:

– Я точно знал, Джек будет звездой.

Помимо явной энергии, Корману нравилась необычная внешность Джека, который не походил на клонированных студийных красавчиков, подражавших Роберту Вагнеру и Року Хадсону. Еще до начала съемок режиссер понял: нашел нечто особенное.

«Плакса-убийца» повествует о запутавшемся юноше, тот слетает с тормозов – «Бунтарь без причины» на амфетамине.

«Времена менялись, – вспоминал Корман. – Ведущие студии этого просто не понимали. Зрители хотели нового. Им понятных фильмов. Если мы собирались снимать кино о молодежи, то не могли обойтись без молодого человека в главной роли – и этим человеком стал Джек Николсон».

Джерсийский акцент Джека, с точки зрения Кормана, звучал совершенно естественно, он передавал юношескую грубость с тонкой ноткой страха. «Плакса-убийца», двадцать пятый фильм Кормана, сняли за десять дней при бюджете в семь тысяч долларов. Из них Джек получил тысячу четыреста – такой крупной суммы у него еще никогда не водилось.

Пускай АИП не могла в течение полутора лет найти кинотеатр для проката картины, Джек был в восторге от того, что его взяли в настоящий голливудский фильм играть персонажа в духе Джеймса Дина.

– Я понял, что до сих пор по-настоящему не работал!

Но, несмотря на заманчивую рекламу – «ВЧЕРА МАЛЬЧИК-БУНТАРЬ, СЕГОДНЯ БЕЗУМНЫЙ УБИЙЦА!» – когда картина наконец вышла на экраны, то не пробилась в прокате дальше двойных сеансов («два фильма по цене одного»), не принесла никакого дохода и быстро канула в Лету.

Джек не снимался почти два года. Поскольку заняться все равно было нечем, он вступил в Национальную гвардию ВВС, прекрасно понимая: в мирное время его вряд ли призовут для исполнения долга. Пока он проходил обучение на базе в Техасе, Джорджиана писала ему почти каждый день, что скучает и с нетерпением ждет его возвращения в Лос-Анджелес, но гораздо больше Джека интересовали письма от Маси – вырезки из «Асбери-Парк пресс». Только там и писали про «Плаксу-убийцу» и про Джека: «Мальчик из маленького городка стал актером».

Джек провел на тренировочной базе восемь недель, они показались ему восемью годами. Молодому человеку не терпелось вернуться в Калифорнию. Первого опыта военной дисциплины ему хватило на всю жизнь. Впереди еще предстояли шесть лет призывного возраста и летные тренировки по нескольку дней каждый месяц. Поскольку дело происходило в Лос-Анджелесе, в подразделении Джека оказалось множество представителей артистических профессий. Он близко сдружился с Брюсом Баллардом, солистом «Фор препс», тот, как и Джек, никогда не отказывался повеселиться. Они умудрялись развлекаться даже в служебные часы – пили, курили травку и ухлестывали за официантками кофейни, находившейся рядом с базой военно-воздушного резерва. Они с Брюсом быстро приобрели репутацию первостатейных волокит, всегда отправлялись на поиски развлечений в военной форме, убедившись в ее притягательности для красоток.

Мася тем временем решила: если Джек не собирается домой в Нью-Джерси, то она сама переедет в Лос-Анджелес, чтобы быть поближе к нему и Джун. Она передала свой бизнес Лорейн и Шорти, в надежде, что они справятся. В Лос-Анджелесе она поселилась у Джун, в маленькой, но уютной двухэтажной квартирке на Уитсетт-авеню в Северном Голливуде. Джун тогда работала в местном универсальном магазине.

Джек снимал жилье вместе с друзьями, иначе Мася остановилась бы у него. Уезжая в Техас, он отказался от своей половины квартиры над гаражом, чтобы сэкономить. Потом двое его приятелей по кофейне – уроженец Бронкса Дон Девлин, сын актера и продюсера, и Гарри Гиттс – предложили ему жить вместе в большой квартире, которую они снимали в Западном Голливуде, на углу улиц Фаунтин и Гарднер. Джек немедленно согласился. Он мог бы поселиться с Джорджианой, та уже не раз предлагала съехаться, но мысль о сосуществовании в тесной квартирке с женщиной не казалась ему такой уж хорошей. Джеку нравилась Джорджиана, но он не желал все время проводить с ней. Это называлось «браком», а Джек к этому не был готов.

Тишина и покой семейной жизни уж точно не водились в «самом безумном доме Голливуда». Там круглосуточно шли вечеринки с выпивкой, сексом, травкой. Красивые, страстные, доступные девушки не отказывались покайфовать вместе с парнями и развлечься. В холодильнике никогда не было еды, только молоко (Джек порой страдал от расстройства желудка), пиво и травка в морозилке.

Салли Келлерман, еще одна выпускница студии Кори, а в те времена – никому не известная актриса, тоже любила потусоваться у Дона, Гарри и Джека. Слава к ней пришла лишь в 1970 году, когда она сыграла Маргарет Горячие Губки в одном из лучших художественных фильмов Голливуда Роберта Олтмена «МЭШ»[9]. Она сваливалась на голову Джеку в любое время суток, чтобы поплакаться об очередной неудачной любви. Джек, хотя и сонный, охотно подставлял плечо. По словам Гарри Дина Стэнтона, симпатичного и в ту пору безработного актера, фолк-певца и одного из постоянных гостей «безумного дома», Джек всегда был слегка навеселе и охотно утешал девушек. «Когда я вспоминаю Джека в ту пору, то всякий раз представляю его с губами, испачканными дешевым красным вином».