- Ничего нового. Питер мечется у дверей, а Сью его успокаивает. По крайней мере, пытается, - проворчал он беззлобно. – И меня прогнала, сказала, что я черствый человек.
- Чем ты заслужил такое звание? – поинтересовалась Люси. Младший король развел руками.
- Я всего лишь сказал, что нет смысла стоять у дверей и переживать! Уж Питеру-то точно сообщат, кто там родился, не обойдут стороной.
Люси весело рассмеялась, глядя на оскорбленного брата, который все силился понять, что такого он сморозил. Вид у него был крайне забавный: вроде бы и обиженный, но в то же время и веселый. Понятно, что Эдмунд просто валяет дурака и пытается разрядить напряженную обстановку. Должен же кто-то не носиться по двору, словно кипятком ошпаренный! Питер, между прочим, так со стороны и выглядит. Великий полководец, превосходный воин и прославленный правитель, он не справлялся с волнением, когда дело касалось его жены. Благо, родные приходили на помощь, пусть и в своей манере.
Франческа наконец выпустила из рук Лиса. Тот, выглаженный до блеска, до скрипа, шустро умыкнул под стол. Сколь большой ни была любовь нарнийца к наследнице престола, выдержать ее заботу было тем еще испытанием на прочность. Девочка ко всему подходила основательно и серьезно, напоминая Сьюзен. Правда, последняя не была замечена в шалостях и проказах, что происходили везде, где ступала маленькая ножка принцессы Нарнии. Сосредоточенная, она прошествовала через всю комнату к родным и взобралась на колени к Люси. Как же, разговор взрослых обходится без нее? Непорядок. Какое-то время она внимательно слушала беседу дяди и тети, пытаясь вникнуть в нее. Скоро это занятие ей наскучило, и Франческа приступила к действию. Люси умудрилась и нить разговора не потерять, и племянницу развеселить. В такт словам она подбрасывала ребенка на коленях, имитируя конскую скачку. Франческа приговаривала, в точности как Арханна:
- По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам, в ямку – бух! – и каждое падение, которое вовремя прерывали руки Люси, сопровождалось звонким смехом. Непоседливой девочке везде сопутствовал шум и гам, которые взрослым приходилось перекрикивать. Франческе надоело скакать на коне, и внимание ее переключилось на дядю. Эдмунд глухо рыкнул, пока ему самым непосредственным образом полезли на плечи. Оттуда, сверху открывался соблазнительный вид, прямо как с плеч отца, которого девочка обожала. Дядя поджал губы, но мужественно стерпел седока на своей шее.
- О Аслан, если Арханна родит еще одну забияку, я не выдержу, - сказал он негромко. – Никогда я не хотел тихоню так, как сейчас.
- У тебя неплохо выходит быть сторожевой башней! – хихикнула Люси. Эдмунд грозно сверкнул глазами, но промолчал. В присутствии маленьких вообще приходилось тщательно следить за языком, на который просилось очень многое. Королева решила, что Арханна не обидится, если ее дочь ненадолго вручить королю. Этим она и собралась воспользоваться, проведав Питера, ведь она с самого вечера его не видела!
Франческа даже не заметила, как тетя встала. Она, увлеченная новой игрой, осматривала окрестности, приложив ладошку к глазам наподобие козырька. С такой высоты можно увидеть весь мир! Эдмунд беззвучно попросил возвращаться побыстрее и железным тоном вопросил:
- Что Вы видите, генерал Франческа? – девочка что-то восторженно пропищала, указывая в сторону веранды. – Просьба выражаться яснее! Доклад не терпит неясностей!
Люси, тихо посмеиваясь, просочилась сквозь двери. Сколько бы брат ни ворчал, с племянницей возиться он любил. Нашел себе преемника, который вляпывается во всякие переделки, головная боль для Сьюзен! Королева быстро зашагала по коридору, в котором гуляло эхо детского и не только смеха. Из-за угла навстречу вдруг вышла Кара. Походка ее с недавних пор сделалась совсем неслышной, шаги – бесшумными и мягкими, будто тень скользит по светлым коридорам Кэр-Параваля. Рядом с ней улыбки гасли и радость становилась неуместной, хотя прошло уже больше полугода.
Люси приветливо улыбнулась подруге. Долгое время она пыталась вытащить Кару из уныния и депрессии, и лишь ее глазам были очевидны заметные сдвиги. Оцепенение серебряной королевы после страшного вердикта лекарей со временем исчезало: она двигалась, даже говорила, но по-прежнему была нелюдима и мрачна. Люси не знала, как развеять эту тоску и внушить ей веру в будущее. Сьюзен, чье отношение к невестке изменилось, однажды сказала весьма разумную вещь: Кара сама должна перешагнуть через свою боль. Никто вокруг ей не поможет, какие бы слова ни говорил. Не стоит лишний раз напоминать о том, что должно кануть в небытие, и Люси очень старалась не затрагивать больной темы. Весь ее облик, голос излучали веру в лучшее, то, чем королева и отличалась от родных, слепую, безоговорочную веру, которую Кара не могла – или не хотела? – разделить.
- Как Арханна? – тихо поинтересовалась Кара. Люси сказала, что знала на тот момент, и добавила, что сейчас как раз идет к Питеру. Не хочет ли подруга присоединиться? Именно в этот момент сквозняк донес веселый хохот Франчески и голос Эдмунда, отдающий своему генералу приказы. Взгляд Кары тут же потемнел, и она ответила отказом. Вместо этого королева прошла мимо и направилась к выходу на задний двор. На глаза просились слезы, коих Кара в одиночестве проливала немало, но при посторонних гнала прочь и расправляла гордо плечи.
Весь мир, замерший в ожидании рождения нового наследника, казался ей чуждым, бесконечно отдалившимся. Или это она не хотела приближаться к грядущему празднику? Все внутри переворачивалось от противоречивых эмоций, что раздирали девушку. Конечно, для Нарнии это великое событие, для Питера и Арханны тем более, но… Это должен был быть ее праздник, ее день! Ее, Кары и Эдмунда, счастье, которое ушло, убежало прочь, утекло сквозь пальцы, едва внушив надежду и тут же отобрав. Несправедливость сего факта рвала душу на куски. Будто кто-то великий одним махом забрал счастье у одной семьи и вручил другой, и без того одаренной небесами! Это ребенок Кары должен был появиться на свет несколькими месяцами ранее, это Эдмунд должен был метаться в панике, готовясь стать отцом… Воображаемые картины растворились в воздухе подобно миражу. Никогда этого не будет, и место Кары заняла счастливая Арханна, чье здоровье не подорвано колдовством. Этого королева не могла простить Верховной.
Обвинять кого-то было проще, чем терзать себя саму. Кара вначале поносила себя на чем свет стоит, ибо сама была виновата! Шокированная смертью мужа, она вырвала из души все силы, выбросила их наружу, совершенно позабыв, что нуждается в них больше, чем когда-либо. Ярость и боль потери затуманили рассудок, жизнь на мгновение стала неважна без Эдмунда. Увы, такую потерю энергии организм не перенес и лекари оказались бессильны. Ребенка Кара потеряла, зато вернулся муж, живой и здоровый. Это и зовется обменом, честным, равноценным? Судя по тому, что рассказал король, опасности он избежал много раньше момента, когда жена взмолилась небесам. Выходит, тот срыв был совершенно зря… А может, древние силы знали обо всем и совершили обмен заранее? Никто не мог ответить на эти вопросы, ибо не связывался прежде с тонкой материи магии Теребинтии и Нарнии разом. Итог был все равно одинаков и трагичен.
Чем больше Кара обвиняла саму себя, тем больше чувствовала, как земля уходит из-под ног. Эти мысли сводили с ума, сжигали заживо. Королева неосознанно сменила цель своего гнева и обиды. Вдоволь натерзав себя, она принялась обвинять других, прежде всего тех, кто находился ближе всех. Первым попал под огонь Эдмунд, хотя он и сыграл роль в трагедии немалую. Невероятным чудом он выжил, хорошо. Но почему он не вернулся к нарнийцам, ведь была у него такая возможность! Почему пустил по Нарнии слух о собственной смерти, не подумал о ней, о Каре?! Это не укладывалось у королевы в голове, было тем, что она не могла никак понять, а значит, и простить не могла. Хотел Питера спасти? Что мешало отправиться в погоню вместе со Сьюзен? Почему он без раздумий поставил брата выше, чем жену, пожертвовал одним ради другого?! Сердце Кары обливалось кровью, ведь все могло выйти иначе, сделай король иной выбор, поступи разумнее. Но он не поступил. Более того, ни разу не извинился за то, что предпочел Питера, и Кара его за это порой ненавидела. Ненавидела так же сильно, как любила, и дико, пламенно ревновала к брату, которому опять досталось все. И корона государя, и семейное счастье, и почет со славой, все! Кара не могла вынести этого и злилась, вечно злилась, не замечая, как постепенно оживает. Стоило Арханне забеременеть, как число скандалов выросло в стократ. Любую отлучку мужа Кара воспринимала в штыки. Каждая минута, потраченная им на невестку в положении, брата и племянницу, казалась чудовищной растратой. Разве Эдмунд и так мало им отдал? Теперь он должен быть с ней, только с ней! Кара осознавала, насколько дико звучат ее претензии, и никогда не высказала бы их вслух. Понимала, что этим только оттолкнет и посеет рознь, которая окончательно все разрушит. Досаду и злость она выражала, придираясь по мелочам, бесконечно ругаясь с ним. Почему она это делает? Зачем действует на нервы тому, в ком более всего нуждается, кого любит больше жизни? Терпение Эдмунда имело свойство заканчиваться, хотя и считали его спокойным королем. «Для чего все это?» - думала порой Кара по ночам. Ответ был прост: потому что лишь ему одному она доверяла полностью. Лишь в нем одном была уверена настолько, что могла доверить и слезы, и истерики, зная, что он не уйдет. Будет рычать, злиться, но не уйдет. В такие моменты Каре искренне хотелось, чтобы эта черная полоса наконец закончилась, чтобы боль ушла и удалось наконец вздохнуть спокойно. Жаль, что долго такое состояние не задерживалось. Наступал новый день и все повторялось по-новой.
