— Какое еще к черту вознаграждение? — сдавленно прошептал Ки.
— Мое вознаграждение, — прижав его руки к своей груди, Чжонхён медленно склонился к приоткрытым губам и остановился всего в паре миллиметров от них. Чтобы начать поцелуй, ему достаточно было лишь сомкнуть свои губы, с чем он, однако, не спешил. Вместо этого он ласково поглаживал большими пальцами запястья прижатых к своему сердцу рук юноши, но и только. Автоматически закрывший глаза Ки нетерпеливо выдохнул прямо ему в рот, невольно выдав свое ожидание и вызвав у склонившегося к нему человека понимающую улыбку.
Чжонхён чуть отстранился, весьма довольный необычайной отзывчивостью строптивца.
Но он не хочет красть его первый поцелуй. Он желает, чтобы ему его отдали добровольно. И для этого он готов еще немного подождать.
— Что это? — вдруг недоуменно спросил Чжонхён, выпрямившись.
Ки в удивлении распахнул глаза и увидел, как нежданный посетитель вновь подносит его правое запястье к лицу и удивленно глядит на телесного цвета пластырь, под которым скрывается небольшой шрам.
Это шрам, похожий на тонкий чуть бугристый знак умножения, юноша получил еще в приюте, когда, по словам нянечки, подрался с одним из ребят. Шрам не был безобразным, имел совсем небольшой размер и совершенно не портил его внешности. Всего лишь белесый крестик. Поэтому Ки никогда не прятал от чужих глаз это забытое воспоминание из более или менее счастливого детства. Но люди в столице, видимо, были не в состоянии выносить подобные вещи, поскольку, заметив на его запястье крестик, они брезгливо шарахались от юноши в стороны. Ки оставалось только закатить глаза.
Бессмысленные правила, писанные для бесхребетных амёб. Вот как он это называл.
Он не желал сводить шрам шлифовкой, как делали многие, даже самые бедные жители этого города. А также не считал его чем-то уродливым. Но с заведенным порядком пришлось в какой-то степени смириться после того, как в первый же день его несколько раз по чьей-то наводке задержали патрульные. Задержали и, рассмотрев шрам, тут же отпустили, предупредив, что его остановят еще не раз, если он не уберет с глаз свою метку. Эти препоны, досадные кочки на пути Ки неимоверно его раздражали, поэтому уже на следующий день он залепил памятный знак кусочком пластыря, идеально сливавшимся с цветом кожи.
Отпустив его левую руку, одним резким движением Чжонхён содрал пластырь с запястья Ки, отчего последний сердито зашипел.
— Так-так, — протянул он насмешливо. — Посмотрите-ка, что у нас здесь. Правила нарушаем?
— Ничего я не нарушаю, — вспылил Ки. — Я всего лишь временный житель этого города, поэтому имею право не сводить свои шрамы.
Чжонхён молча разглядывал крестик, то поднося чужое запястье близко к глазам, то отводя его от себя на довольно большое расстояние.
— Тогда и не прячь их, Бомми, — сказал он наконец.
Чжонхён поглядел сначала на то место на рубашке Ки, где согласно его воспоминаниям располагался шрам от амулета, а затем укоряюще заглянул в глаза самого юноши. Тот ошалело открыл рот.
— Не понял…
— Откуда он у тебя?
— Я не помню. В детстве получил.
— Ходи без пластыря, — Чжонхён смял кусок означенного в руке. — Не смей скрывать этот… знак.
— Но как же… — хотел было возразить Ки.
— Позадерживают, позадерживают и перестанут, — отрезал его посетитель. — Ты особенный, Бомми, не нужно утаивать это от остальных. Слышишь? — Чжонхён вновь приблизился к лицу Ки и хитро улыбнулся при виде его тотчас закрывшихся глаз. Такая покладистость ему импонировала и лишь подстегивала желание поиграть с непокорным мальчишкой.
Проигнорировав тихий вздох, он прижался губами к жилке, взволнованно пульсирующей у подбородка Ки. Юноша дернулся от неожиданности и чуть напрягся. Но постепенно мягкость и чувственность поцелуя уверила его в безопасности происходящего. Ки осторожно и недоверчиво расслабился, позволив чему-то беспрепятственно перемешаться с кровью и течь по венам, расходясь по каналам этой сети во все уголки разнежившегося тела. То тут, то там вспыхивали огоньки и кругами расплывались по коже. Ки будто попал под дождь из наэлектризованных мерцающих частичек.
Всего лишь легкое касание к шее, а он уже летает в пушистых ватных облаках, рассеянно укорил юноша сам себя. И даже не шелохнулся в попытке что-нибудь изменить. Невесомое касание. Щекочущее, перемешанное с горячим дыханием, мурашками разбегающееся по коже. Очень приятное…
В дверь постучали, грубо вырвав юношу из странного томного состояния. Затрепетали черные ресницы и резко открылись глаза.
Ки глядел на лепной узор на потолке, с трудом приходя в себя. Переход в реальность был тягостным и мучительным.
— Что ты там делаешь? Зачем запер дверь? Посетитель уже пришел, — кажется, голос, глухо звучавший за дверью, принадлежал рассерженной Таре.
— Д… д-да, сейчас, сейчас, — просипел Ки, все еще нежась под лаской чужого дыхания на своей шее.
— Давай быстрее, заканчивай свои дела, какие они у тебя там, — проворчала девушка. Ее бурчание затихало по мере того, как она удалялась по коридору в сторону приемной залы.
— Удачного завершения дня, Бомми, — намеренно выдохнул ему прямо в ухо Чжонхён и наконец-то отпустил.
Мягкий ароматный ветерок коснулся чувствительной кожи юноши. Послышались шаги, затем звук поворачиваемого в замке ключа и тихий скрип двери. А потом стихло все, кроме громкого стука бешено бьющегося сердца Ки.
Он вспомнил. Он видел этого мальчика не в кафе, где обычно обедает. Но в заведении напротив. Он видел его забившимся в угол. Он видел его, с ужасом наблюдающим за тем, как избивают его отца.
========== Часть 16 ==========
После ухода Чжонхёна выбитый из колеи Ки недолго просидел в кресле. Как только из открытой двери донеслись шаги, он тотчас же взлетел на ноги и принялся отряхивать с себя несуществующие пылинки. Не столько потому, что запачкался, но стараясь взять себя в руки и унять дрожь, то и дело предательски пробегающую по телу, а также восстановить сбившееся дыхание. Кроме того, места, на которых все еще теплели следы недавних поцелуев, переставало мягко покалывать, когда он двигался.
Чжонхён застиг его врасплох. Сам того не зная, он коварно воспользовался эффектом, произведенным на Ки увиденным ночью сном. Ненамеренно распалил этот тревожный огонёк, думая, что поджигает всего лишь сухой нетронутый хворост. Ки не знал, что теперь будет, но ощущал, как рождается внутри что-то странное. И ему это очень не нравилось, хотя нужно признать, что его любопытство было затронуто.
Чжонхён с ним заигрывал… То есть, он действительно с ним заигрывал… Не сказать, что Ки имел какой-либо опыт в этой области. Не было у него до сих пор ни времени, ни возможности попрактиковаться. Однако он не мог подыскать иное определение тому, через что прошел. Ранее он лишь изредка, только сделав неосторожное движение, ощущал эту невесомую вуаль над собой, это отношение Чжонхёна к нему. А потому не успевал по-настоящему забеспокоиться.
Теперь же… А что теперь? Теперь вихрь эмоций, ураганом бушевавших в нем, только сильнее закрутился, еще сильнее запутал все.
Ему нужно покурить и тщательно подумать над всем.
Слишком покладистым он был, чересчур отзывчивым, слишком спешил прикрыть глаза, лишь бы не видеть вблизи довольное лицо своего посетителя. Он был не он. Послушно принимал чужую линию поведения и без возражений следовал ей.
Теперь ему даже противно стало от самого себя. Ведь это не он чьими-то действиями должен наслаждаться. Это по нему должны вздыхать!
А выходит с точностью до наоборот.
Наверное, то было нехорошее влияние испортившегося амулета, пришло на ум Ки неожиданное предположение. Если это так, то защите стоит срочно найти замену. Вопрос, где ее искать, все еще стоял открытым. Так же как и вопрос о том, существует ли защита, идентичная старой, поскольку этот амулет ему достался от родителей, которых он никогда не видел в лицо. Он уже до этого побывал в нескольких лавках, но не нашел в них чего-либо хотя бы отдаленно похожего на его камень.
