Мохнатый здоровяк с зазубренным топором на корявой палке замахнулся для второго удара. Назар закрылся руками и зажмурился, ожидая удар, который ему нечем отразить. Раздался хлопок. С громким «чавк» урод повалился в грязь рядом. Послышались неторопливые шаги, кто-то приближался.

– Хм… кто это у нас? – луну, висевшую в небе желтым яблоком, загородила чья-то широкая фигура. – Не хрен валяться, не май месяц на дворе, застудишь чего.

Сильные руки впились в куртку и рывком подняли Назара над землей.

– Мне, знаешь ли, было интересно, кто из вас победит. Правда, – усмехнулся незнакомец. – Ты что, пацан, язык проглотил? Так нюхни нашатырю… хотя где его сейчас сыщешь.

– Спасибо, – выдавил из себя Назар. – Они бы меня убили.

– Ага и съели, – добавил незнакомец. – Ну, спасибом сыт не будешь, – скептический заметил спаситель, перехватывая свое ружье. И тут же уточнил, оглядываясь по сторонам: – Только учти, натурой не беру. – Назар успел разглядеть его в профиль на фоне луны: блестящий череп, горбатый нос и торчащая борода.

– Да у меня и нет ничего… Что значит натурой?! – спохватился Назар.

– Не ссы, пацан, шутка. Пошли, подлатаем тебя что ли.

Незнакомец шел впереди, держа наготове свое оружие. Свернув куда-то в кусты, он вытащил не то мешок, не то рюкзак.

– Что же ты, пацан, один гуляешь, а? От обоза, наверное, отстал? – не оборачиваясь, на ходу поинтересовался бородач.

– Обоза? – непонимающе переспросил Назар, морщась от боли. Разодранное шипами горло и голова полыхали огнем, вся куртка вымазана в крови и грязи. Ответить не успел. Бородач, круто развернувшись на месте, вцепился стальной хваткой в шею Назара, в лунном свете блеснула сталь:

– Говори, сученышь, где прячется Айдахар?! Зачем ты идешь по следу конвоя, глиста в обмороке, от своих отстал?!

Бешеные глаза бородатого сверкали безумством, от сиюминутного благодушия не осталось и следа. Назар с трудом проглотил скопившуюся во рту слюну. За прошедшие несколько дней с ним случилось слишком многое: сначала чуть не помер от лихорадки, одни уроды похитили сестру, а другие его самого чуть не схарчили на ужин. Вдобавок чуть не задушив, не зарезав и не проломив голову… И теперь какое-то лысое мурло трясет за грудки, утверждая, что он, Назар заодно с Айдахаром! Тут его прорвало.

– Да пошел ты! – рявкнул Назар прямо в бородатую харю. – Да… Да я Айдахара руками голыми разорву, и тебя утырка лысого! Сука бородатая… – Назар вцепился в удерживающие его руки. – Убью, понимаешь, его! Они… Майку, сестру… – из глаз тут же хлынули слезы. Назар разрыдался.

Бешеный взгляд бородача потух, он молча смотрел на долговязого, по нынешним временам уже взрослого, а по факту еще ребенка – пацана, на долю которого, видимо, выпало многое.

– Да ладно. Пацан. Ты успокойся, – проговорил бородатый, отпуская Назара и пряча нож. – Верю. Проверял просто. Меня кстати Басмачом зови.

Из темноты навеса послышалось рычание. Басмач тут же скинул винтовку с плеча, целясь в две красные точки в глубине.

– Не стреляй! – Назар кинулся Басмачу под руку. Грохнувший выстрел ушел левее и выше, пуля яркой искрой чиркнула по дальней стенке навеса. Назар не понял, как оказался лежащим в грязи, в груди саднило, а в лицо ему смотрело дуло винтовки, вернее подрагивающий кончик отточенного ножа, закрепленного на нем.

– Прям чувствую, что проблем с тобой огребу… – спокойно проговорил Басмач. – Проще тебя сразу шлепнуть. Кто у тебя там?

– Б-бес…

– Кто? – поднял бровь Басмач, которому луна сейчас почти в лицо светила. Из темноты снова послышалось громкое рычание и возня.

– Волк, – коротко ответил Назар, потирая ушибленную грудь.

– Тигров с носорогами нет? Ты, всех сразу представь, чтоб я попросту не тревожился. А то с тревоги уж больно метко стреляю. Учти это, пацан. – С этими словами бородач закинул винтовку на плечо. Пошарил в рюкзаке и вытянул палку.

Чиркнув зажигалкой, поднес к синему шипящему пламени промасленную ветошь – схватка в полной темноте с драконьими визгунами не прошла зря. Сунув горящий факел под навес сразу с порога, осмотрелся и присвистнул:

– Чего же ты, дурило двухметровое, лозохвата не порубал, жить надоело?

После душивших слез и обиды пришло возмущение:

«Чего этот лысобородый меня шпыняет?!» – вслух же ответил:

– Впервые слышу, – и рванул под навес. Но Басмач схватил его за плечо и почти отшвырнул от входа.

– То-та и оно, что впервые, – Басмач зашел внутрь и поднес плюющийся искрами факел куда-то под самую крышу. Послышалось шипение, треск.

– Лозохват, не то ожившая трава, не то разумная плесень… – Басмач жег пламенем корчащиеся от температуры побеги. – Хрен ее разберет. У тебя на шее, кстати, от нее след, любит она балбесов душить. Я посвечу, а ты освобождай своего кабысдоха. Его, поди, тоже спеленала эта пакость, а то давно б уже кинулся.

Послышалось глухое рычание.

– Да, блохастый, ты мне тоже не нравишься, – усмехнулся Басмач, поднеся факел чуть не к самой морде Беса, оскалившего зубы. Назар тем временем, прижав тонкую шипастую лозу сапогом, кромсал тугие волокна ножом. Басмач, наблюдавший за работой парня, заметил:

– Интересный ножичек.

– Метательный, – через плечо бросил Назар, закончив кромсать лозу.

Северный Кавказ, земля отцов, каменных башен и неприступных гор. Что может быть прекраснее глубоких, покрытых изумрудной зеленью ущелий? Здесь тысячи лет с высоких отрогов стекают величественные водопады, поднимая мириады брызг, и над каждым переливается всеми цветами радуга.

Чечня – это суровый край, где незыблемо стоят горные вершины. Великий поэт М.Ю. Лермонтов воспевал их красоту: «Ночевала тучка золотая на плечах утеса-великана», и это не фигура речи. Седые скалы горного края покрыты вечным белоснежьем и зачастую окутаны невесомой пеленой тумана.

Только здесь на клочке ровной земли, на невозможной высоте и страшной близости к обрыву с гремящей рекой, стоят боевые башни – б1ов. Сложенные из дикого камня, отесанные умелой рукой, возвышаются они четырехугольными неприступными столбами, с молчаливой силой Воина присматривая за подходами к селению. Башни помнят дикие орды Чингисхана, чеканный шаг легионеров Рима, громкий вой пушек генерала Ермолова. Они помнят многое.

Горная Чечня, это край жизни, где из голой скалы в сотне метров над землей, свисая с обрыва и цепляясь корнями, растет дерево. Край невероятной красоты цветущих лугов и звенящих ручьев, здесь нет чего-то лишнего. Камень, сброшенный копытом горного барана, сорвавшись с высокого отрога, и ветка бука, упавшая в лесу, все часть величественной мозаики под названием Кавказ.

Лишь здесь, гуляя узкими тропинками средь скал, бездумно поддев ногою камень, можно найти высеченный неведомым мастером узор. Их летопись никто уже не помнит, настолько древние они.

И где-то здесь, под сенью башен, в тихо опускающихся сумерках жмутся друг к другу дома из дикого камня. Под треск лучины, шипение керосиновой лампы или тарахтение старенького генератора, седобородые старцы передают мудрость внукам, рассказывая древнюю горскую легенду о Волчице.

Когда-то давно, в незапамятные времена, Создатель подарил людям землю и наказал жить, храня правду, честь, умеренность и чиня справедливость. Но люди забыли Его наставления, и Он разгневался.

Бедствия обрушились на неблагодарных людей, погрязших в пороках: жадности, властолюбии, похоти. Вознамерился Создатель очистить землю от неблагодарных и их скверны, наслал страшную бурю. Люди падали ниц, рыдали, жались от страха. Но только не волчица.

Вцепившись всеми четырьмя лапами в землю, волчица закрывала собой своих волчат, встретив гнев Создателя с гордо поднятой головой. И даже тогда, когда страшный смерч срывал куски кожи и мяса с ее спины, волчица упрямо стояла, а люди трусливо жались за ней.