Павел Петрович, правнук Петра Первого, пошёл ещё дальше. Одежды, которые он заказал для коронации, походили на платье первосвященника. Павел изменил церемонию коронации и, как получивший власть от Всевышнего, сам возложил на себя императорскую тиару. Предыдущие российские государи носили титул покровителей церкви – император Павел объявил себя её главой.

И даже это не всё. Новоявленный глава православной церкви возглавил древний орден рыцарей-госпитальеров и стал участвовать в католических богослужениях. А ещё – уравнивал права сословий, общался с протестантами и мусульманами, выступил судьёй в историческом еврейском споре, запретил преследовать старообрядцев и вернул из ссылки масонов…

– Толерантный был товарищ, – заметил Одинцов. – И вашим, и нашим. Но Академии-то какое до всего этого дело?

Они с Вараксой выкарабкались из религиозных дебрей и подкрепили силы порцией кофе с бутербродами. Посыту дело пошло веселее – тем более следующие разделы касались царской артиллерии и военных кампаний.

– На хрена козе баян, – поддержал Варакса. – А ты обратил внимание, что твой приятель документы в архиве ГРАУ заказывал?

Действительно, на многих копиях стояли архивные штампы Главного ракетно-артиллерийского управления.

– Само собой, – пожал плечами Одинцов, – а чему тут удивляться?

– Недавно архив ГРАУ вдруг то ли закрыли, то ли уничтожили. Ты не знал?

– Нет, а почему я должен об этом знать?

– Ну мало ли, – уклончиво ответил Варакса и снова смерил Одинцова взглядом. – Может, академики через архив Мунина зацепили?.. Ох, как мне всё это не нравится! Ладно, что там насчёт артиллерии?

Молодой царь Иван штурмом взял Казань под громовые раскаты своих пушек – за это ему дали прозвище «Грозный». Он первым в мире создал полковую артиллерию и сделал её отдельным родом войск. Шпионы доносили властителю Священной Римской империи: «К бою у русских постоянно готовы не меньше двух тысяч орудий». О громадных московских гаубицах, стрелявших ядрами по двадцать пудов, в Европе рассказывали с ужасом. И особенно отмечали невероятную долговечность орудий, отлитых по приказу царя Ивана: они служили десятилетиями.

Пётр Первый с младых ногтей числился гвардейцем-бомбардиром. В Европу ездил инкогнито именно как артиллерийский офицер, а когда шведы под Нарвой уничтожили русскую артиллерию – велел снять колокола с церквей и перелил их в новые орудия. С помощью ближайшего сподвижника, потомка шотландских королей Якова Брюса, он снова сделал своих пушкарей лучшими в мире.

Павел тоже увлёкся артиллерией с ранних лет, когда по примеру Петра держал потешные полки. Его первейшим приближённым стал артиллерист Аракчеев. Вместе с ним Павел Петрович третий раз в истории сделал русские пушки лучшими, причём настолько, что и после его смерти они ещё долго наводили страх на всю Европу.

– Интересное дело, – сказал Одинцов. – Помнишь анекдот про мужиков с лопатами?

– Нет.

– Идут они по газону один за другим, землю роют. Их старушка спрашивает: «Что вы делаете? Первый выкапывает ямку, второй закапывает… Зачем это?» А мужики отвечают: «Ты, бабка, ничего не понимаешь. Второй – на самом деле не второй, а третий. Второй должен был сажать деревья, только он не пришёл».

Варакса хохотнул так, что Мунин заворочался во сне.

– Хорошая байка, очень российская… Только к чему?

– К тому, что у царей то же самое получается, – пояснил Одинцов. – Иван Грозный сколько правил? Больше тридцати лет. И наворотил за это время – мама не горюй. То есть ямки он выкопал, но деревья так никто и не посадил. Следующие цари только закапывали ямку за ямкой. Считай, Петру заново пришлось многое делать. После него опять что-то профукали, а Павел восстанавливал… Может, Мунин прав, и у этих троих была какая-то инструкция?

Похожие странности в делах военных наводили на ту же мысль.

Когда Иван Грозный взял Казань – все понимали: главный враг ещё южнее, в Крыму, откуда волнами катятся набеги на Московию. Ждали, что Иван Васильевич соберётся с силами и после разгрома Казанской орды навсегда покончит с ордой Крымской.

Однако царь вдруг двинул войска в противоположную от Крыма сторону и затеял изнурительную Ливонскую войну на Балтике. Понадобились тамошние земли? Вроде так. В списке захваченных и построенных городов обнаружились названия, хорошо знакомые Одинцову с Вараксой: Выборг, Иван-город, Нарва, крепость Орешек – это же вокруг да около нынешнего Петербурга…

…но потом за мир с потревоженной Польшей царь неожиданно предложил отдать почти всё, что завоевал. Значит, интерес его был в другом. А в чём? Он ведь и престол готовился переносить из Москвы на север: отъехал со всем двором в Александровскую слободу, потом вдруг принялся строить новую столицу в далёкой Вологде – и столь же внезапно бросил.

Через полтора столетия Пётр Алексеевич весьма последовательно воплотил в жизнь планы Ивана Васильевича. Он тоже сперва двинулся на юг Азовскими походами. Однако основную войну до конца дней вёл всё на той же Балтике. Снова осаждал Выборг, снова бился под Нарвой и штурмовал крепость Орешек… Иван Грозный начинал строить флот в Вологде – и первые корабли Петра сделаны вологодскими мастерами.

Правда, не в северную Вологду переехала из Москвы столица, а в совсем уж неожиданное место, на северо-запад. Пётр отвоевал у шведов землю вдоль Невы, которая течёт из моря Ладожского в море Балтийское. В дельте могучей реки он спешно заложил город и заставил придворных обживать невские болота.

Зато когда дела по этой части были закончены, Пётр снова повернулся к югу. Отправил войско даже не к Чёрному морю, а дальше, в Азию. И если бы не смерть его внезапная – как знать, докуда дошли бы русские солдаты? Мунин приводил мнения учёных: мол, самая успешная европейская армия, вооружённая самой передовой артиллерией, могла шутя перекроить карту тогдашнего мира.

– Много эти гражданские понимают! – Варакса фыркнул. – Шутя перекроить…

– Кашу заварили бы – это точно, – сказал Одинцов. – Тем более с хорошими пушками. Но слишком далеко. И по дороге турки, персы, Ирак, Афган… А там за триста лет ничего не поменялось. Как не было порядка, так и нет.

– И не будет, – мрачно подытожил Варакса, играя чётками. – Сам знаешь.

Одинцов знал.

– Ладно, – вздохнул он, – с Иваном и Петром понятно. А с Павлом как у нас?

Император Павел необычным образом взялся за город, который оставил ему Пётр. Он стал приводить столицу и столичную жизнь в порядок настолько идеальный, что взвыли все – от светской публики до лощёной гвардии.

В южных краях Павел тоже продолжил дело Петра. Созданный прадедом флот воцарился на Средиземном море. Русские моряки захватили остров Корфу и высадили морские десанты в Италии. Суворов со своими чудо-богатырями громил французов на швейцарской земле. И ещё Павел отправил экспедиционный корпус в Азию – точно так же, как Пётр. И точно так же поход в самом начале прервала внезапная смерть императора…

Варакса потёр кулаками глаза и отложил бумаги.

– Слушай, завтра денёк у нас – ого-го, – сказал он. – Давай так: сейчас отбой и сто двадцать минут крепкого здорового сна. Потом трясём твоего парнишку – и решаем, что дальше. Идёт?

Возражать Одинцов не стал.

– Идёт. Только дальше у нас по-любому встреча с прекрасным. Надо на рыцаршу заграничную посмотреть.

То, что Ева не хотела спать, было и плохо, и хорошо.

Плохо потому, что она специально прилетела в Петербург за несколько дней до начала научного семинара, чтобы успеть адаптироваться к разнице во времени.

Хорошо потому, что в Нью-Йорке сейчас – разгар дня, и Ева была в хорошем тонусе. Ничто не мешало покопаться в записках русского историка.

Собственно, доклад по его работе она и собиралась готовить в ближайшие дни. Мунин прислал реферат и обещал передать папку со всеми материалами. Однако получилось по-дурацки. Он позвонил и сказал, что подходит к кафе, где Ева назначила встречу. Она скоро тоже была на месте, но историк будто сквозь землю провалился и ещё мобильный выключил.