Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Обхватив ручку управления обеими руками, Илья с трудом вел машину — так сильны были беспорядочные вихри внутри облака. Несмотря на низкую температуру воздуха, ему стало жарко. Это было одновременно и напряженно всех нервов и, как говорят летчики, ломовая работа. Лишь когда самолет вошел в зону ливневого дождя, болтанка ослабла, стрелки прибора высоты охотно пошли влево, а управлять самолетом стало немного легче.

…Трудно сказать, когда именно юноша становится зрелым мужем. Но если это бывает связано с каким-либо событием, то, пожалуй, в этом полете Илья почувствовал себя по-настоящему летчиком и распростился со своей авиационной юностью.

Когда по расчету времени перевал остался позади, Дорохов стал быстрее пробиваться вниз, в сторону моря, и вышел из облачности на высоте метров шестьсот. Позади и слева стеной возвышались синеватые горы, и над ними клубились облака, а впереди было чистое солнечное небо и глянцевито искрилась нежно-голубая поверхность моря. Как на ладони, были видны город и маленький аэродром в устье реки.

Дорохов направил самолет к аэродрому и впервые за несколько лет почувствовал желание поскорее сесть, выйти из самолета и полежать на траве, ни о чем не думая.

Пассажирки выпорхнули из самолета веселые, возбужденные, без умолку щебетали:

— Нет, ты подумай, Лида, какая прелесть: июль, а мы видели самый настоящий снег!

— Сегодня же напишу маме, что летела вся в снегу… Вот удивится!

— А я подумала: вот если бы то злое облако спустить на минутку сюда, на пляж…

— Какой вы счастливый, товарищ пилот! — воскликнула одна из девушек, заметив Дорохова, который внимательно осматривал свой самолет.

— Как вы угадали?

— У вас такая интересная работа.

— Это правда, — согласился Дорохов.

— Лидочка, я так и подумала: почему мы не пошли в авиацию? Работа почетная, я бы сказала зрелищная, и легкая…

— Легкая?! — удивился Дорохов.

— Ну да… Нет, не то чтобы легкая, а не трудная.

Хотелось Илье сказать им несколько слов, да постеснялся, промолчал. Так и расстались — каждый при своем мнении…

ПЕРВЫЙ ПАССАЖИР

Кое-кому из читателей, наверное, приходилось быть первым пассажиром. Правда, счастливчик просто не подозревал об этом, а главное, о том, какую завидную роль довелось ему сыграть в жизни молодого пилота, который совершал свой первый уже не грузовой, даже не почтовый, а пассажирский рейс…

Я говорю «счастливчик» потому, что каждому лестно сделать приятное другому человеку. Тем более что в данном случае это нисколько не опасно. Летчик уже полностью подготовлен, десятки раз проверен и на земле и в воздухе, но просто должен же быть у него первый пассажир?!

Этот таинственный Некто по-разному является в мечтах пилота, его образ кажется ему несколько загадочным. А ведь он уже существует, живет где-то, трудится и, может быть, еще ни разу не летал, ожидая, когда случаи сведет его именно с этим пилотом.

Ожидал своего первого пассажира и пилот Минского авиаотряда Николай Де́динец. Более года летал он по так называемым почтовым кольцам Белоруссии, развозя письма и газеты. Его знали уже во многих районах. Мальчишки с завистью смотрели на молодого летчика, не подозревая, что тот считает свою работу весьма заурядной и мечтает возить на борту своего двукрылого «кукурузника» пассажиров.

Позади все зачеты и проверки, по существу, он уже готов к ответственным полетам с людьми и, может быть, сегодня выполняет свой последний почтовый рейс…

Николай прилетел в Гомель, сдал дочту и, пользуясь часовым отдыхом, с томиком Чехова лег на траву под крылом своей машины (излюбленное место отдыха авиаторов). Но едва он успел прочесть первую страницу, как прибежал дежурный и сказал, что его вызывает начальник аэропорта.

Николай спрятал книгу в широкий карман комбинезона и поспешил на вызов.

— Пассажиров еще не возите? — спросил начальник.

— Нет, но… замялся Николай, — уже проверен…

Лицо начальника потускнело.

— М-да, — вздохнул он и задумчиво забарабанил пальцами по крышке портсигара. — А взялись бы срочно доставить пассажира в Минск?

— Да, конечно… — обрадовался Николай. — Надо только позвонить командиру отряда.

— Это само собой.

Начальник поднял телефонную трубку и заказал срочный междугородный разговор.

— Товарищ командир? — через некоторое время сказал он в трубку. — Здравствуйте. Такое дело… Замнаркому путей сообщения необходимо вылететь в Минск. У меня только один ваш пилот — Дединец…

Николай нервно крутил крышку чернильницы. Начальник порта вежливо отодвинул ее в сторону.

— Нет, ожидать нельзя, — говорил он в трубку. — Желательно сейчас, — он решительно взял из рук Николая пресс-папье и положил на дальний угол стола. — Я прошу разрешить ему самому… Что? Да нет, он не летчик, а замнаркома. Я имею в виду Дединца. Что? Ну вот, так бы и сразу… Хорошо, хорошо, спасибо. Я все оформлю. До свидания! Дайте же мне мою ручку, — строго сказал начальник порта, поворачиваясь к Дединцу. — Идите готовьте машину, пассажир прибудет через четверть часа…

— Понял вас, товарищ начальник! Сейчас все сделаю… — уже в дверях произнес Дединец и исчез.

Начальник порта посмотрел ему вслед и вздохнул: с каким удовольствием начинал бы он сейчас свою летную жизнь!

— Срочно машину! — крикнул Николай технику. — Замнаркома полетит в Минск…

— Ух, ты! — всполошился техник. — Большое начальство тебе доверяют.

— Ну, что там… — улыбнулся Николай и чуть было не сказал, что это для него сущие пустяки, но, оценив житейский опыт техника (тому было уже за тридцать!), вовремя удержался.

Машину подготовили на совесть. В пассажирской кабине положили на сиденье вторую подушку, чтобы было помягче, а из буфета аэропорта Николай принес бутылку минеральной воды и положил в бортовую сумку — авось пригодится человеку.

Прямо к самолету подкатил газик с открытым верхом. По правую руку шофера сидел начальник порта, а на заднем сиденье — пассажир.

Это был человек среднего роста, худощавый, но крепкий, лет сорока. Коротко представив их друг другу, начальник порта деловито помог пассажиру залезть в кабину У-2 и сказал Дединцу:

— Лети, да повнимательней…

— Есть повнимательней! — кивнул Николай.

Никогда еще так осторожно не рулил на старт Дединец. Ведь, по сути дела, только сейчас, когда ему доверили жизнь человека, его полностью признали летчиком! А это ох как много и хорошо…

После взлета пересекли Сож, ощущая речную прохладу, набрали 600 метров, и самолет, слегка покачиваясь от ветра, полетел в Минск. И странное дело: знакомый маршрут, те же панорамы, но сейчас все казалось Николаю каким-то на редкость чудесно красивым. Бархатно-зеленые леса проплывали под крыльями самолета, живописные изгибы рек, белые хаты сел, а между ними извивались дороги…

Николай обернулся. Пассажир задумчиво смотрел куда-то вдаль, и от того, что он был спокоен, Николаю стало вдвойне веселее.

Три с небольшим сотни километров пролетели незаметно. Заходя на посадку, Николай увидел на летном поле группу людей и понял: это командир и товарищи вышли посмотреть его посадку.

Подавив в себе волнение и поточнее рассчитав, Николай мягко притер машину около белого «Т» и, не торопясь, порулил к домику аэровокзала. Такую посадку должен был оценить и пассажир… Николай не ошибся. На прощание замнаркома подошел к пилоту и пожал ему руку:

— Благодарю за полет и ласковую посадку.

Николай расцвел.

Доложив командиру о выполнении задания и приняв его поздравление, Николай раскупорил бутылку, припасенную им для пассажира, и осушил ее сам.

— И как это тебе доверили? — стали подшучивать товарищи. — Смелые люди наши пассажиры!..

Много воды утекло с того августовского дня 1940 года. Как-то разговорились мы с Николаем Федоровичем, я попросил его:

— Расскажите о самом памятном эпизоде из своей авиационной юности.

И он рассказал не о первой петле или первом самостоятельном полете, а о своем первом пассажире…

13
{"b":"571461","o":1}