- А Мишонн? Мишонн ты бы тоже бросил туда, на террасу? – не унимается она. Хотя ей определенно надо уже заткнуться. Каждое слово для нее сейчас как гвоздь, который она вбивает в свою голову. Отчего боль только разрастается.

– Вряд ли! – шипит Бэт. - Потому что для тебя она другая! Но и я теперь тоже. Я другая! Но ты взял меня с собой не поэтому. Ты взял потому, что понимал, что я все равно пойду! А так… так ты сможешь держать меня при себе. Открой глаза, Диксон! Я не девочка больше! Я уже не та, что была. И никогда уже не буду!

- Вот именно! – шипит Дэрил ей в ответ, и Бэт теряется, не зная, что ему ответить.

Вот именно? Это что значит, Диксон?

Впервые он ставит ее в тупик. Впервые она теряется под его разъяренным взглядом, полного какого-то странного огня. И умолкает.

Некоторое время они смотрят друг на друга, тяжело дыша, и молчат. В голове у Бэт просто стучат в барабаны, причем, в каком-то дьявольском ритме. Она отворачивается от него и уходит в гостиную, где пытается найти в глубинах рюкзака баночку с обезболивающим. Руки трясутся, потому баночка выскальзывает из рук и куда-то укатывается под диван. Она быстро опускается на колени, протягивает руку под диван и пробует нащупать пузырек. Но пальцы натыкаются на что-то другое, и она вытаскивает пыльную фотографию.

Фото сделано на Полароид. Король и королева бала. Молодые, задорные, красивые. Они обнимаются. Она целует его в щеку, придерживая корону одной рукой. Он крепко прижимает ее к себе и улыбается в объектив.

Бэт видела фотографии на стене. Они потом поступят в колледж. Но останутся вместе. Потому что последняя фотография на стене – свадебная. Где они так и светятся от счастья, не подозревая, что скоро наступит конец света.

Кто из них первый умрет? Кто из них первый умрет, решив спасти другого любой ценой? Просто потому что будет считать себя обязанным это сделать. Потому что так велит ему сердце…

***

Он слышит, как она что-то роняет в гостиной. Пузырек с таблетками. Очень похоже по звуку. Борется с собой, чтобы не броситься ей на помощь. И все же удерживается от этого. Плечо болит от удара этим игрушечным арбалетом. Он вспоминает, как она вломила ему недавно, и не может удержаться от улыбки.

Хорошо, что она невысокая. Иначе прилетело бы в голову. И точно к херам потерялся бы…

Хотя разве не потерялся он сегодня? Когда увидел, что им ни за каким хером не выбраться с той улочки у моста. Тем более, с ее… в ее состоянии. Когда они все ринутся именно на нее, на запах ее крови. Чтобы рвать ее плоть и вгрызаться зубами в ее тело…

Это какое-то долбанное сумасшествие. Как тогда, когда они только-только выбрались из тюрьмы. Когда он боялся каждого ходячего, потому что все ждал, что вот-вот Бэт Грин отдаст концы в какой-нибудь неожиданной атаке. А потом увидел, что она сама может спасти себя.

Она всегда себя сама спасала. Даже в Александрии. Когда этот мудак Эванс наставил на нее пистолет.

Она сама себя спасла. Быть может, Рейвен не позволил им обратиться, но он точно знает, что Эванс скопытился от удара ножа Бэт.

Дэрилу не нравится тишина в гостиной, и он идет глянуть, все ли с ней в порядке, предварительно проверив в окно, что там на улице.

Просто потому что ему необходимо понимать, что с ней все в порядке. Охренительно необходимо.

Бэт сидит на ковре, прислонившись к дивану спиной, и держит в руках какое-то фото. Он смотрит на бледность ее лица, на морщинки на лбу, на побелевшие костяшки пальцев, настолько сильно она сжимает фотку.

- Голова? – спрашивает он коротко, и получает кивок в ответ.

- А таблетки?

Бэт молча косится глазами над диван, и он понимает, что пузырек закатился в узкую щель между полом и диваном.

Подходит и приподнимает с одной стороны диван, чтобы она достала свои таблетки. Потом протягивает ей бутылку с водой и наблюдает, как она пьет лекарство.

- Спасибо, - хрипло говорит Бэт в ответ, и Дэрил пожимает плечами. Отходит к окну и снова смотрит на улицу.

Ходячих немного, но вполне достаточно, чтобы считать самоубийством пытаться идти к мосту. Значит, пока они заперты в этом доме. С долбанными фотками принцессы на стенах.

Он садится в кресло напротив Бэт, достает из кармана упаковку шоколадных шариков, которые нашел в кабине грузовика. Высыпает в ладонь, стараясь поделить пополам. Протягивает ей оставшиеся в упаковке. Бэт смотрит на него пристально, и ему кажется, что вот-вот она заплачет.

- Я не голодна.

- Не надо. Мы ели почти четырнадцать часов назад. Давай.

Она ест немного, потом возвращает ему упаковку с шариками обратно.

- Ты разделил неправильно. Тебе надо больше… ты же больше…

- Нет, я в порядке. Не хочу есть.

Она смотрит на него с таким выражением в глазах, что он понимает, что лучше взять эти шарики. Потому что она любой ценой заставит их съесть. Потому что ей важно, чтобы он поел. Хотя бы даже горсть долбанных шоколадных шариков.

- Будто мы снова в том долбанном доме, - вдруг вырывается у Дэрила. Он не знает, почему ему вдруг показалось это. Из-за того, что он сидит в кресле, а она на ковре, поджав ноги? Или из-за того, что они снова наедине, вокруг только ходячие, и он не имеет ни малейшего понятия, что ей сказать и как вести себя с ней. Совсем как тогда. – Только бухла нет. Иначе бы сыграли в твою игру.

- Глупо пить, когда за стенами бродит столько ходячих, - возражает она. А затем добавляет тихо, заставляя его сердце просто перевернуться в груди. – И потом – я не уверена, что теперь осталось много вещей, которые я не делала, и которые делал ты. И наоборот.

- Ну… ну…, - он косится на фото в ее руке. На долбанную принцессу в короне и ее херова принца. – Я никогда не был на выпускном балу.

- Я тоже, - улыбается она грустно. – Все случилось до того, как… он должен был быть. Поэтому ты бы не угадал. А я уже даже платье купила. Ездили с мамой в Атланту за ним. Потому что хотелось что-то такое… взрослое… А в конце августа я бы уехала в Бостон. Вообще у меня было два варианта, но я выбрала Бостонский университет. Педагогическая школа. А Джимми оставался в Джорджии. И я тогда все думала - как же мы будем? Массачусетс и Джорджия. На разных концах страны почти. И папа с мамой так далеко… и наша ферма…

Они снова молчат. Дэрил не может не думать о том, что тут же пришло в голову при этих словах.

Мир, сделавший его человеком, давшим ему семью, которую он всегда хотел, любовь и уважение близких ему людей, сделавший его кому-то необходимым – это был долбанный конец ее собственного мира. Мир, подаривший ему жизнь, в которой он стал кем-то, разрушил ее жизнь до основания.

Бэт аккуратно кладет фотографию на столик рядом и обнимает колени. А он почему-то вспоминает, как она мерила туфли в спальне наверху. Совсем взрослые туфли.

Если говорить начистоту, туфли богатых шлюх. Почему-то ему казалось, что такие туфли носят именно такого типа дамочки. А потом мысли вдруг перескакивают на кружевной лифчик, который она держала в руках и на который смотрела как на какое-то долбанное сокровище…

Интересно, лежит ли этот лифчик в той сумке, что сейчас валяется где-то на улицах Вудбриджа? И зачем вообще ей такой лифчик?