Быть может, если бы она верила как раньше, она бы смогла принять. Но она больше не верит. Ни во что не верит. Кроме собственных рук, своей воли и желания выжить. И помочь выжить ему.

И никому из живых больше не верит, кроме него. Кроме Моргана.

— Когда-нибудь дьявол, сидящий на твоем плече, откажется сильнее ангела на другом. И тогда будет конец… Ты спалишь себя дотла. Убьешь себя. Чем ты тогда будешь отличаться от них? Только тем, что в тебе бьется сердце, и ты дышишь.

— Хорошо, — кивает она ему в ответ, покорно соглашаясь. И он только вздыхает, понимая, что не может достучаться до нее, через те защитные стены, которые она возвела вокруг себя. Куда даже ему нет доступа. Но если бы не эти стены, разве могла бы она сейчас так спокойно сидеть рядом с ним и слушать его слова?

Понимая, как похож этот разговор на тот другой, который когда-то так же вела в тишине летней ночи. Когда так хочется лечь на землю и умереть от тоски и боли под звук цикад в темноте. Чем-то так похожей на ту, когда сидела на террасе домика самогонщика.

— Я не хочу, чтобы с тобой это случилось. Ты — удивительная, Бэтти. Ты рождена давать. Рождена стать тем, кто может привнести в этот мир…

— Быть может. Только мир давно сдох. Как и все вокруг. Нечего сюда уже нести. Никому это не надо.

— Ш-ш-ш, не горячись, маленькая леди, — он прижимает ее к себе ласково, снова целуя. На этот раз в волосы. Его ласка всегда успокаивала ее. Вносила такой желанный мир в душу. — И следи за языком. Иначе мне придется когда-нибудь с мылом вымыть твой рот.

— Если ты его найдешь. У нас даже обмылки закончились, — дразнит Бэт его. В ее голосе звучат игривые нотки, которые ему так нравятся. И он смеется в ответ, радуясь, что она вернулась к нему. Из своей темноты.

— Морган! Ты своим смехом привлечешь всех ходячих в округе! Кстати, на удивление, их очень мало. Я сегодня только одного встретила за весь день.

— Это ведь хорошо, — улыбается в ответ на ее речь Морган. Он способен радоваться всему. Солнцу или дождю. Случайной находке мыла или зубной пасты. Мясному ужину или даже пустому желудку. Во всем видит только хорошее. Когда-то она очень этому удивлялась. Сейчас уже привыкла. Сама же она так не может. Но покорно с ним соглашается всякий раз.

— Это хорошо.

Бэт знает, что он заговорит об этом. Не может не заговорить. И Морган начинает аккуратно издалека, когда они уже сидят около костра, поглощая горячий ужин. Рагу из мяса белок и бобов.

Постоянное блюдо из меню сдохшего давным-давно мира.

— У них есть доктора. В Александрии, — катится легко маленький пробный шар в ее сторону. Бэт только пожимает плечами в ответ, зная, что и отвечать не нужно. Он сам сейчас ей все расскажет, что уже надумал за то время, что она лежала без сознания.

— Александрия — это и есть безопасная зона. Небольшой городок. Как кусочек старого мира. Дома с удобствами, больницы, школы. Даже церковь. У них спокойно. У них хорошо. Нам будет там хорошо. И там твоя семья…

Она чувствует при его последних словах, как сердце сжимается от тревоги и чего-то сладкого, негой разливающегося по телу. Что-то замирает внутри. Семья… Ее семья. Она хочет спросить, кто из них там, в этой Зоне. Кто добрался до нее живым. Кто выжил в этом мире, полном смертей и боли.

Мэгс… Дэр..

Нет! Хватит! Не думай!

Некоторое время они молчат, глядя либо в огонь, либо в свои банки с рагу. Бэт понимает, что он ждет, когда она спросит его о том, о чем рассказали ему скауты. Но не может выдавить из себя ни звука, чувствуя, что еще немного, и рагу, которое она ковыряет ложкой, станет чересчур соленым. От ее слез.

Я больше не плачу… Я больше не плачу…

— Кто? — хрипит она наконец, уступая настойчивому зову сердца, бешено колотившегося сейчас в груди, словно ему было мало места за ребрами. Слезы все-таки срываются с ресниц, не удержавшись. Одна за другой. Сначала маленькими капельками. Потом тонкими ручейками вниз от ресниц к щекам. И Бэт благодарна сейчас ночной темноте за то, что она скрывает эти слезы от Моргана.

Ей очень хочется, чтобы он не видел ее такой слабой. Чтобы никто не видел ее слабой. Она больше никогда не будет такой. Никогда…

— Твоя сестра и ее муж. Рик и его дети. Они точно там, за стенами. Ты можешь наконец-то увидеть их. Обнять их. Это самый драгоценный подарок от Господа, Бэтти, иметь возможность обнять своих родных. Не каждому сейчас он дается. Не в этом мире. Но ты получила его от Него сейчас. Разве это не прекрасно, маленькая леди? Разве это не чудо?

Сердце больно бьется о ребра. Теперь она уже думает о другом человеке, пытаясь собрать по крупицам в памяти его образ. Жив ли он? Там ли он? В этой зоне? И у нее даже руки трясутся мелкой дрожью от желания сорваться и идти в эту Зону. Чтобы увидеть его. Только еще раз увидеть его. И больше ничего не надо. Чтобы только точно знать, что он жив.

Бэт уходит после ужина от костра. Говорит Моргану, что идет проверять банки, развешанные вдоль периметра их лагеря на сигнальной веревке. Но на самом деле, она садится в темноте у одного из деревьев и плачет. Плачет, как никогда не плакала за последние семь месяцев. Беззвучно. Чувствуя, как раскручивается пружина, сжимающая все внутри нее с тех пор, как она узнала все, что медленно убивало ее на протяжении нескольких месяцев. Выжигая ее душу. Уничтожая все светлое, что только было в ней когда-то.

Она закрывает глаза и пытается представить его лицо. Но память — долбанная память — подводит ее, как это иногда бывает. Она теряет в глубинах своего сознания детали, какие-то подробности из прошлой жизни. Иногда вспоминает снова, отыскивая в темноте, иногда нет. Но глаза из-под длинной челки она помнит точно. Тот самый взгляд.

Нежность. Теплота. И что-то такое, от чего перехватывает где-то в животе. Что отдается прямо в сердце…

В такие моменты, когда Бэт все-таки позволяет себе вспоминать эти глаза, она начинает верить. Это так странно для нее. Это пугает. Это происходит совсем неосознанно. И тогда она всегда шепчет кому-то в ночи полумолитву-полупросьбу.

Защити. Убереги. Сохрани в этом мире, где смерть стала полновластной хозяйкой.

И имена. Во время этого обращения в темноту она всегда произносит их имена. Одно за другим. Только тогда. А потом надежно закрывает дверь в своей голове, где хранит воспоминания о них. Пряча их там. В темноте.

Так жить проще. Нет, так проще выживать… Именно выживать.

*****

Рик!

Она замечает его, когда возвращается в лагерь после проверки расставленных ловушек на мелкую дичь. И сначала даже не узнает его в лидере группы, которая медленно приближается к месту, где они расположились с Морганом. Она знала, что сегодня приедет группа из Александрии, чтобы поговорить с ними, как с чужаками. Именно от этого разговора будет зависеть, попадут они в зону или нет. Бэт уверена, что если решение будет принимать тот хвостатый, который стоял во главе вчерашней группы, им с Морганом точно не светит никакая чертова безопасная зона. Судя по взглядам, которые тот бросал на нее, пока она не свалилась к его ногам беспомощным кулем.