Рей глубоко вздохнула, затем еще раз. Успокоиться. Вот так. Вдох-выдох…

Самообладание возвращалось к ней. Не без некоторых сложностей, но у нее все же получалось снова взять себя в руки, поборов страх и отодвинув боль и скорбь на второй план.

Она включила карту.

Сектор Таштор. Среднее кольцо.

Планета, которую Рей сейчас искала, была единственной, пришедшей ей на ум. Хан Соло как-то упомянул, что это, похоже, единственное место в галактике, где каждый странник отыщет пристанище, а каждый нуждающийся — помощь.

Что ж, видимо, придется это проверить. Проситься на чужой порог. Умолять о приюте. Прежде Рей с Джакку никогда не делала ничего подобного, предпочитая добиваться всего собственным трудом и полагаться лишь на себя саму. Даже в детстве, одна на суровой пустынной планете, она никогда ни у кого не просила помощи.

Но сейчас речь шла не только о ней. А просить ради себя самой и ради другого — это разные вещи.

Девушка ввела новые данные в навигационный компьютер. Через минуту тот выдал ответ.

Необходимо пойти на небольшой маневр. Обогнуть систему Приндаар, не пересекая ее границ и не сбавляя скорости. Затем сделать остановку в районе туманности Плащ Авроры, всего в доле парсека от Антара; это достаточное расстояние для того, чтобы система сохранения курса не взбунтовалась при внеплановом изменении координат конечной точки. И только потом рвануть в Среднее кольцо. Оставалось надеяться, что неприятельские суда расположены на достаточно отдаленном расстоянии, чтобы их радары смогли засечь «Саблю» во время ее короткого выхода из гиперпространства.

Рей наощупь отыскала ремень безопасности. Пристегнувшись, она обеими руками вцепилась в штурвал и неожиданно улыбнулась — просто чтобы приободрить саму себя.

Она осталась одна, без поддержки и помощи. Разрываемая сомнениями и неведением. Со спасенным рыцарем Рен на руках. Не представляющая, с чего ей начать. Все, что поддерживало ее отныне — это решимость выполнить долг, возложенный на ее плечи магистром Скайуокером.

***

— Все готово, Трипио?

— Да, госпожа Рей.

— Тогда поскорее приступим.

Мигание красного огонька над кнопкой записи подсказало, что дроид уже активировал требуемую функцию голопроектора.

Рей подняла взгляд прямо на объектив.

«— Генерал Органа, я спешу сообщить вам, что «Нефритовая сабля» успешно покинула Мустафар, однако ваш брат…»

Голос девушки вдруг стал тише, а затем вовсе умолк. Тело Люка, исчезающее в потоке света, живо встало перед глазами.

Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы преодолеть волнение и боль в сердце. Она тряхнула головой, с усилием беря себя в руки.

«— Ваш брат погиб. Мне очень жаль, генерал. Магистр Скайуокер был достойным человеком и прекрасным учителем. Я дала ему обещание закончить дело, которое он начал, и намерена сдержать свое слово во что бы то ни стало. Моя дальнейшая жизнь будет посвящена возрождению ордена джедаев и сохранению его традиций».

Рей осознавала, что ее речь звучит сухо и как-то несвязно. Но сейчас это все, что она могла из себя выдавить.

Была пора переходить к самому главному.

«— Ваш сын сейчас на борту. Я решила лететь вместе с ним на Такодану. Это одно из немногих мест, где ни ему, ни мне ничего не угрожает. Уверена, что госпожа Маз не откажет нам в приюте».

Она не решилась говорить ни о ранах Кайло, ни о том, что ему довелось пережить в замке. Только не таким образом — через голосвязь. Лучше дождаться личной встречи; о столь тяжелых и одновременно деликатных вещах стоит сообщать только с глазу на глаз.

«—Обещаю вам, я позабочусь о Бене… я сделаю для него все, что только смогу».

Рей слегка поморщилась, добавив мысленно: «А когда он очнется, помоги мне Сила…» Она еще помнила хищный взгляд Кайло, который ясно говорил, что тот готов убить ее при первой же встрече. Кто знает, как он поведет себя теперь, когда немного оправится?

Можно ли надеяться на то, что истины, открывшиеся потомку Вейдера в замке его несчастного предка, пошли впрок, и тот сделался хоть на шаг дальше от Кайло Рена и ближе к Бену Соло? Там, в смутных видениях юноши, Рей ясно видела его раскаяние, осознание своей вины перед тем, чью память он использовал ради славы самым откровенным и безобразным образом, — но кто даст гарантию, что все это не уйдет теперь, когда страшный замок остался позади? Ведь память о физических страданиях — иначе говоря, память плоти — по природе своей недолговечна, как и все голые чувства, не сопровождающиеся велением разума. А пошло ли осознание Бена дальше простых чувств, пока судить было затруднительно.

Взгляд девушки поднялся немного выше объектива голопроектора. К транспаристиловой панорамной панели, открывающей картину огромного зеленого континента, усыпанного пятнами рек и озер.

«Сабля» приблизилась к орбите Такоданы несколько минут назад. Рей намеревалась приступить к снижению тотчас, как только закончит с записью. Она понятия не имела, представится ли ей случай отослать это сообщение Лее, но чувствовала себя обязанной записать его.

«Кайло Рена больше нет, но Бена спасти еще можно… »

Люк верил, что его племянник может возвратиться. Может победить. Как и Вейдер в свое время, магистр Скайуокер отдал жизнь не за абстрактные идеалы, не во имя победы Добра над Злом; он пожертвовал собой ради конкретного человека, дорогого человека. Пожалуй, это только усиливало значимость его жертвы, делало ее более естественной и понятной. По крайней мере, с точки зрения Рей.

Если учитель верил, и она тоже обязана верить.

Не зная, что еще добавить к сказанному, девушка кивнула дроиду, говоря, чтобы тот выключил запись.

Комментарий к XXXXIII

Ну вот, первая часть усилием воли автора близится к завершению. Следующая глава, очевидно, будет последней. Собираюсь выложить ее к концу недели.

========== XXXXIV (Вместо послесловия) ==========

Решительной солдатской поступью Хакс в сопровождении Митаки прошествовал в голозал — единственный, имеющийся на борту «Хищника». Этого вызова генерал отчаянно дожидался с самого первого дня; как только Верховный лидер затеял аферу с показательным разорением нищих, не представляющих никакой ценности миров во Внешнем кольце.

Голограмма Терекса встретила их невозмутимым, как всегда, с игривой хитрецой, взглядом.

— Мое почтение, генерал, — капитан отдал честь. С виду, он сделал это по всей форме, бодро и учтиво. Однако в его голосе и жесте присутствовало что-то вольготно-надменное; что-то, нисколько не вяжущееся с поведением офицера.

Хакс слегка поморщился. На ум пришла обидная мысль: если бы он в годы ученичества осмелился поприветствовать своего отца, коменданта академии, таким тоном, отец тотчас отстегал бы его за это своей легкой, с россыпью мелких кожаных ремешков, плеткой. И не стал бы вдаваться в причины.

— И вам, Дофельд, — легким кивком Терекс поприветствовал лейтенанта, и его тон исчерпывающе отражал то, что капитан думает об этом смешном молодом человеке с лицом стеснительной девицы, никчемном, и можно даже сказать, ценном как раз своей никчемностью; извечным прихвостне генерала Хакса.

Митака, секунду помедлив, отвечал тем же, хотя по его лицу было видно, что он также уязвлен.

— Капитан, — в голосе генерала отсутствовал какой-либо энтузиазм. — Спешу спросить, как идут дела во Внешнем кольце? Очевидно, замысел Верховного лидера продолжает успешно воплощаться в жизнь?

Откровенно говоря, Армитидж с самого начала мнил эту затею слишком топорной. Провокация, полагал он, настолько очевидна, что власти Республики едва ли купятся. Однако, поди ж ты, все вышло так, что лучше просто трудно себе представить. Прохвост Терекс измыслил ловкий план с захватом сектора Чоммел; именно этот план обеспечил успех всей операции — по крайней мере, ее вступительной части.

И все-таки одна неприятность — в отношении лично Армитиджа Хакса — вытекала из успеха Терекса: теперь по всем правилам генерал вынужден был лично поздравить капитана, иначе говоря, признать, пусть и не напрямую, что его первоначальный скептицизм был ошибкой. А это, учитывая все аспекты — в том числе, происхождение их обоих, звания и занимаемые должности, — попахивало личным унижением. Но делать было нечего. Как выпускник академии, наследник лучших традиций старой имперской аристократии, Хакс был уверен, что соблюдение воинского этикета для офицера является столь же обязательным, как и соблюдение устава. Это, полагал он, один из основных столпов, поддерживающих формирование новой военной элиты вместо примитивного сборища грубых солдафонов.