Наконец, пресс-конференция завершилась, и военная элита Новой Республики удалилась в обеденный зал.

… Уже на пути к тюремному больничному комплексу генерал Органа ядовито поинтересовалась у Диггона, самостоятельно управляющего личным лэндспидером (отсутствие охраны и даже водителя свидетельствовало о неофициальном характере предстоящего визита):

— Вы говорили, майор, что по прибытии на Корусант ваша миссия относительно пленника себя исчерпает. Однако до сих пор являетесь единственным, кому разрешено посещать его без ограничений. Выходит, вы солгали?

Из всех знакомых ей офицеров Диггон был первым, кого генерал побоялась бы допустить к Бену.

— Отнюдь, — тот, не отрываясь взглядом от дороги, небрежно покачал головой. На его лице показалась гадкая улыбка. — Та моя миссия, формулировка которой звучала как «доставить в столицу Республики генерала Органу и ее сына» в самом деле исчерпала себя в тот самый момент, когда вы оба оказались в руках правительства. Теперь у меня другая миссия, которая — исключительно по воле Верховного канцлера — также касается Кайло Рена.

— Служить при нем личным дознавателем?

— Да, и одновременно его охранителем. Его верной тенью. Поверьте, когда первое недоумение пройдет, отыщется немало разгневанных людей, иные из которых могут посчитать, что убийца не достоин честного суда. Одна из первостепенных задач моих людей и меня лично состоит в том, чтобы обеспечить максимальную безопасность ценного пленника. С этой точки зрения он сейчас — все равно что какая-нибудь царственная особа.

Лея нахмурилась, верно истолковав намек.

— Но ведь именно вы будете допрашивать его?

Когда Бен поправится, и его переведут на Центакс-I, когда предстоящая судебная волокита, наконец, получит ход. За этим наверняка последует целая череда допросов. Едва ли Диггон пропустит столь занимательное действо.

Майор показательно вздохнул.

— Поверьте, Лея, лучше уж я, чем кто-либо другой.

Генерал тревожно сглотнула. Именно этими словами — «лучше уж это буду я» — руководствовалась она сама, когда предприняла попытку насильно проникнуть в сознание сына. Поэтому сейчас в устах Диггона эти самые слова показались Лее отвратительной насмешкой — пусть не самого разведчика, но какой-то высшей воли через него — которая, словно в кривом зеркале, отражала всю фальшь, всю очевидную нелепость подобной отговорки.

Спидер приземлился на широкой площадке перед серой монолитной стеной, один вид которой повергал в уныние. Стена ограждала проход в высотное здание, оснащенное решетками на окнах и генераторами энергетических щитов у каждой стены — как с внешней, так и с внутренней стороны.

Сторож на главном посту отметил в журнале имена посетителей.

Лее было не с чем сравнивать, поскольку прежде ей не приходилось бывать в этом месте. Однако другой человек заметил бы, что с тех пор, как в тюремном госпитале поселили Кайло, здесь разительно прибавилось охраны. Напряженные люди, не выпускающие оружие из рук, встречались буквально на каждом шагу, за каждым поворотом.

Охранники, выставленные у входа в блок интенсивной терапии, приветственно отсалютировали гостям и безоговорочно пропустили обоих внутрь. Не в первый раз тюремным стражникам доводилось видеть здесь майора разведки, и каждый из них в той или иной степени знал об особых полномочиях Диггона относительно пленника.

У дверей камеры Диггон попросил Лею немного обождать. А сам, не мешкая, прошел внутрь.

Бен Соло выглядел не намного лучше, чем в день прибытия — все такой же болезненно-бледный и слабый вид. Разве что взгляд бархатных его глаз, прежде затуманенный от лекарств, исполненный усталости и плохо скрываемого смятения, теперь прояснился, и в нем появилось выражение непреклонной, бесконечной воли.

Пленник был одет в свободные серые штаны и майку, оставлявшую открытыми его все еще крепкий, правильный и приятный взгляду рельеф рук, на внутренней стороне которых виднелись вздутые вены и синяки от постоянных уколов.

Когда дверь открылась, Бен тотчас взвился на ноги; похоже, он ожидал новостей с нетерпением, хотя, если спросить напрямую, гордость юноши наверняка стала бы отрицать это.

Заметив его напряжение, Диггон довольно усмехнулся: «Что бы ни говорил этот мальчишка, страх не чужд даже его фанатичной натуре».

— Будет трибунал, — сообщил майор с порога, не тратя время на приветствия, которые сейчас стали бы только попусту раздражать их обоих, отвлекая от главного. — Как только вы поправитесь, вас переведут в правительственную тюрьму.

— На Центакс-I? — осведомился юноша, не ведая, впрочем, зачем. Какая разница, в каком месте ему предстоит дальше гнить за решеткой в ожидании приговора?

Диггон кивнул.

— Полагаю, беря во внимание отчеты, предоставленные доктором Калонией, перед началом слушаний вам будет назначена психоневрологическая экспертиза.

— Пусть все это катится в пасть к сарлакку! — воскликнул вдруг Бен так резко, что его собеседник даже вздрогнул. — Я нахожусь в здравом уме и могу ответить за свои поступки.

— Если предположения о вашем психологическом нездоровье подтвердятся, наказание может быть смягчено.

— И что же тогда? — язвительно отозвался пленник. — Смертную казнь заменят на пожизненное заключение в клинике для душевнобольных? Прекрасная перспектива: провести остаток дней под действием наркотиков в компании ваших ненаглядных зверушек (или что вы там еще придумаете?) Нет, майор, благодарю!

Гладя на Кайло, горделиво вскинувшего вверх подбородок, со сверкающими глазами и розоватым следом гнева на впалых щеках, Диггон в который раз с досадой подумал, что этот парень определенно является сыном своей матери.

— Кое-какие процедуры врачи могут выполнить и без вашего согласия, — напомнил сотрудник разведки.

— Только в этом случае никто не возьмется ручаться за достоверность результатов, — бесстрастно — в тон собеседнику — проговорил Бен.

На миг юноша спрятал лицо в ладони — этот кратковременный жест отчаяния был ему простителен. Затем он вновь поглядел на Диггона и хрипло спросил:

— Генерал Органа здесь, верно?

Он чувствовал ее присутствие, и от этого у него тряслись колени и мысли текли неровно, не позволяя собрать остатки доблести, чтобы достойно, без ропота принять свою судьбу.

Кайло сознавал, насколько неуверенно, насколько жалко он сейчас выглядит. Присутствие матери немилосердно давило на него.

— Да, она пришла, чтобы поговорить с вами, — ответствовал майор.

— Я не хочу встречаться с нею, — отрезал Кайло.

В этом вопросе он раз за разом оставался непреклонен.

Впрочем, тут все решает прихоть генерала; если его дражайшая матушка настоит на своем, никто не станет спрашивать согласия заключенного.

— Ваша мать беспокоится о вас.

Диггону уже не впервой было удивляться каменной твердости пленника. И краем сознания сочувствовать все же трагедии Леи, чья материнская любовь встречала только холодную отчужденность.

Бен усмехнулся в ответ собственным мыслям: «Интересно, какие цели преследует генерал? Просто убеждать меня сделаться предателем, или снова допрашивать при помощи ментальных пыток?»

Трудно было ожидать, что Лея упустит случай пощеголять своим несчастьем, разыгрывая убитую горем матерь преступника, которого не сегодня-завтра приговорят к смерти. Вот только ему, Кайло, ее притворство давно опостылело до глубины души.

На какие-то секунды Диггона постигло холодящее душу ощущение, словно нечто невидимое коснулось его шеи. Майор был не робкого десятка. Кроме того, он мыслил себя рациональным человеком, которого не напугать джедайскими фокусами. И потом, если бы Рен всерьез мог прикончить его, то давно бы уже сделал это. Но сейчас остатки волос на голове Диггона готовы были зашевелиться. Сердце пропустило удар. Вмиг в памяти всплыли страшные сказки о неотвратимом Удушье Силы, к которому частенько прибегал Дарт Вейдер, главный палач Империи.