♦♦♦♦♦
— Объясни, как мне выкупить жизни компаньонов, — сквозь зубы процедил потомок Дурина, изнутри сгорая белым пламенем гнева. — И я выплачу тебе назначенную дань, какой бы великой она не оказалась.
Анаэль широко улыбнулась. Видя, как изменяется лицо Торина Дубощита под сокрушительным давлением эмоций, громко расхохоталась. Все происходило ровно так, как предрекала Красная Колдунья. Последняя, явившись в Казад-Дум совсем недавно, решила поучаствовать в разыгрываемом спектакле самолично. Убедив сестру и брата в том, что будет только лучше, если орки ее имени не узнают, Ниар быстро сообразила новый шаблон необходимого поведения. И, надо признать, в задумке своей преуспела.
Холодный и упрямый наследник эреборского трона поступился своими принципами и, кажется, готов был пойти на сделку. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: страх потери близких оказался сильнее страха потери собственного дома. Безусловно растерянный и не понимающий, чем заслужил перед судьбой такую участь, теперь Торин Дубощит складывал оружие у ног детей Дор-Даэделота. В жесте покорности и смиренности, он уложил у ступней Анаэль Оркрист, надрывно излучающий слепящее голубоватое сияние. Друзья гномьего Короля, серые и удрученные, поступали так, как велело им сердце – они слепо следовали за своим предводителем, вверяя собственные жизни в руки влюбленного сына Аулэ.
«Петтапарма Валарин, — мысль порхнула белой птахой, распевая незатейливый мотив. Прищурившись, Анаэль вгляделась в лицо Торина Дубощита. — Не было такого понятия среди нас, как любовь вопреки. Для такого нужно новое слово, способное передать глубину и ужас момента. Ведь Красная Колдунья действительно своего добилась. Этот несчастный, не понимая пагубности своих эмоций, идет навстречу гибели с приподнятым настроением».
Новый план Ниар, о котором она заявляла раньше, развертывался пред мысленным взором широкой, сложной картой. Анаэль, с великим старанием пытавшаяся понять ход рассуждений сестры, с жалостью и состраданием оглядывала гномов. Наивные, они не представляли себе своего будущего в качестве разменных монет на торгах. Жизни смертных – валюта, ныне стоившая гораздо меньше золотых, шла в расход первой.
Старшая Миас умела правильно расставлять приоритеты. Вот и теперь, жертвуя собой и личными интересами, ангбандка стояла среди ряда закованных в кандалы товарищей. Хладнокровная, несгибаемая, она видела в конце своего пути заветную цель. И во имя этой цели она предала ожидания тех, кто был ей верен. Говоря языком второрожденных, Ниар семимильными шагами бежала по трупам прямиком в темноту неведомого.
Анаэль не одобряла того, что пришлось сделать. Она крайне негативно отнеслась к желанию Ниар шантажировать Торина жизнями его друзей. Гному и так не везло. Красная Колдунья, окольцевав присутствующих компаньонов незримыми узами с Ангбандом, лишь недоумевала, выслушивая негативные доводы сестры. Когда же Анаэль закончила пламенную речь в защиту храбрых искателей приключений, старшая дочь Мелькора без колебаний приказала исполнить необходимое. Пришлось подчиниться. Сковать Траина. Перевязать удушливой сталью юную Квенди. Укротить магию в крови Беорна. Изуродовать прекрасный сосуд наследницы Железной Короны.
«При желании можно узнать, что чувствует Торин Дубощит, — сведя руки на груди, Анаэль прикрыла потяжелевшие веки. — Я могу прикоснуться к гному, и тогда талмуд его бытия раскроется предо мной, послушно и быстро. Вот только, что именно я узнаю? Сколько боли выльется на меня? Сколько непролитых слез впитается в мою душу? Пусть его горе останется только его. А я покорюсь воле Белерианда».
— Мы отпустим тебя и друзей твоих, если ты вытащишь одну вещь из запечатанной палаты, — бессмертная поймала прямой, острый взгляд Короля-под-Горой. — Все они останутся живы, да и ты тоже. Вот что мы обещаем тебе.
— Так веди меня к этой проклятой палате, — эреборец оскалился. Лицо его стало волчьим, хищным, жестоким. Разом потерявший мирный облик, потомок великого Дурина стал похож на своих самоотверженных, вольнолюбивых предков. Горячая кровь кипела в жилах Дубощита, подобно лаве в недрах Мордора. — Веди меня по коридорам мертвого царства скорее, пока я не передумал.
♦♦♦♦♦
— Веди меня по коридорам мертвого царства скорее, пока я не передумал.
Ответ Торина показался Ниар однозначным, твердым. Король-под-Горой не терял хватки и оставался привычно сильным, привычно властным. В его тоне не слышалось отчаяния, которое надеялась заметить Красная Колдунья. Будто сотворенный изо льда, он хладнокровно подошел к Анаэль, твердым размеренным шагом преодолев короткое расстояние между собой и младшей дочерью Мелькора.
Моргнув, Ниар опустила голову. Цепи на шее мешали дышать, но больше неприятных ощущений доставляли закованные в сталь запястья. Глубоко вздохнув, Миас моргнула, прогоняя с глаз белую пелену магической завесы. Зрение, временно покинувшее хозяйку, быстро восстановилось под чудотворным влиянием сильных чар. Искоса глянув на Короля-под-Горой, Красная Колдунья перевела пытливый взор на его компаньонов.
Гномы держались на удивление сдержанно. По велению своего господина побросавшие мечи прямо у основания невысокого ступенчатого марша, теперь они озирались по сторонам, видимо постепенно понимая всю незавидность собственного положения. Особенно огорченным выглядел Балин – умудренный жизнью подгорный житель видел и слышал больше других. Так, он порой кидал долгие тревожные взоры на Траина. А порой недоверчиво поглядывал на саму Ниар, пытаясь понять скрытый подвох.
«Слишком поздно, друг любезный, — усмехнулась ангбандка про себя, натягивая за спиной цепь. Азог, не ведая, что держит на поводке свою хозяйку, частенько дергал стальной поводок на себя, силясь приструнить неподвластную ему силу. Искренно верующий в беспомощность своей заключенной, гундабадец не понимал нависшей над собой угрозы. — Ты ничего не сможешь изменить, седовласый. Голос рокового горна уже звенит над Средиземьем. Руками благородства и чести мы откроем нерушимую дверь, выпустив на волю величественное и бессмертное зло. И все потому, что добро оказалось незаинтересованно в быстрой победе».
Ниар ухмыльнулась, вслушиваясь в голоса Талриса и Анаэль. Оба объясняли Торину суть того, что будет происходить дальше. Гномий Король молча слушал, и в его молчании слышался оглушительный рокот быстро растущего гнева. Красная Колдунья знала, что Дубощит подчинится отданному приказу и выполнит свою часть сделки. Но, в окончательном итоге, он ничего не забудет и ничего никому не простит. Если такую подлость вообще можно простить.
— А ну сиди смирно, кусок дерьма, — прорычал Азог, рванув цепь в сторону. Поддаваясь чужой воле, ангбандка позволила своему искалеченному телу опрокинуться на холодный пол. Еле слышно вскрикнув, чародейка до крови прикусила язык. Добровольно позволившая бледному орку нанести себе увечья, теперь Ниар с трудом сдерживала в себе желание проучить жестокого прислужника Майрона. Однако момент истины еще не наступил, и приходилось терпеть. Учитывая, что уже пройденный путь затребовал жертв невиданных размеров, размениваться на мелочи Красная Колдунья даже не помышляла. Душа, теперь больше походящая на выжженную огнем пустыню, чёрство принимала любую боль. Упиваясь страданиями, Ниар больше не ощущала ни жалости, ни досады, ни извечного стремления оставаться ко всему милосердной. Она вообще ничего не чувствовала. На замену эмоциям пришел тихий шепот Эа. Он-то и поддерживал в старшей Миас постепенно затухающую тягу к жизни.
Не поднимаясь на ноги, Ниар лениво потянулась на полу. Азог, получивший от Анаэль вполне краткое и ясное распоряжение, постарался исполнить желание хозяйки на славу: орк не постеснялся избить молодую девушку, искренне считая ее очередной пешкой в долгосрочной игре новых хозяев Казад-Дума. Сестрица долго отговаривала наследницу Железной Короны от этой изуверской затеи, но старшая Миас осталась непреклонна. Зная, что нет ничего ужаснее страданий любимых, Ниар без страха и проволочек согласилась подставить себя под стальной кулак гундабадца. Торину для стимула должно было хватить и вида нескончаемых мук любимой женщины, так что травмировать Траина, Беорна или Анаэль не было необходимости. В конечном счете, надежды чародейки были вполне оправданы и окупились они сторицей. Король-под-Горой, забыв о воинской гордости, пошел на сделку.
