— Спасибо, моя амарах.
— Перед Приятием любая дисциплара имеет на это право, — приблизилась Леенайни и вдруг взяла Миланэ за подбородок, очень осторожно и аккуратно. — За это время советую навестить патрона, побеседовать с ним, выяснить, в чём будет заключаться служение. Но не забывай, что интересы патрона очень важны, но интересы сестринства и нужды Сунгов тоже не надо упускать из виду. Хорошо, Миланэ. Я очень рада за тебя; Тансарр сделал хороший выбор, он что-то увидел в тебе, и это — прекрасно. Теперь ты будешь влиятельной, достойной Ашаи, но не забывай свою матерь духа, своих наставниц. Свою амарах.
— Никогда, моя амарах, — ответила Миланэ, покоясь во власти руки Леенайни.
— Славно, — отпустила её Леенайни. — Да, вот что. На Приятии тебя никто не испытывает, помни это. Испытываешь ты саму себя. Я прошу тебя быть сильной и отважной. Настолько сильной и настолько отважной, какой вообще ты можешь быть. Понимаешь?
— Да, моя амарах.
— Если возникнут какие-то вопросы, сложности, сомнения, то ты можешь обратиться ко мне. Только найди понимание, если я в какой-то момент буду слишком занята. Также если у патрона возникнут какие-то вопросы, которые потребуют хорошего влияния, не бойся обращаться, — амарах без предупреждения пошла к дверям.
Миланэ намёк поняла и тут же поднялась.
— У моей благодарности нет берегов, моя безупречная амарах, — поклонилась Миланэ главной сестре своего дисциплария.
— Вот и славно, — заключила амарах. — Пусть Ваал хранит тебя, Миланэ.
— Дух Сунгов всегда пребудет с моей амарах. Не смею больше задерживаться, доброй ночи, — взялась дочь Андарии за холодную ручку двери.
— Пока, — попрощалась Леенайни с той самой усталостью и равнодушием особ высокого положения.
Миланэ вышла, услышала, как захлопнулись двери, постояла немножко, а затем медленно направилась прочь.
У входа в покои уже стояло двое охранников.
«Она точно не ожидала, что у меня будет патрон-сенатор и ещё эти двадцать тысяч Дара, изумилась совершенно, хотя сделала вид, что просто немного удивлена… Письмо приняла, и дней двадцать свободного времени… Жизнь прекрасна, жизнь чудесна, Ваал мой, как хорошо жить и быть удачливой! Вот иные этого не понимают и не ценят, а я — да. Да!».
У охраны возле входа стаамса забрала свои вещи и пошла в Сиднамай, к своему небольшому дому, который разделяла с Арасси.
— Да… — почесала загривок Леенайни, когда закрыла дверь. — Интересно, интересно…
«Амариссани придётся сбросить со счетов. С таким поворотом событий — Миланэ, однозначно. А если двух сразу?.. Нет, это будет подозрительно. Нет-нет-нет».
Леенайни пришло в голову кое-что очень важное, потому она стала требовательно, но вместе с тем отрешённо-задумчиво звенеть маленьким колокольчиком.
— Да, госпожа? — быстро вошла львица-прислужница.
— Обязательно напомни мне утром вот что: выяснить о Тансарре.
— Выяснить о Тансарре. Хорошо, госпожа.
— Всё.
Естественно, рано утром (а амарах вставала не позже семи) ей об этом сразу напомнили, и она даже направилась созывать некоторых старших сестёр-наставниц, которые хорошо знали Марну и её жизнь. Но амарах опередили. Каждый день, в девятом часу, Ваалу-Леенайни получала вести от Вестающей дисциплария, и помимо всего прочего, от имени сестринства Марны пришла просьба подробно сообщить о такой дисципларе, как Ваалу-Миланэ-Белсарра, которая «обрела в Марне важного патрона, а именно сенатора Тансарра из рода Сайстиллари», а поэтому «сестринство желает подготовиться к знакомству с нею».
Важность запроса была подчеркнута не только тем, что его передали через Вестающих — это многое значит — но и тем, что он оказался самым длинным из всех вестей.
Хороший знак. Во-первых, стало ясно, что патронат Миланэ самый что ни на есть настоящий. Конечно, дисциплара никогда бы не осмелилась лгать в таком деле, но всё равно, это добавляло уверенности. Во-вторых, это подтверждало спонтанный характер знакомства Миланэ и Тансарра. Могло случиться так, что влиятельные Ашаи Марны, например, те же Вестающие, могли нарочно подослать Миланэ к Тансарру, чтобы он взял над нею патронат. Это бы неминуемо означало, что Миланэ тесно сплелась с Вестающими или иными кругами влияния, а это бы перечеркнуло планы Леенайни.
Тем не менее она до конца не вняла, почему этому патронату уделили столь много внимания, хоть это и сенатор, один из двадцати четырёх.
Но чуть позже она узнала получше, отчего сие событие оказалось столь важным. Ей быстро подготовили справку о сенаторе Тансарре. Итак, Тансарр, из непатрицианского рода Сайстиллари — сенатор и политик высокого ранга в первом поколении. Происхождение — смешанное, Андария и Хольц. Ну, тут уже многое понятно. «Тансарр решил иметь дело с близкой кровью», — сразу подумала Леенайни. Богат, причём действительно богат, не гол как мышь, как иные патриции, что лишь создают видимость роскоши, а сами безнадёжно погрязли в долгах. Список его собственности оказался столь внушительным, что читать было воистину утомительно. Избран от юга и юго-запада, поддерживали его фракции дельцов, мануфактурщиков, торговцев, частично — крупные ростовщики, исповедующие умеренность в политике, как внешней, так и внутренней. Группы эти — не самые влиятельные в Империи, они больше имеют вес у себя в Андарии и Хольце, частично — Хустру и Юниане, и уж точно не самые влиятельные при дворе Императора и политической жизни Марны. Тем не менее, их отличала сильная материальная независимость и широкие, очень умеренные взгляды на множество вопросов. В Сенате к этой группе принадлежало всего три сенатора, включая самого Тансарра.
Вообще, Леенайни глодало то, что такой высокопоставленный львина, без малого пять лет уж сенатор, столько времени обходился без Ашаи рода. В таких высоких кругах это почти что обязательно, ведь без патроната довольно трудно завести связи в сестринстве, что крайне полезно для любого политика и дельца высокого ранга.
Но самое интересное выявилось в конце, где шли уже не формальные сведения, а кое-что поинтереснее.
Как оказалось, всё — неспроста.
Кроме довольно тёмного и бурного прошлого его рода, была ещё одна важная деталь: Тансарр довольно упрямо не желал иметь дела со сестринством Ашаи-Китрах, даже в ущерб делам и карьере. К нему, по крайней мере, два раза подсылали молодых сестёр, в самых различных ситуациях, которым давалась недвусмысленная задача: сделать так, чтобы Тансарр захотел взять над ними патронат. Ему даже раз прямо намекали, что будет лучше для дела, если он возьмёт Ашаи рода.
Но Тансарр не шёл на согласие и относился к сестринству если не с враждебностью (это невозможно себе представить для Сунга подобного статуса), то с огромной осторожностью. Нарицательной стала кличка, которой Тансарра смеха ради наделили сестры Марны: «Холостяк».
Надо сказать, что у почти у всех сенаторов был патронат над какой-то Ашаи. Только двое, уже не считая Тансарра, не имели родную сестру. Один из них принадлежал к той самой политической группе, что и Тансарр. Неглупая Леенайни поняла, что такой своеобразный саботаж имел, просто должен иметь под собою какую-то почву, неважно какую, но должен.
Но теперь оно, это противление… исчезло.
«Он или взял Миланэ ради того, чтобы от него просто отвязались… Или… Или решил иметь дело со сестринством, устав сопротивляться. Или… Решил, что так будет всё-таки лучше для статуса и дел… Мало ли, может у него неприятности, или он хочет вертеть сомнительные сделки… Нет, нет, тогда бы он не брал себе зелёную дисциплару, да ещё перед Приятием…».
Кроме всего прочего, был ещё один странноватый факт, который прямо не касался дела. Прошлое супруги Тансарра, по имени Ксаала, оказалось тёмным пятном. Складывалось впечатление, что она явилась на свет, выйдя замуж за Тансарра, а до этого нигде не существовала и с нею ничего не происходило.
Леенайни не знала, что именно думать. Но определённо, здесь всё было интересно и непросто, а амарах Сидны любила, когда всё вот так.
