– И?

– И я получил сертификат медработника. Буду пробовать снова.

Берт нахмурился. Эйнор – улыбнулся. И в его улыбке было что-то настолько искреннее, до такой степени не поддававшееся классификации по возрасту, что Берт задумался: взрослый, почти взрослый – или что-то другое?

– И куда ты хочешь отправляться? – спросил он.

– Я думал о Нигере. Но… с моей головы было жутко глупо поделиться этим с мамой. Она очень расстроилась. Там сейчас ведь творится что-то непонятно?

– Гражданская война там творится, – буркнул Берт.

Эйнор отвел глаза.

– В любом случае, – надувшись, продолжил он: – мама истребовала с меня обещание, что я не отправлюсь туда, или еще куда-то, где все очень плохо. Ну, в смысле…

Он застыдился. Словно, произнеся что-то вроде «гражданская война», «государственный переворот» или подобное, он оказывался соучастником вооруженных действий, творившихся там.

– Это было глупо с моей стороны. Мне правда не хочется ее расстраивать.

– Я бы сказал, что забота о ней тоже входит в твои душепопечительские обязанности, – предположил Берт.

Эйнор посмотрел на него, но промолчал. Очевидно, этот аргумент неоднократно применялся в разговорах с ним, а мальчику-то хотелось таких обстоятельств для исполнения своего долга, которые бесспорно привели бы его к геройству.

– А что, епископат отправляет миссию прямо в Нигер? – безразлично спросил Берт.

Эйнор кивнул.

– Что, прямо вот так вот, без… охраны? Без работников, которые хотя бы лагерь какой-никакой им обустроят?

– Нет, отчего же, – отозвался Эйнор. – Подготовка площадки любого лагеря занимает не менее полутора месяцев. Это, кстати, одна из самых расходных статей его бюджета. И естественно безопасность.

– М-м?

– М-гм. Нанимать частные армии для охраны лагеря, который обустроен на средства церкви – это не очень оптимально. И кроме того, у частных армий не самая хорошая репутация.

– Вот как? – Берт даже оживился.

– Ну да, – Эйнор отвечал, как будто сообщал очевиднейший факт. – Частные армии на кого только не работают. Его преосвященство как-то обмолвился в разговоре с венским кардиналом, что, по не совсем проверенным данным, та организация, которую они чуть не наняли, чтобы сопровождать миссию в Чад, буквально за четыре месяца до этого устроила небольшой террор в одной из провинций того же Чада. Правда, до того она была нанята «Тонарогой». Но удар по репутации Церкви был бы очень значительным.

– А как его преосвященство узнал об этом?

– Спросил, – усмехнулся Эйнор.

– Его преосвященство определенно знает, кого спрашивать, – пробормотал Берт; Эйнор только плечами пожал: мол, а как же. – Так и что они решили-то с миссией?

– Наняли других.

– Но не лигейскую армию?

– Это слишком обязывает, как объяснял его преосвященство. Даже связывает. Поэтому Церковь предпочитает сотрудничать прежде всего с частными структурами и на более материальных основаниях, чем это возможно с государственными структурами. Ну знаете, чтобы не попасть в ловушку этих вот слов «долг», «честь», «обязанность», но произнесенных с противоположным смыслом, чем в него вкладывали произносившие.

– Дядюшкины слова? – усмехнулся Берт.

– Так лучше не скажешь, – веселился Эйнор.

И Берт продолжал интересоваться, какие планы ставятся перед миссией – и Эйнор охотно делился. Какие бюджеты считаются приемлемыми – Эйнор мялся, отвечал туманно, но вполне определенно. «Это, разумеется, планируемые расходы. Фактические запросто могут превышать их раза в два-три. Людей может быть больше, эпидемии случаются, природные катаклизмы, противодействие местных, да что угодно, вы ведь понимаете», – пояснял он. Берт очень хорошо понимал – у него самого в прошлом случались похожие экспедиции. Эйнор оживлялся, расспрашивал его, Берт рассказывал, делился рассказами о тех людях, которых встречал и в своем далеком прошлом, когда был госчиновником, и теперь, когда мог с полным основанием назвать себя вольным стрелком. Эйнор серьезнел, слушал внимательно, словно примерял эти истории на себя. Затем снова спрашивал Берт, и Эйнор продолжал говорить о том, как набирают людей, как происходит их ротация, как выстраиваются отношения с местными жителями. С местными же церквями.

– Они почему-то не очень настроены на сотрудничество, – помявшись, признавался Эйнор. – По крайней мере, у меня складывается именно такое впечатление.

– А у его преосвященства?

– Он все-таки мыслит иными категориями, – с извиняющимся видом разводил руками Эйнор.

А его преосвященство епископ Даг прислал небольшое письмо – с курьером, между прочим, как будто ему делать было нечего, а только рыскать по всему городу с личным письмами, – в котором приглашал Берта на ужин. «Скромный ужин в кругу друзей», как значилось в приглашении. Это могло быть что угодно: и действительно простое меню для двадцати человек, и роскошный званый ужин на девяносто персон. Епископ Даг мог совершенно неожиданно продемонстрировать невероятное для своего сана тщеславие. С другой стороны, как раз для этого сана тщеславие не было чем-то из ряда вон.

Более того: епископ Даг радостно приветствовал Берта, охотно знакомил его с друзьями, интересовался успехами в Африке, время от времени называл имена, которые, к удивлению Берта, были у него на слуху; епископ Даг, когда ему удавалось ввести Берта в замешательство, торжествующе улыбался, затем в качестве своеобразного извинения представлял еще одному типу из верхушки церковной пирамиды. Все-таки немало самолюбив был этот Даг.

Берт не возражал. Тем более епископ Даг собрал премилую компанию. Не очень большую, как раз чуть больше двух дюжин человек; среди них было два работника представительства европейской лиги в Африке, три африканских же политика и угрюмый тип, которого епископ Даг представил как одного из выдающихся филантропов. На лице у этого «выдающегося филантропа» было написано крупными буквами: как откупиться от этого мира? На дружелюбное приветствие Берта этот мрачный человек кивнул и отвернулся.

– Тоже реакция, – пробормотал Берт, постоял немного, глядя на его спину; «выдающийся мизантроп» не повернулся, пошел прочь. Берт тоже счел формальности по знакомству улаженными в теплой, миролюбивой атмосфере.

Что бросалось в глаза, решил Берт через полчаса, так это отсутствие епископов-кардиналов из Африки, как ни странно. Особенно если учитывать приветственную речь, которую кардинал Даг произнес в начале ужина. Он неторопливо встал, величественно поднял подбородок и начал говорить о сложной политической ситуации, в которой им довелось жить.

– Это сложное и оттого удивительное время, братья и сестры, – размеренно, с выражением говорил он. – Мы находимся в пути к будущему, о котором давно говорили футурологи, фантасты и политики. Мир стремится к единению, и в то же время отдельные его части стараются сохранить свою уникальность. Невозможно рассматривать эти процессы отделенными друг от друга, только если изучать их совместно, учитывая их взаимодействие, можно понять и представить будущее человечества. К сожалению, эти два процесса слишком часто сопровождаются нелегкими для простых людей утратами. Я имею честь приветствовать за этим столом и людей, не понаслышке знакомых с ними.

И епископ Даг представлял африканских политиков; Берт припоминал: один едва не оказался под трибуналом. Из-за чего – ходили разные слухи, вроде его обвиняли в государственной измене, но что-то еще отягощало это обвинение – на этот счет ходили разные слухи, и практически все шептавшиеся сходились на том, что это были сексуальные преступления. Спасло его подозрительно тесное знакомство с Дюмушелем. И он – за епископским столом, более того, его представляют как борца за справедливость. Другой – возглавлял статистическую службу африканской Лиги, причем о колоссальном бюджете этой службы не шептался только ленивый. Здание этот тип выстроил на славу, оснастил его невероятным оборудованием, чтобы выяснилось, что именно это оборудование – заказанное в одной азиатской мегакорпорации – несовместимо с программным обеспечением большинства служб Лиги и слишком проницаемо для самой мегакорпорации. Народ шептался о том, что дочь этого политика чуть не вышла замуж за приемного сына главы той мегакорпорации, но тот успел организовать ей невероятный праздник на день рождения. Папа был, разумеется, счастлив. Через два месяца – чуть менее, но сумел все-таки убедить общественность, что это ни в кое случае не взятка, потому что он-то и ни при чем, он не его дочь, а его дочь – давно уже самостоятельный человек. Звучало неубедительно, но и спорить с ним было чревато.