– Я начинаю всерьез думать, что этот клан имеет доступ к каким-то потусторонним евгеническим примочкам, – вслух провозгласил Берт. – Прямо подозрительное изобилие привлекательных людей в одной семье.

«Хотя нет, Горрена можно вычеркнуть, – про себя уточнил он. – Парень куда старше, чем хочет казаться».

Впрочем, за исключением репортажей о церквях, звездой которых был этот самый отец Амор Даг, помимо нескольких случайных упоминаний месячной давности, вроде «состоятся крестины/свадьба/отпевание такого-то, священник – отец Даг», случайно же встретившихся в архивах заметок о нем, сведений об отце Даге Берт не нашел. Вообще больше представителей этой семейки не встречалось. Словно они предпочли ограничиться старушкой Европой, это Амор Даг по непонятным причинам отправлялся добровольцем в самые разные, не очень объяснимые с точки зрения обывателя, места. Подумать только: окончить семинарию в Эссене, чтобы отбыть затем в Ботсвану. Добровольцем. Представить какого-нибудь кардинала Дага – тот только вещать о милосердии был способен, не более.

На тот момент, когда Берт узнал об Аморе Даге, тот предположительно служил где-то в Конго. В деревне, которая, кажется, и названия-то не имела. И СМИ дружно восхищались мужеством молодого священника, добровольно отправившегося в такое удаленное место.

Сам отец Амор, двадцати девяти лет от роду, закончивший семинарию не то чтобы предпоследним в списке выпускников, но где-то ближе к концу, в общественной работе, связанной с семинарскими буднями замечен не был – исключительно в рамках необходимого. И вообще ни в чем примечательном – ни скандалов тебе, ни каких-то невероятных амбиций. Горрен на осторожные расспросы Берта долго и сосредоточенно молчал, затем сказал:

– Я не уверен, что мне хотя бы что-нибудь говорит это имя. Эйнор, наверное, может что-то знать. Он не дурак порыться в родословных. Но в любом случае, Берт, зачем тебе этот сельский кюре? Хочет он нести Слово пигмеям, пусть несет. Я искренне желаю ему удачи. Но следить за ним не входит в твои обязанности. У тебя, насколько мне помнится, день должен быть занят кое-чем иным.

Берт извинился, признал некоторую увлеченность третьестепенным действующим лицом на микрополитической сцене, мимоходом отметил, что просто был привлечен еще одним представителем славной семейки Дагов.

Горрен фыркнул:

– Славной, угу. Ты не очень ловко подлизываешься. Наша семейка может казаться большой. Ее члены, подобно щупальцам осьминогов, способны дотянуться до самых удаленных мест. Но это не значит, что мы знаем друг друга и хотим друг друга знать. Думаю, мы в этом плане далеко не уникальная семья. А ты, помимо изучения подноготной отца Амора, чем-нибудь полезным занимаешься?

Разумеется, куда же без этого. Берт долго и нудно рассказывал, с кем знакомился, что о том и том человеке узнал, на кого вышел через давних знакомых.

– А о твоем хобби ничего не хочешь рассказать? – ухмыльнулся неожиданно Горрен.

– О каком? – с невинным видом спросил Берт.

– О твоей любви ко всяким любопытным изобретениям. Ты любишь совать нос в самые разные фонды, которые занимаются патентами, насколько я помню? И как, удачно?

Берт заставил себя улыбнуться. Но он был очень недоволен.

– Не очень. Когда я был представителем дипмиссии, мне доверяли куда больше, чем теперь, когда я всего лишь лицо, по статусу примерно равное частному. Однако должен признать, что ты интересуешься моей частной жизнью куда больше, чем необходимо.

– Не интересуюсь, – отмахнулся Горрен. – Всего лишь предположил. Оказался прав, ну что ж, мне плюс. И тебе тоже, за твое постоянство.

– Я должен думать о своем будущем, – пожал плечами Берт.

Горрен усмехнулся.

– Разумно, – признал он. После обсуждения совсем незначительных деталей – отключился.

Берт еще раз обнюхал каждый миллиметр в своем номере. Даже если за ним не следил Горрен непосредственно, нет никакой гарантии, что Берт не попал на карандаш другим любопытным. Тем более если подумать беспристрастно: несмотря на значительные связи Горрена и новоприобретенные Берта, ему едва ли можно было рассчитывать на поддержку официальных структур, европейской Лиги или национальных представительств. Но после двух часов дотошного обыска и изучения системы безопасности на своих коммах Берт вынужден был признать: все вроде чисто, а он начинает превращаться в параноика.

Всеми правдами и неправдами Берт добыл себе приглашение на несколько вечеров. Один организовывала «Астерра» – торжественный вечер по поводу тридцатилетнего присутствия в Африке. Президент одной из преторийских франшиз нудно читал по бумажке хвалебную оду мудрости руководства «Астерры», ее несомненные достоинства, вроде инвестиций в инфраструктуру, которые выходят далеко за пределы необходимого, в социальную сферу, которые иначе как благотворительностью считать нельзя, и так далее.

– Тридцать лет, хех? – бурчал Берт себе под нос. – И кого ребятки хотят убедить? Вроде же первые месторождениия были ими выкуплены где-то рядом с утверждением афро. Или я путаю?

– Практически сразу, – донеслось до него. – Вообще контрактец был на пару десятков миллионов в новой валюте, а заключен через три недели, что ли, после ее введения. Удивительно даже, как ловко это получилось у их юристов. Сибе Винк, – протянул руку Берту отвечавший.

– Берт Франк. – Поколебавшись, он ответил рукопожатием. Имя не говорило ему вообще ничего, впрочем, это не было удивительно. Занимало другое: этот Винк был офицером, и не абы каким, а вроде армии безопасности Африканской лиги. Лейтенантом, если он правильно определил звание. Причем не чистокровным белым и не чистокровным негром, а мулатом. У Берта закликали самые разные маркеры: откуда бы полукровке с именем, которое могло быть, а могло и не быть южно-африканским, была предоставлена возможность продвинуться достаточно высоко в табели о рангах общеафриканской армии? Даже не армии, службы безопасности. Это кое-что куда более любопытное и по структуре, и по функциям.

Они немного постояли, послушали президента еще одной франшизы «Альтерры». Космическая техника, соответствующие материалы, ноу-хау, годные и для применения в суперзасушливых областях, что показали несколько опытных поселений на севере Африки.

– В этом в принципе ничего удивительного и нет, – произнес Берт. Этот – лейтенант Винк, бывший на полголовы выше его, статный, красивый, черт побери, знающий себе цену тип – повернулся к нему и вопросительно поднял брови. Берт пожал плечами и пояснил: – Я почти уверен, что состав групп, которые готовили проект монетарной реформы и контракт «Астерры», совпадает процентов на семьдесят. Возможно, я ошибаюсь на пять-десять процентов в любую сторону.

Лейтенант Винк хмыкнул, кивнул головой.

– Возможно. Скорее в сторону большего числа. «Астерра» не разменивается по мелочам.

Берт не счел нужным отвечать.

На трибуне уже стоял представитель «Астерры», один из вице-президентов, что ли. Он предсказуемо говорил о благодарности за доверие, социальной и экологической ответственности, чем-то там еще, Берт не слушал. Он трепался с лейтенантом Винком о разных мелочах. Об инфляции, например. Лейтенант Винк приводил самые различные цифры для сравнения: овощи, к примеру. За последние пять лет выросли в цене на двадцать процентов. Что характерно, вырос и процент импортированных.

– Сюда – импортировать овощи. Решение разумнейшее из разумных, ничего не скажу, – говорил он. – Просто удивительно, насколько разумны местные чинуши в отношении собственного кошелька.

– А что местные фермеры?

Лейтенант Винк помолчал.

– Они пытались организовывать протесты. Пару лет назад об этом можно было узнать в инфосетях, – глухо ответил он.

Берт помолчал и осторожно спросил:

– А теперь?

– Организация протестов подразумевает некислую подготовку. Нужно не просто сообщить, что там и там организуется протест, нужно убедить, что в нем нужно участвовать. Но даже тогда не факт, что народ согласится участвовать. Мнится мне, кое-кто из кое-каких не очень публичных подразделений армии безопасности провел немало времени за определенными мероприятиями.