В голосе Сандмена звучали гордость и удовлетворение. Он устал, был голоден, у него болела лодыжка, но он с божьей помощью докопался до истины.
Губы Сидмута, и без того узкие, превратились в бледную тонкую линию.
— Это правда, женщина? — спросил он.
Мег выпрямилась и презрительно фыркнула.
— Ничего такого не знаю, — заявила она.
— Прошу прощения? — Министр внутренних дел даже побледнел от ее хамского тона.
— Он пришел и заставил меня с им пойти, — завизжала Мег, тыча пальцем в Сандмена. — А у его никакого такого права отродясь не было! И плевать мне, кто там ее убил и кого из-за нее вздернут.
— Мег, — попытался урезонить ее Сандмен.
— Держи при себе свои грязные лапы!
— Боже святый, — испуганно произнес виконт Сидмут и попятился к двери. — Уитерспун, мы напрасно теряем время.
— А уж какие большие в Австралии осы, — сказала Салли, — извиняюсь перед вашей светлостью.
Виконт Сидмут с его холодной иссушенной душой законника — и тот не остался равнодушным к чарам Салли. В полутемной комнате она была как яркий солнечный луч, он улыбнулся:
— Прошу прощения?
— Эту девку ушлют в Австралию, потому как она не стала свидетельствовать, когда Чарли судили. Своего дружка выгораживала, понятно?
Риторический вопрос Салли подкрепила реверансом.
— Это решать суду, а не мне, — нахмурился министр.
Он вдруг замолк и с изумлением воззрился на Мег, которая вся дрожала от страха.
— Прямо огромные в Австралии осы, — со смаком повторила Салли, — а жало у них со шляпную булавку.
— Акулеата гигантикус, — вставил латинское название Уитерспун, что произвело впечатление.
— Не убивал он! — взвизгнула Мег. — Не хочу в Австралию!
— Вы утверждаете, — произнес Сидмут ледяным тоном, — что Шарль Корде не совершал убийства?
— Маркиз не убивал! И он не убивал!
— Маркиз не убивал? — переспросил Сидмут.
— Маркиз Скейвдейл, милорд, в чьем доме она получила приют, — уточнил Сандмен.
— Он пришел, когда она была уже мертвая. — Мег, жутко напуганной загадочными австралийскими осами, не терпелось разом все выложить. — А он был все еще там.
— Кто именно? — осведомился Сидмут. — Корде?
— Нет! Ее пасынок, какой полгода батюшкино поле пахал.
— Лорд Кристофер Карн, милорд, — уточнил Сандмен.
— Я увидала его с ножом, — кричала Мег, — и маркиз тоже видал. Лорда Кристофера! Он ее ненавидел, понятно? Но и не лапать тоже не мог. Он ее и убил! Он, а не этот сопляк!
Снова наступила пауза. В голове у Сандмена теснилась добрая дюжина вопросов, но тут Сидмут приказал Уитерспуну:
— Мое почтение управлению полиции на Куин-сквер, они меня премного обяжут, если сию минуту пришлют четырех полицейских и шесть оседланных лошадей. Но сперва, Уитерспун, давайте сюда перо и бумагу, а также сургуч и печать. — Он обернулся и посмотрел на часы: — И поспешим.
Он с раздражением бросал слова, как будто дополнительная эта работа его возмущала, но у Сандмена не было причин его ругать: он действовал правильно — и действовал быстро.
— Ногу на колоду, парень! — гаркнул надзиратель.
Шарль Корде сглотнул и поставил ногу на деревянную наковальню. Надзиратель вставил пробойник в первую заклепку и начал выбивать ее молотом. Корде охал при каждом ударе и всхлипнул, когда железное кольцо отвалилось.
— Другую ногу, парень, — приказал надзиратель.
Гости смотрителя молча разглядывали лица осужденных.
— Все, парень, ступай к палачу, — сказал надзиратель.
Освобожденный от оков, Корде спотыкался.
— Не знаю, — произнес лорд Кристофер и запнулся.
— Что, Кит? — участливо спросил лорд Александр.
Лорд Кристофер вздрогнул — он даже не понял, что говорил вслух, — но сразу взял себя в руки:
— Ты говорил, что в его виновности есть сомнения?
— Есть, и еще какие.
— Но если н-найдут настоящего убийцу, — сказал лорд Кристофер, не отводя глаз от Корде, который стоял перед палачом и дрожал, — его могут осудить за преступление, в котором Корде с-сочли виновным и успели повесить?
— Очень хороший вопрос! — оживился лорд Александр. — Признаюсь, я не знаю ответа. Но мне кажется, что, если схватят настоящего убийцу, Корде получит посмертное прощение. Можно только надеяться, что это ему зачтется на небесах.
— Стой спокойно, парень, — проворчал Боттинг, — вот, выпей, если хочешь. — Он показал на кружку с бренди, стоящую на столе, но Корде отрицательно покачал головой. — Не хочешь — как хочешь, — заметил Боттинг и связал ему локти.
К осужденному подошел преподобный Коттон.
— Господь — сила и убежище наши, молодой человек, весьма своевременная поддержка в час испытаний. Воззови к Богу, и Он услышит тебя. Раскаиваешься ли ты в мерзких грехах своих, юноша?
— Я не убивал! — простонал Корде.
— Тише, сын мой, тише, — попытался успокоить его Коттон.
— Я не убивал! — взвизгнул Корде.
— Но разве одно то, — обратился лорд Кристофер к лорду Александру, — что человека осудили и уже н-наказали, не заставит власти окончательно закрыть дело?
— Правосудие должно свершиться, — неопределенно ответил лорд Александр, — однако мне кажется, что настоящий убийца может чувствовать себя много спокойнее после смерти Корде. Бедный юноша. Жертва нашей порочной судебной системы.
Добираться было не так уж и далеко. Четверть мили по Уайтхоллу, затем три четверти Страндом до ворот Темпл-Бара, оттуда не больше трети мили по Флит-стрит и вверх на Ладгейт-Хилл. Сандмен и Берриган вскочили на коней, Уитерспун вручил Сандмену предписание отложить казнь, и тот спрятал драгоценную бумагу в карман.
— Увидимся в «Снопе», Сал! — крикнул Берриган, и его кобыла тронулась с места следом за мерином Сандмена.
Впереди ехали трое констеблей, один дул в свисток, двое других расчищали дубинками проезд среди телег, повозок и экипажей.
Миновали королевские конюшни и выехали на мощенный булыжником Странд. Проехали мимо аптеки Кидмана, оттеснив двух прохожих в глубь подъезда, потом мимо оружейной лавки Каррингтона, где Сандмен покупал свою первую шпагу. Галопом проскочили «Сан парей», театр, в котором Селия Коллет вскружила голову графу Эйвбери. Когда их вечная любовь обернулась всего лишь мужской похотью, графиня вернулась в Лондон и, дабы содержать себя в роскоши, на какую, по ее мнению, имела полное право, стала завлекать и шантажировать мужчин. До тех пор, пока в ее сеть не угодила самая жирная муха — невинный и наивный лорд Кристофер Карн влюбился в мачеху, она его совратила, а затем начала угрожать разоблачением перед отцом и всем светом, если он не заплатит ей за молчание. И лорд Кристофер, понимая, что стоит ему вступить в права наследия, как она начнет требовать все больше и в конце концов оберет его до нитки, ее убил.
Все это Сандмен узнал, пока виконт Сидмут собственноручно писал распоряжение.
— Вообще-то, — заметил министр, — выдавать такой документ надлежит Тайному совету.
— На это нет времени, милорд, — заметил Сандмен.
— Знаю, капитан, — желчно ответил Сидмут и поставил подпись. — Вручите это, — продолжал он, посыпая свежие чернила песком, — с моим поклоном шерифу Лондона, он будет на эшафоте. Объясните, что у нас не было времени действовать обычным порядком.
Подъехали к Темпл-Бару. Под аркой было не протолкаться из-за телег и пешеходов. Констебли заорали возницам, чтобы те хлестнули лошадей и скорей проезжали. Ворота перегораживала повозка с цветами, один из констеблей принялся лупить по ней дубинкой.
— Прекратите! — крикнул ему Сандмен. Он заметил просвет в толчее и направил туда своего коня, Берриган последовал за ним, они вырвались из-под арки, Сандмен привстал в седле, и лошадь рванулась по Флит-стрит, высекая подковами искры о булыжники.
Церковные колокола начали отбивать восемь ударов. Сандмен хлопнул коня по крупу, и тот понесся как ветер.
Пройдя через Дверь должника, лорд Александр увидел перед собой пустое темное пространство под эшафотом и подумал, что оно очень напоминает помещение под сценой. С улицы обтянутый черным сукном эшафот казался массивным, крепким и мрачным, но теперь лорд Александр убедился, что это лишь видимость. Сцена, на которой предстояло развернуться трагедии со смертельным финалом.
