— Думаю, что понимаю, — ответил Сандмен. — Вчера мне предложили двадцать тысяч гиней.

— Двадцать тысяч? — слабым голосом переспросил лорд Александр. — Чтобы ты завалил игру?

— Чтобы дал вздернуть невиновного, — сказал Сандмен, спокойно отбивая мяч. — Рациональные броски слишком легко отбивать, — пожаловался он. Броски сбоку, когда мяч посылался прямой рукой на высоте плеча, почему-то называли рациональными. — Они не точные.

— Зато сильнее, чем броски снизу, — возразил лорд Александр.

— Мы должны бросать поднятой рукой.

— Ни-ни, ни за что! Испортим игру! Крайне нелепое предложение! — возразил лорд Александр.

— Просто я думаю, что такой бросок будет и сильным, и точным, — объяснил Сандмен, — да и отбить его будет совсем нелегко. Не можешь одолжить мне назавтра свою карету?

— Карету? — озадаченно переспросил лорд Александр.

— Такую штуку на четырех колесах с лошадьми впереди. Для благого дела — спасти невиновного.

— Ну конечно же, — загорелся лорд Александр. — Почту за честь.

От таверны к «калитке» шел молодой человек. Сандмен узнал лорда Кристофера Карна, наследника Эйвбери.

— Идет твой друг, — сказал он лорду Александру.

— Мой друг? А, Кит, здравствуй, мой милый!

Лорд Кристофер помахал лорду Александру в ответ на теплое приветствие, а потом заметил Сандмена. Он побледнел и с раздосадованным видом зашагал к нему.

— Вы мне не сказали, — с осуждением произнес он, — что ездили к отцу. Он написал мне, что вы у него были.

— А должен был сказать?

— Это было бы в-вежливо, — попенял ему лорд Кристофер.

— Если мне понадобятся уроки вежливости, — резко сказал Сандмен, — я обращусь к тем, кто вежлив со мной.

— Извините, я погорячился, — сказал лорд Кристофер, — но все же не понимаю, зачем вам понадобилось ездить в Карн-Манор.

— Я говорил вам. Чтобы выяснить, не уехал ли туда кто-нибудь из слуг вашей мачехи.

— Разумеется, нет.

— В прошлый раз вы считали это возможным.

— Тогда я не п-подумал. Слуги мачехи наверняка знают, какие мерзости она вытворяла в Лондоне, и отец вряд ли захотел бы, чтобы они р-разболтали об этом в Уилтшире.

— Верно, — признал Сандмен. — Я съездил напрасно.

— Но есть и хорошие новости, Райдер, — вмешался лорд Александр. — Смотритель Ньюгейта согласен пригласить нас на казнь в понедельник! — Лорд Александр повернулся к ошеломленному лорду Кристоферу. — Мне пришло в голову, Кит, что Райдеру как официальному дознавателю министра внутренних дел следует знать, какая именно жестокая участь ожидает людей вроде Корде. Вот я и написал смотрителю, а тот любезно пригласил нас с Райдером на завтрак.

— Не имею желания смотреть на казнь, — ответил Сандмен.

— При чем тут твое желание, — отмахнулся лорд Александр, — когда это твой долг. Я не сторонник виселицы, но, Райдер, хотя бы посмотрим, как это делается.

— И смотреть не стоит! Александр, я не пойду. С радостью отправлю на виселицу настоящего убийцу, но смотреть на нью-гейтское представление не хочу.

— Вы знаете, кто настоящий убийца? — спросил лорд Кристофер.

— Надеюсь узнать к вечеру. Если пришлю к тебе за каретой, Александр, значит, я нашел свидетеля. Если нет — увы!

— Свидетеля? — спросил лорд Кристофер.

— Если Райдер так и будет упрямиться, — обратился лорд Александр к лорду Кристоферу, — тогда, может, пойдешь со мной в понедельник к смотрителю на почки под пряным соусом?

— Свидетеля? — переспросил лорд Кристофер.

— Уверен, ты пришлешь за каретой! — прогудел лорд Александр. — Хочу поглядеть на проклятого убийцу, в которого не верит Сидмут. Заставь его даровать художнику помилование, Райдер. Буду ждать от тебя вестей в «Золотом снопе». — Он улыбнулся лорду Кристоферу Карну. — Пойдем, выпьешь с нами чашечку чаю, Райдер. Кстати, познакомлю тебя с лордом Фредериком, секретарем нашего клуба. Ты и вправду должен вступить в клуб. Здесь подают весьма приличный чай.

И Сандмен пошел пить сиятельный чай.

Вечером облака затянули небо, и над Лондоном оно казалось еще темнее, потому что ветра не было, и дым от каминов тяжелым покровом неподвижно повис над крышами и шпилями. На улицах у площади Сент-Джеймс было тихо — в здешних домах жизнь протекала спокойно, к тому же многие их владельцы пребывали за городом.

На улицу свернул наемный экипаж, цокот копыт эхом отразился от фасадов. Экипаж остановился рядом с Сандменом, из него вышел сержант Берриган и придержал дверцу для Салли.

— Сержант! Как вы могли… — начал Сандмен.

— Я говорил тебе, что он так скажет, — удовлетворенно заметил Берриган, обращаясь к Салли. — Разве я не говорил, что он скажет, что ты не должна была приезжать?

— Вы же собираетесь найти Мег, так? — вмешалась Салли. — А она не обрадуется двум старым воякам, которые явились ее потрясти, верно? Тут нужен женский подход.

— Мег в «Серафим-клубе» нет, — возразил Сандмен. — Мы идем туда только для того, чтобы найти кучера, который может рассказать, куда ее отвез.

— Может, он скажет мне то, чего не скажет вам, — заявила Салли с ослепительной улыбкой.

Сержант Берриган порылся в кармане и извлек ключ.

— Войдем с черного хода, капитан, — сказал он и посмотрел на Салли: — Послушай, любовь моя, я знаю, что…

— Прекрати, Сэм! Я иду с вами!

Берриган покачал головой и повел их.

— Не знаю почему, — ворчал он, — но женщины всегда настоят на своем. Вы заметили, капитан?

Они дошли до белой стены с широкими воротами для экипажей, и Берриган приложил палец к губам.

Он подошел к дверце в одной из створок ворот, открыл ее ключом и толкнул. Заглянув во двор, он, видимо, не заметил ничего опасного и махнул Сандмену и Салли рукой.

Двор был пуст, там стояла только синяя, расписанная золотом карета. Ее явно только что помыли — она поблескивала в сумерках, у колес стояли ведра, а по бокам стекали ручейки воды. На дверце кареты сиял золотой ангел.

— Туда, быстро, — прошептал Берриган, и они нырнули за ним в темную конюшню. — Кучера сидят в задней кухне.

Он кивком показал на освещенное окошко каретного сарая. Тут дверь клуба открылась, Берриган обернулся и шепнул:

— Сюда!

Они метнулись в проход за конюшней. Во дворе застучали шаги. Сандмен слышал, как шаги приближаются, и понял, что через несколько секунд их обнаружат, но Берриган выглянул из дальнего конца прохода, бегом пересек дворик и очутился у черного хода.

— Ко мне! — шепотом позвал он.

Сандмен и Салли побежали за ним и оказались на лестнице для слуг, ведущей наверх из подвального этажа.

— Спрячемся наверху, пока не уйдут, — прошептал он.

Берриган поднялся до середины неосвещенной лестницы и приоткрыл дверь, за которой обнаружился застеленный ковром коридор. Он наугад выбрал дверь и открыл ее. За ней была пустая комната.

— Здесь нам ничто не грозит, — сказал он.

Они оказались в роскошной и удобной спальне, где стояла высокая массивная кровать с пышным матрацем. Глаза Сандмена постепенно привыкли к полумраку. Он услышал смех Салли и, повернувшись, увидел, что она разглядывает картину над изголовьем кровати.

— Боже святый! — воскликнул Сандмен.

— Тут таких много, — сухо заметил Берриган.

Картина изображала голых веселых мужчин и женщин, они совокуплялись в призрачном свете луны под сводами круглой галереи с белыми мраморными колоннами.

— Черт побери, вот уж не знала, что женщина может проделать такое со своими ногами, — с уважением сказала Салли.

Сандмен подошел к окну. Двор, казалось, опять опустел.

— По-моему, они вернулись в клуб, — предположил Берриган.

— Считаете, они могут прийти сюда? — спросил Сандмен.

Берриган отрицательно покачал головой:

— Этими комнатами пользуются только зимой.

Салли захихикала, увидев картину над камином, и сказала:

— Ты, Сэм Берриган, служил в настоящей академии художеств.

— Это клуб!

— Поганый бордель, вот что это такое! — презрительно бросила Салли.