— Но этого быть не может! — закричал я во все горло. — Неужели это мои сапоги?

Я не мог поверить глазам! Я не мог понять, как можно черные как уголь, сапоги превратить в белоснежное мороженое! А что за чудный запах шел от варенья, в котором плавало мороженое!

Должен признаться, что я большой любитель варенья и настолько хорошо разбираюсь в ягодах, что с первого взгляда могу отличить черную смородину от белой. Но это была отнюдь не смородина, не вишня и даже не клубника. Я не знал, что и думать, и в конце концов не выдержал:

— Ваше величество, из чего сварено это варенье?

— А вы отведайте его и угадайте, — предложил император.

Я так и поступил и едва не лишился чувств от наслаждения.

Варенье было восхитительное! Но странное дело, в его вкусе и запахе я почувствовал что-то очень знакомое и родное. Но что же именно?

— Ваше величество, — произнес я смиренно, — я не в силах решить эту загадку, я сдаюсь. Но умоляю вас, откройте свой секрет! Из чего сделано это варенье?

— С удовольствием, — сказал император. — Это варенье — из ваксы.

— Из какой ваксы?

— От ваших собственных сапог, — ответил император, пожав плечами. — И поверьте, что в Китае варенье из ваксы считается не только самым вкусным, но и самым полезным.

— Вы шутите!

— Нисколько! Оно придает коже лица свежесть, блеск и приятный смуглый цвет.

— Поразительно, что во всем мире ничего об этом не знают! — заметил я. — И только зря переводят такое добро!

После чего я снова взял ложечку, чтобы вплотную заняться мороженым, но тут же спохватился: «Опомнись, Мюнхаузен! Неужели ты съешь на десерт свои собственные сапоги, в которых воевал и совершал великие подвиги!»

Я пришел в полное отчаяние:

— Ваше величество, я не могу проглотить ни кусочка этого чудного мороженого, потому что сапоги, из которых оно сделано, мне дороже любых фамильных драгоценностей!

Мои слова ужасно огорчили императора:

— Как жаль, что я не знал об этом раньше, дорогой Мюнхаузен! И все-таки не горюйте, я попытаюсь помочь вашему горю.

И на следующий день я получил взамен великолепные сапоги, как две капли воды похожие на мои собственные. Отличить их от прежних было просто невозможно. Но я остался безутешен:

— Ваше величество, ваши сапожники — великие мастера, но это не мои сапоги. Увы, мои любимые сапоги уже давным-давно растаяли, если их только не съели ваши повара.

— Вы глубоко ошибаетесь, Мюнхаузен! — сказал император. — Это действительно ваши сапоги. Мои повара сделали из них мороженое, а мои сапожники смастерили из этого мороженого сапоги!

И очень скоро я убедился в том, что император сказал чистую правду.

Его замечательные сапожники и в самом деле смастерили мои сапоги из мороженого. Вот почему с тех самых пор даже в жару мои ноги мерзнут в этих сапогах!

После обеда я сказал:

— Мой дорогой император! Вы самый великий и богатый правитель на земле, а ваши подданные — самые счастливые люди на свете! Если им нечего есть, они съедят на обед свои собственные штаны. Если же у них нет штанов, они смастерят их из своего обеда.

— Вы абсолютно правы, мой друг, — перебил меня император, — и все-таки никто из моих подданных не может избавить меня от злейшего врага и мучителя.

— Ваше величество! — воскликнул я. — Скажите мне только одно: кто он и где находится?

— Он здесь, рядом с нами в этом зале.

— Как?! В этом зале? — удивился я. — Но где же он?

И тут я услышал звон комара. Так вот кого боялся повелитель Китая!

— Ваше величество, ни слова больше! — сказал я. — Предоставьте это мне!

Император застыл как изваяние. И все придворные вместе с ним.

Комар облетел каждого из них по очереди, но в конце концов отдал предпочтение императору и настойчиво закружился над ним в поисках самого аппетитного места. Однако самое аппетитное место было прикрыто одеждой, и комар долго не мог успокоиться, горько жалуясь на злую судьбу. Раз двадцать он собирался сесть на правое ухо императора и ровно столько же раз — на левое. Но так и не решился это сделать.

Что же касается императора, то он проявил удивительное спокойствие и выдержку, хотя прекрасно понимал, что комар отрывает его от важнейших государственных дел.

«Ну, погоди! — грозил я комару. — Рано или поздно ты все равно сядешь, и тогда…»

Но комар и не думал садиться. Он то взмывал под самый потолок, то падал вниз, то уносился вдаль, то снова возвращался, оглашая воздух истошным звоном. Внезапно звон оборвался, и я обнаружил, что комар устроился… где бы вы думали? На щеке у императора!

Придворные в ужасе переглянулись, не зная, что предпринять. Но я не растерялся и дал императору пощечину.

Все ахнули, но император и бровью не повел.

— Барон Мюнхаузен, — спросил он, — вы промахнулись?

— Нет, ваше величество, я попал.

Император снова замер и прислушался:

— А вы уверены? Я слышу звон.

— Ваше величество, — сказал я почтительно, — это звенит у вас в голове.

Император улыбнулся:

— Что и говорить, у вас могучая рука, барон. И скажу вам честно: это первая пощечина, которую когда-либо получал китайский император.

— В таком случае, вам очень повезло, — сказал я. — Нет ничего лучше пощечины, полученной вовремя.

Император рассмеялся:

— Вы абсолютно правы, Мюнхаузен. Главное — не промахнуться!

Именно в этот момент откуда ни возьмись снова объявился проклятый комар и преспокойно уселся на нос императору. Император окаменел, не отрывая взгляда от кончика собственного носа.

Я сказал:

— Ваше величество! К сожалению, я дал вам слишком слабую пощечину. Но это дело поправимое.

Однако если вы думаете, что я щелкнул императора по носу, то вы ошибаетесь. Я сразил комара выстрелом из пистолета. Но когда император положил кровопийцу на ладонь, его изумлению не было границ.

— Барон Мюнхаузен! — вскричал он. — Злодей мертв, но я не вижу на его теле ни единой царапины!

— Разумеется, — ответил я. — Я стрелял ему в глаз, чтобы не испортить шкуру.

— Невероятно! — еще больше изумился император. — Это самый меткий выстрел на свете!

— Ваше величество, вы заблуждаетесь, — сказал я. — Самый меткий выстрел я сделал в битве с испанцами. Тогда я тоже убил комара…

— И тоже попали ему в глаз?

— Вот именно, ваше величество! Не в бровь, а в глаз! Но из пушки! Ядром!

Об этом вы ни за что не догадаетесь. На другой день к берегам Китая причалил мой собственный корабль — абсолютно целый и невредимый. Я не мог поверить глазам, но капитан мне мигом все объяснил. Оказалось, что фок-мачта была сделана из такого крепкого дерева, что матросы не успели ее срубить, и корабль благополучно добрался до Китая.

Император долго уговаривал меня не торопиться с отъездом, но я мечтал только об одном: поскорей вернуться домой. И наотрез отказался.

Чтобы пополнить запасы нашего продовольствия, император приказал загрузить трюмы нашего корабля необычайно вкусным мясом, изготовленным из бобов. Кроме того, мы запаслись великолепными бобами, изготовленными из мяса. И вдобавок получили в подарок большой бочонок пресной воды, которую китайцы добывают из морской. Одного глотка такой воды хватает человеку на целый день.

Небо было ясное, и мы уже поздравляли друг друга с благополучным возвращением, как вдруг где-то посреди океана наш корабль был внезапно подхвачен необычайно бурным течением и понесся в неизвестном направлении. Вода за бортом бурлила и пенилась, как кипяток.

— Капитан! — воскликнул я. — Что это за течение?

— Разрази меня гром, если я это знаю! — ответил капитан. — Его нет на карте!

Но когда мы отхлебнули по глотку из океана, у нас дух захватило от изумления. Оказалось, что это вовсе не морская вода, а самое настоящее французское шампанское! До сих пор не пойму, откуда оно появилось в Индийском океане за много тысяч миль от берегов Франции.