На протяжении всего процесса нашего дознания нам приходилось тем или иным образом пытаться понять: каким же образом возможно объединить в одно жизнеспособное целое, догматически закреплённые за Создателем характеристики высокоморального существа, и большое количество неприглядных эпизодов Ветхого Завета, инициированных (если исходить исключительно от содержания ветхозаветных текстов) непосредственно самим Богом. При этом не следует упускать из виду и переизбыток ЗЛА в современной жизни людей на планете. Эту нравственную проблему поднимали и некоторые герои Библии - хотя этих смельчаков и было всего два: безвинно пострадавший Иов и пророк Аввакум. По теме богооправдания написано много трактатов, преимущественно представителями западного христианства. Отчего-то православные авторы будто бы опасаются прикасаться к данному разделу богословской мысли - они более склоны пребывать в некоем стерильном коконе своей веры, абсолютно оградившись от тревожных сигналов разъедания фундамента догм под воздействием непрерывного информационного потока о несчастиях, войнах и тотальной несправедливости в мире, обрушившегося на головы своей паствы.
Лишь в самое последнее время была опубликована всего одна монография современного православного автора на эту тему на русском языке - к сожалению тиражом только 1000 экземпляров. Это книга православного протоиерея Генриха (Геннадия) Фаста "Толкование на книгу пророка Аввакума или Опыт библейской теодицеи". Этот монументальный труд написан очень честным человеком, не склонным к замалчиванию или затушёвыванию трудных и непонятных мест в библейских текстах. С немецкой основательностью и русской эмоциональностью автор пытается разобраться в столь неудобном для верующих вопросе - "как же случилось, что в творении Всемогущего, Святого Бога, имя Которому Любовь, имеются, и в таком количестве и изощренности, зло и страдания, несправедливость и боль?". Разбирая русский перевод книги апостола Аввакума буквально построчно, Фаст использует по мере необходимости текст оригинала, написанный на древнееврейском языке, привлекает к работе греческий перевод Семидесяти и современные переводы на немецкий язык. В конце этого основательного труда даны краткие, но весьма информативные, обзоры существующих на сегодня основных направлений богословской мысли по вопросам теодицеи.
Автор данного дознания попытается, опираясь на книгу протоиерея Фаста, разобраться в одном мучительном вопросе - почему до сих пор, невзирая на большое количество трудов по данной тематике, так и не удалось создать убедительную, логически непротиворечивую, систему теодицеи (богооправдания)? В чем основная причина неудач многих теологов по четкому формулированию своих аргументов? "Как оправдать Бога, если в сотворенном Им мире так много зла? Где Логос, где смысл, если в мире так много бессмыслицы?.. Как оправдать безразличие неба в водовороте зла на земле? Нам, христианам, ясно, что Бог оправдывает нас, но как оправдать Бога?.. Жесткие, жесткие вопросы. Где же Отвечающий?..".
Молчание и безразличие Неба - вот основной факт, с которым неизбежно сталкивается мятущиеся душа и ум верующего в попытке получить хоть какое-то объяснение, если конечно он ещё не полностью заглушил свою совесть грудой цитат из массы апологетических брошюр. Этот вопрос прямо рвется из уст пророка Аввакума: "Доколе, Яхве, я буду взывать, и Ты не слышишь, буду вопиять Тебе о насилии, и Ты не спасаешь?" (Авв. 1: 2). Косвенно об этом же свидетельствует воспоминание митрополита Антония Сурожского. Он рассказывает об интересном факте "убедительного" ответа Бога одной интеллигентной иудейке, тоже задававшей Богу и своим маститым православным друзьям вопросы о преуспевании ЗЛА в реальной жизни и отсутствии должной реакции со стороны небес. Не взирая на стандартную догматическую отговорку: "спроси у Бога и ответ не заставит себя ждать", никаких ответов женщина не получила. Да и сам митрополит не был в состоянии дать ей вразумительный ответ.
Но однажды митрополит Антоний встречает эту женщину, в которой что-то явно радикально изменилось - настолько её облик свидетельствовал о глубоком моральном умиротворении и успокоении духа. На вопрос митрополита, удалось ли ей получить ответы на мучавшие её вопросы, молодая женщина радостно ответила, что после того как она получила крещение и стала христианкой, все вопросы сами собой отпали. Она сказала "почти беззаботно - да нет, ничего такого я не узнала по их поводу, просто их больше нет!". Отсюда можно сделать вывод - радость, переживаемая неофитами, на время убирает из их поля зрения все вопросы. Но лишь на время - жизнь окружающих людей, да и своя собственная, неизбежно поставит эти "проклятые" вопросы богооправдания вновь. Сложные теологические тупики и проблемы от временного состояния эйфории неофитов никуда не исчезают. Перед ними опять встанет железобетонная стена отсутствия вразумительного ответа со стороны небес на два вопроса, о которую сотни богословов рискуют разбить свой лоб:
"Вопрос первый: Бог, всё сотворивший, сотворивший мир с грехом, попускает зло, или даже содействует злу. Где же Его святость?
Вопрос второй: где всеведение и всемогущество Божие, то есть Его величие, если сотворен мир, в котором есть зло?".
Отсутствие четкого, логически непротиворечивого, объяснения нестыковки жестокостей реальной жизни и многих ветхозаветных эпизодов с, впитанными нами с молоком матери, каноническими представлениями о долженствующих качествах Бога иногда приводит к личностному краху даже очень верующих людей. Протоиерей Фаст приводит пример жизненной истории одной верующей женщины - дочери православного священника, которая в молодости желала стать монахиней, но в силу ряда жизненных обстоятельств вышла замуж за вдовца с детьми и потом ещё семерых своих родила. Несомненно, это была героическая, широчайшей души, русская женщина. Её отец-священник был арестован НКВД и погиб в Соловецком лагере, а муж от тягот жизни сбежал от семьи, оставив бедную женщину с детьми на руках. Процесс несчастий лишь набирал обороты, по сути воспроизводя в нашем недавнем прошлом весь тягостный ритуал унижения праведного Иова. Старший сын, желавший хоть как-то помочь голодающей семье, был арестован за сбор оставшихся колосков на поле. Другой сын случайно застрелил свою сестренку из отцовского ружья. Несчастная женщина непрестанно молила Бога, прося у Него облегчения участи своей семьи. Но на молитвы не было никакого ответа. Шло время, и вера оставила эту простую православную женщину - она собрала все свои иконы и молча спустила их по течению Енисея-реки. Без проклятий небесам, без слез. Она убедилась в тщетности ожидания реальной помощи небес в нужный момент - её семью больше не утешало догматическое обещание райской жизни в неопределенно отдаленном будущем. Как остроумно подмечено в русской пословице - "дорогА ложка к обеду". Неужели молитвы несчастной женщины и судьбы её детей не тронули Бога?
-- Догматы рушатся под шквалом свинца - реальность всегда вносит свои коррективы в идеологически-теологические аксиомы.
На протяжении всей книги Фаста проходит одна небольшая сюжетная ниточка из недавней советской истории, описанная писателем Виктором Астафьевым, который в 1944 году, будучи еще совсем молодым солдатом, форсировал с двадцатью пятью тысячами таких же молодых ребят Днепр. "Через кромешный ад смешавшийся с мраком ночного неба и вскипавшей от пуль губительной воды прошла одна тысяча. Через десятилетия он в страшных словах и красках опишет все это в романе "Прокляты и убиты". А тогда, оказавшись одним их двадцати пяти, достигших другого берега, взглянув на небо, он понял, что там никого нет. Бога нет. Нет разумной силы, управляющей миром и людьми. Происходящее в мире разумному объяснению не подлежит. Мир и человеческая жизнь, а хуже смерть - дело стихии и случая". Всем известна поговорка "В окопах не бывает атеистов", но реальная жизнь свидетельствует о другом: перед форсированием Днепра группировкой советских войск все солдаты уповали на милость Бога - в этот момент среди них почти не было атеистов. Но наблюдая гибель 96% наступающих ребят (24 000 человек), оставшаяся тысяча вышла на другой берег Днепра атеистами или потерявшими рассудок людьми. Для них догматы рухнули под шквалом свинца.
