— Китнисс, — прошептал он, лицо его исказилось отчаянием.

Как я могла устоять? И я позволила ему себя раздеть. Его глаза округлились, когда он увидел дорожку из укусов и засосов на моей коже. Он скользнул по ним взглядом, расстегивая ремень на моих брюках, и я вздрогнула, когда они соскользнули вниз. Отступив назад, он обозрел мое туловище, обошел меня по кругу, разглядывая мои бедра, следы укусов и синяки. И выражение боли на его лице меня просто уничтожило.

— Пит, это ничего… — начала я, но он посмотрел на меня таким горьким и решительным взглядом, что я умолкла.

— Нет, Китнисс, отнюдь! Я не помню, как я это сделал, — сказал он, запуская обе руки себе в волосы.

— Ты не помнишь прошлую ночь? — спросила я, запахивая блузку. — Когда я попросила тебя остановиться, ты взял себя в руки, снова стал собой.

Он нежно придерживал меня за плечи, но в его расширившихся глазах плескалась паника.

— Мы больше не можем играть в эти игры. Со мной что-то не так. Клянусь, я не помню, как делал это с тобой, — у меня из легких от этих слов вышел весь воздух без остатка. — Только смутный образ, как будто все было во сне, что мы были вместе, и это было невероятно, как всегда, но не это, — и он замкнулся, потерялся в своих воспоминаниях.

Вот тут-то я испугалась.

— Ты не помнишь, как разбудил меня? Как целовал меня? — мне хотелось еще спросить, помнит ли он наш необузданный секс, но этот вопрос так и повис в воздухе.

- Нет. Не помню, — его руки бессильно упали, как будто он сдался. — Первое, что я помню из сегодняшнего утра, что я звонил Доктору Аврелию, как и собирался с самого начала.

Я задрожала от мысли, что настоящий Пит, его сознание, вовсе и не присутствовали сегодня ночью в нашей постели, и целый выводок грязных мыслей принялся от этого роиться у меня в мозгу. Его состояние ухудшилось, а я даже не смогла этого распознать, когда мы были вместе. Вместо этого я снова просчиталась, дала пищу пламени, которое, как я думала под контролем, тогда как оно могло запросто спалить нас обоих дотла.

Из глубокой задумчивости меня вырвал скрип распахнувшейся створки шкафа. И мне вдруг вспомнился тот день, когда он уже чуть было не ушел от меня, и на меня снова накатила безумная паника. Я ринулась его остановить, но чуть не упала, споткнувшись о свои спущенные на бедра штаны. Подтянув их, я тут же бросилась к Питу, который забрал с полки стопку своих пижам.

— Куда ты собрался? — спросила я, мой голос задрожал.

— В гостевую комнату. И я хочу, чтобы ты заперла эту дверь, слышишь? Я больше не дам ему шансов, — сказал он, направляясь к выходу из спальни.

— Ты снова все преувеличиваешь! Пожалуйста, ты же знаешь, я не могу спать без тебя, — захныкала я, еще больше себя ненавидя оттого, что не могу скрыть то, как сильно я в нем нуждаюсь.

Он притянул меня к себе и обнял.

— Нам нужно поступить в данном случае зрело. Я не хочу проснуться рядом с твоим трупом. — я так и подскочила, представив это себе, и он обхватил меня еще сильнее, а потом посмотрел на меня сверху-вниз. — Я тоже не хочу расставаться с тобой ни на секунду. Я уже говорил тебе — даже если я самый паршивый для тебя вариант, я все равно не могу заставить себя держаться подальше, — он глубоко вздохнул, как будто боролся сам с собой. — Но я болен и нужно дождаться, пока мне полегчает. Только сегодня, пока я не поговорю с Доктором Аврелием, — он поцеловал меня в макушку. — Пожалуйста, не усложняй мою и без того нелегкую задачу. Мне и так нелегко, почти что невозможно это сделать.

— Разве у меня нет права голоса? — спросила я, уже зная, что он ответит.

— Не в этот раз, — сказал он и погладил меня по щеке, прежде чем отпустить. — Запрись и не открывай на при каких обстоятельствах! — сказал он безапелляционно, прежде чем закрыть за собой дверь.

Минуту я так и стояла в растерянности, тупо пялясь на закрытую дверь, как будто она могла выдать мне дополнительные инструкции что мне делать дальше. Но в конце концов я пошла и помылась, натянула ночную рубашку и легла, как делала это каждый вечер, и даже заснула, и мне приснилось как некое существо с лицом Пита рвало меня на части, пока от меня совсем ничего не осталось.

***

Когда я открыла глаза, я изумилась, поняв, что в окно уже во всю льется утренний свет. Но вокруг стояла тишина, все было таким мирным. Я резко села и инстинктивно потянулась к другой стороне кровати, но Пита там, само собой, не оказалось. Взглянув на циферблат будильника, я поняла, что уже позднее утро. И первое, о чем не подумалось — мы опоздали с открытием пекарни. Вскочив с кровати, я тут же оделась, вихрем слетела вниз по лестнице, но сразу притормозила, завидев Пита, сидевшего на стуле за кухонным столом, погруженного в чтение газеты и прихлебывающего свой чай.

— Пекарня? — спросила я, задыхаясь.

— Астер открыл ее сегодня вместо меня и позвал кузена, чтобы тот помог развозить заказы по домам. У нас сегодня частичный выходной, — сказал он, оторвавшись от чтения и опуская газету. Я подошла к нему, и он обвил меня руками, — Это было важнее.

— Ты уже звонил Доктору Аврелию? — спросила я.

Он кивнул где-то в районе моего живота.

— И что он сказал? — меня не терпелось услышать ответ.

— Много всего. Или, по крайней мере, я много чего сказал. Присядь, — он принес мне чашку и налил в нее чаю. — Нам будет полезно какое-то время поспать отдельно друг от друга. — он теребил ложку, которая лежала рядом с его чашкой чаю, нервно елозя ею по столу. — Я совершенно иррациональным образом переживаю из-за Гейла с тех самых пор, как услышал, что он приедет, — я хотела его перебить, но он жестом меня остановил. — Когда я говорю «иррациональным образом», я имею ввиду «потому-что-Капитолий-промыл-мне мозги». То есть у меня и правда нет реальных оснований испытывать то, что я испытываю, кроме воздействия яда ос-убийц и моих очень давних метаний. И мне очень жаль.

— Знаю, все нормально, — поспешила я его заверить, тихонько пристраиваясь у него на коленях. Мои бедра уже саднило далеко не так чувствительно, как накануне.

— Нет, все еще нет, Китнисс. Я все еще опасен. Становится только хуже, когда я стараюсь подавить в себе переживания, они выливаются в такие вот недоприступы, и ты в итоге пожала их плоды. Я очень старался не беспокоить тебя своими сомнениями, — Пит потряс головой, и его уже слишком длинные светлые волосы упали на лоб. — И он предложил пока просто выждать и понаблюдать, будут ли улучшения, прежде чем еще что-либо предпринять в плане лечения.

Я кивнула, просто наслаждаясь его близостью. После одинокой, беспокойной ночи было таким облегчением снова ощутить его рядом.

— Я все еще считаю, что мы не должны спать отдельно, — проворчала я.

— Да, это отстой, вот уж точно, — сказал он. — Но это временно, вот увидишь.

И я очень надеялась, что для нашего общего блага он окажется прав.

***

Весна в этом году не спешила вступать в свои права, что было отнюдь не на руку новому правительству, которое все еще не могло обогреть в зимний холод всех страждущих в большой измученной войной стране. Скорый визит Гейла заставлял меня взглянуть на окружающий мир шире, улавливать то, что носилось в воздухе и намного больше думать о том, что в Панеме все еще продолжаются политические споры, интриги, борьба за власть, и об этом даже говорят по телевизору. Учитывая, что капитолийцы в принципе не были склонны вникать во что-либо глубоко, это уж само по себе было прогрессом. Я даже видела как молодые журналисты проводят в эфире панельную дискуссию, своего рода дебаты, обсуждая, как же общество в свое время допустило полнейшую вседозволенность власти, в результате которой появились Голодные Игры. Но большинство средств массовой информации не особенно много освещало подобные вопросы. Ясно ведь, что нынешнее поколение взрослых – тех, кто большую часть жизни прожил при Играх, смотрел и поощрял — не стремилось бесконечно посыпать голову пеплом и брать на себя вину за все зверства, что творилось в последние три четверти века. Хотя им бы и следовало это сделать.