У меня перехватило дыхание, когда он потянулся вниз и ущипнул мой клитор. Не погладил круговым движением, не потер его, а умудрился схватить этот крошечный комочек нервных окончаний большим и указательным пальцами и именно что ущипнуть. Улыбка на его лице, когда я заорала от равно сладострастного и болезненного ощущения, выражала одну беспримесную похоть, и я вскоре кончила так сильно, что позабыла и о его охморе, и о его глазах, и о Гейле, потерявшись в жестоких корчах освобождения, спусковым крючком которого стало его такое вот со мною обращение. Я развалилась на кусочки в результате его агрессии и, что самое ужасное, наслаждалась каждой секундой происходящего.

- Пит! — кричала я снова и снова, и он, в конце концов, выпустил мои руки, чтобы обрести рычаг, который был ему нужен, чтобы бешено молотя по мне бедрами, закончить то, что он начал. Я подумывала о том, чтобы сбежать, начать сопротивляться, но мое тело меня предало, и я не просто не вырывалась, но даже упивалась его над собою властью, полным господством. И я все еще пытаясь решить для себя, что же это все говорит обо мне, что это говорит о нас обоих, позволила ему заездить себя до следующего дикого оргазма, в который мы рухнули вместе, свалившись в безумную кучу от изнеможения. Пит лежал рядом, тяжело дыша мне в плечо, его кожа вся блестела от пота. Когда я повернулась к нему лицом, он взглянул на меня полусонно, и взгляд его сверкнул прежней, небесной синевой, прежде чем его веки затрепетали, сомкнулись, и он погрузился в сон.

Я лежала в постели совершенно ошеломленная, пытаясь осмыслить что же только что между нами произошло.

***

Когда он проснулся на исходе утра, я уже хлопотала внизу, приняв душ и натянув на себя теплый свитер и штаны. Растопила камин в гостиной, чтобы выгнать из дома промозглый холод, и принялась крошить сосиски и колоть яйца на шипящую маслом сковороду. Я могла бы просто включить обогреватель, но даже сейчас не вполне доверяла тем хитроумным устройствам, создающим комфорт, которыми напичкал дом Капитолий, не желая от них полностью зависеть. В любом случае, треск горящих поленьев успокаивал мои растрепанные нервы, и мысли носились в моей голове по кругу, со скоростью штормового ветра, но найти ответа на свои вопросы я так и не могла. Вскоре я услышала, как наверху шумно завозился Пит, и я чуть было не выронила чашку, которую держала в руках. Схватившись за край столешницы, я шумно втянула в себя воздух. Пит не давал мне повода себя опасаться. Он был лишь немного более… пылким, наверное, … чем обычно, но он не причинил мне боли, во всяком случае не так, чтобы я стала возражать.

Я пыталась уговорить себя не поддаваться панике, рассматривать ситуацию такой, какая она есть, но, когда он появился на пороге кухни, голова его была виновато опущена. Ему было стыдно. Моё беспокойство тут же забылось, я покачала головой и решительно шагнула к нему. Он стал бы терзаться еще больше, заметь он мой невольный страх, так что я бросилась к нему, раскрыв объятья, и обхватила за шею. Такой уж была теперь наша с ним реальность, и мне пришлось активно соображать, как жить в ней дальше.

— Китнисс, — простонал он, прижимая меня к себе.

— Что такое? — замурчала я ему на ухо. — Что не так?

— Прошлой ночью… — выдавил он.

— Все было удивительно, — вздохнула я, потому что так оно и было. Именно такой она и была. В извращенном, нездоровом смысле, от этого срывало крышу и болело все тело, ведь он меня здорово измочалил, но меня одолевало чувство, что мне подходит то, что творилось между нами. Хотя в нашем сексе и была сегодня тьма противоречий.

— Я тебя ударил, — сказал он.

— Да, несколько раз.

— Я так приревновал… — сказал он мне куда-то в волосы.

— Знаю, — я отстранилась, чтобы взглянуть на него. — Но тебе не следовало этого делать. Я люблю только тебя.

Руки Пит бессильно упали, как плети.

— Умом я это понимаю, — он постучал пальцем себя по голове. — тут никаких вопросов. Но здесь, — и он указал на сердце. — все по-другому. Там, в Капитолии, они такое делали, такое мне показывали… — он вздрогнул, и мое сердце облилось кровью оттого, что он из-за меня перенес. — Стоит мне только вообразить, что он может явиться и уговорить тебя вернуться к нему…

— Этого не будет! — воскликнула я.

— Я знаю! — ответил Пит с тем же ожесточением. — Но я не могу убедить в этом некоторую часть своего сознания.

Мне оставалось лишь со вздохом отправить этот момент в категорию других неразрешенных вопросов моей жизни, и вместо того, чтобы ломать над ним голову дальше, заняться завтраком. Пока мы ели, я смогла наконец произнести вслух то, что не давало мне покоя.

— Прошлой ночью было хорошо. Более чем. Но мне нужно знать, что ты держишь себя в руках, что ты — все еще ты, даже если тебя куда-то заносит. Если это происходит, ты должен меня предупредить. И только на таких условиях то, что было прошлой ночью, может снова повториться, потому что я знаю, что ты был где-то там… — я вздрогнула при этой мысли. — Думаешь, это возможно?

Пит посмотрел на меня с восхищением.

— Тебе это понравилось, да? Тебе нравится, когда я с тобой бываю грубым, — он усмехнулся, и мне захотелось стереть эту самодовольную улыбочку с его лица.

Но вместо этого я невольно испытала возбуждение, что окончательно вывело меня из себя.

— А ты нет? — выпалила я в ответ.

— Да, — прошептал он. — Очень. Больше, чем я мог предположить.

Я опустила глаза в тарелку, не жалея продолжать этот разговор, потому что он явно заметил мое волнение и я чувствовала себя по-дурацки оттого, что все это меня так распалило.

— Это мне не впервой. Но прошлой ночью ты был сам не свой, вообще не ты… — мне вспомнились его огромные темные зрачки и притаившаяся в них порочность.

Пит кивнул.

— Ночью я и был, и не был самим собой. Я понимал, что происходит, и мог это контролировать, но импульсы приходили откуда-то извне, — сказал он.

— Мне просто нужно чувствовать себя в безопасности. В противном случае, мне совсем не по себе, — прошептала я. — Это случилось из-за Гейла, а не потому что ты собирался насладиться такими вот вещами, — мой голос сломался, от чего я еще сильнее почувствовала себя не в своей тарелке. — Мне нужно чувствовать себя защищенной, Пит.

Он оказался рядом даже прежде, чем у меня с губ слетело последнее слово. И опустился возле меня на колени.

— Никогда не допущу, чтобы ты была в опасности, клянусь. Ты мне доверяешь? — спросил он, нежно касаясь моей щеки.

Я кивнула, он заключил меня в объятья, и на этом беседа и впрямь была окончена.

***

В тот вечер я пошла и позвонила матери. Мы уже давненько с ней не разговаривали: мне не хотелось говорить о Прим, а ей — напротив. Такие разговоры затягивали меня в яму темной тоски, откуда мне было невыносимо тяжко потом выбираться.

Так что, когда она ответила, и мы обменялись первыми приветствиями, я сразу перешла к делу.

— Зачем ты рассказала Хейзел о том, что мы с Питом обручились? — строго спросила я.

На пару мгновений повисла тишина, и лишь потом она ответила вопросом на вопрос:

— А почему это надо было держать в секрете?

— Потому, что я не хочу, чтобы об этом пронюхали в Капитолии, и здесь принялись сновать репортеры, как это было на открытии пекарни! — выплюнула я с заметным раздражением.

— Ну, Хейзел — не сплетница, — принялась защищаться она.

— Хейзел — мать Гейла, и она всем делится с сыном! А он — в правительстве, мам! — отрезала я, — И теперь он едет сюда.

Снова повисла тишина. Это же надо, отчего она не думает о последствиях, когда нужно, а не тогда, когда уже слишком поздно?

— Мне так жаль. Я не подумала, что она может ему рассказать, — прошептала она.

— Ты не подумала? — парировала я язвительно, обхватив голову руками. — А она вот сказала, так что спасибо.

— И как там Пит? — спросила она.

— Он в порядке, — сказала я как отрезала. — Но не благодаря тебе. В следующий раз делай, пожалуйста, делай то, что тебя просили! Мы пока еще даже дату не назначили. Ладно?