- Покажись, кто бы ты ни был, - процедила сквозь зубы Даэн, и Мара ощутила ее ярость так остро, словно собственную. Пламя на ладони ведьмы полыхнуло ярче – энергии проснулись, почуяв родственную силу. Возможно, это было даже к лучшему: удерживать искры стало гораздо проще. Мара развернула плечи, отыскивая в груди точку пустоты, такую родную и теплую, и все тело тут же стало легким, а сердце успокоилось. Теперь-то поглядим, кто кого.
Смешок повторился, и Маре на миг почудилось, будто в темноте провала показалось чье-то лицо – а затем дымка хлынула на траву из мглы, словно хищное животное, выбирающееся из норы. Серые нити свивались с черными, и прямо из воздуха вырастало существо, к которому льнула темнота. Туманный контур обрастал плотью, и вскоре перед ними, чуть покачиваясь, стоял дикий – таких ведьма еще не видела. Весь словно из паутины, не похожий на немертов и тех, кто пробудился от их прикосновения, дух как-то совершенно по-девичьи склонил голову к плечу и взглянул на них из-под длинных седых ресниц, припорошенных пеплом.
Так кто же тут так хотел меня увидеть? Вот она я, пришла. Кто? Может быть, ты?
Черты лица духа постоянно менялись – и каждый из его ликов был страшен. Пугал он не обликом, нет – чем-то другим, что заставляет зверей в страхе бежать прочь от беды. Дух сделал шаг вперед, глядя на Меред, и его волосы-паутинки колыхнулись, рассыпаясь плащом за его спиной. Сейчас лицо его было мужским, безжизненным и пустым, и серых губ он не разомкнул, когда его голос вновь зазвучал в тишине Мертволесья.
Так ты?
Тонкая ладонь взлетела, словно призрачная птичка, к Меред, но девушка не шевельнулась – дух был еще далеко.
А может быть, ты?
Взгляд существа двумя кинжалами впился в Мару. За одно мгновение черты его лица снова исказились, и ведьма ощутила что-то, отдаленно напоминающее страх. Где-то она видела эти темные змеиные глаза, тонкие алые губы, сомкнутые в полубезумной ухмылке, и черную прядь, змеящуюся вниз по белой шее. Даэн рядом с ведьмой тихо ругнулась, и существо перевело взгляд на нее. Его улыбка стала пугающе-радостной, словно дух узнал старую знакомую.
Или ты? Вернешь долг?
Даэн лишь чуть отвела назад правое Крыло – и только. Дух рассмеялся, откидывая голову назад, и смоляной локон вновь стал серебристым, спускающимся до самой земли, паутинным. Атеа прорычала сквозь зубы, не спуская с него глаз:
- Кто ты такой? Паук?
Дух лениво развернулся к ней – медленно, почти скучающе. Морщины тут же прорезали молодое девичье лицо, а глазницы залила темнота.
Я знаю этот голос. Это ты хотела на моих костях сплясать, маленькая пташка?
Атеа чуть приподняла верхнюю губу, скалясь, словно дикое животное.
- Ты не ответил мне. А негоже задавать вопрос, не уважив собеседника.
Дух картинно прижал ладони к губам и покачал головой.
Ах, прости меня, светлая госпожа!.. И впрямь, негоже. Исправляюсь: я – скаах. Та, что несет твою смерть.
Мара вздрогнула, глядя, как дух, путая пальцы в паутине своих волос, отводит руки в стороны и кланяется, не опуская головы. Скаах, создания из страшных сказок, считались давным-давно ушедшими – как и немерты-«пауки», и еще с десяток темных духов. Сказки обращались реальностью, и от этого было не по себе.
Эти духи были неуловимы, и ранить их железом мог только самый искусный воин. Они в совершенстве умели управлять темными энергиями, выхватывая нужные ниточки из сердца искорки и делая ее марионеткой. Даже свет скаах могли превратить в оружие, даже воздух, даже капельки воды… Никто не знал их истинного облика – скаах обращались самым темным, что только было в мире. И сейчас это существо стояло перед ними, и Мара чувствовала, как легко и быстро оно стягивает к своим ладоням смертоносные энергии. Пламя на ее руке дрогнуло, но усилием воли ведьма удержала его на своей ладони. Дух перевел на нее темный взгляд, и женщина с глазами змеи снова смотрела с его лица на Мару.
Ух ты. Гляди-ка, хозяйка – здесь у нас сокровище, драгоценный камешек…
Мара вздрогнула. Существо будто прислушивалось к чему-то, что могло слышать лишь оно, а затем снова оскалилось.
Это будет славный танец, хозяйка. Я поднесу ее к твоим ногам.
Не слушать. Темная тревога, поселившаяся в сердце, гасила ее силы, и Мара вновь отбросила ее, концентрируясь на огне в своих руках. Точка тишины в груди стала тяжелой, пульсируя и посылая мощные толчки внутри ее тела, и ведьма отдалась ей, позволяя пустоте раскрыться в каждой частичке. Пространство опасно дрожало и размывалось на острой тонкой грани, за которой не было ничего, и ныне она балансировала на этом лезвии, молясь духам о том, чтоб не упасть. Глаза скаах напротив напоминали две разверзнутые могилы, а ее волосы – саван, и Мара не могла и мысли допустить, чтоб это существо отняло у нее жизнь.
Даэн, словно ощутив что-то, шагнула в сторону, и Мара тут же воспользовалась этим, ударив существо огнем. То лишь хохотнуло – а в следующий миг исчезло, растаяло дымом, будто и не было его, успев перед этим направить на ведьму волну темной энергии. Мара среагировала мгновенно, поднимая стену силы прямо перед собой, заслоняющую ее и Птиц, и сияющая пелена приняла удар на себя. Темные молнии разошлись по мягкой колеблющейся поверхности трещинами, и энергия рассыпалась на тысячи искорок. А скаах вновь свилась прямо из воздуха, прямо перед Даэн, и ударила снова. Птица сделала шаг вперед, наотмашь рубя Крылом по диагонали, целясь в грудь духу. Мара же приняла мертвую энергию, сплетенную в черный жгут и с немыслимой скоростью летящую к ним, буквально в нескольких сантиметрах от себя. Еще чуть-чуть – и темнота вонзилась бы в нее, и тогда уже никакие молитвы ей не помогли бы.
Меред и Атеа стремительно ударили, как одна, одновременно и резко – но по-разному. Скаах, подавшись вперед и подныривая под лезвие Даэн, разгадала их маневр и снова исчезла, и посланный Марой вдогонку ей свет рассыпался золотыми бликами, так и не найдя цели.
Секунды растянулись в годы. Скаах собирала сгустки тьмы играючи, с немыслимой скоростью швыряя их в Мару и Птиц, и ведьма едва успевала творить щит, отбивая ее удары. О том, чтоб бить самой, речи уже и не шло – достать духа пытались Танцующие, и все попытки были напрасными. Ведьма чувствовала, что каждый щит отнимает у нее силы, по крупице – но и пустыня собиралась по песчинке… Так она совсем изведет меня. Улыбка не сходила с лица скаах, и в ней Мара видела смерть. Соображай, глупая! Соображай немедля! Это – лишь капля того, против чего тебе доведется выйти. Если не поймешь, как победить ее – умрешь здесь и сейчас.
Бессмертный был с ней, в ней, рядом, и Мара всей собой просила его: пожалуйста! Покажи мне, прошу, помоги мне! В какой-то момент что-то незримо изменилось в ней – будто бы время вокруг замедлилось еще сильнее, и она даже уличила секунду для того, чтоб удержать защитное поле и одновременно с тем создать колючий клубок светлой энергии. Впрочем, тот вновь не задел скаах, и дух исчез, чтоб в следующий миг появиться за спиной Мары, на расстоянии протянутой руки. Ведьма поняла, что не успеет ни обернуться, ни расширить щит так, чтоб укрыть им себя – последний раз она создала его лишь над Птицами, сохраняя побольше сил для борьбы. Это ее и сгубило.
В тот самый миг, когда острые нити холодной темноты коснулись ее плоти, прошивая насквозь и вцепляясь намертво, Мара вдруг ощутила в собственной груди солнце. В тяжелой пустоте, заполнившей ее до края, горела огненная точка, мельче песчинки, мельче василькового семечка – и ведьма осторожно коснулась ее, не совсем понимая, что делает: раньше ничего подобного она не ощущала. Горячая точка отозвалась на ее касание взрывом невероятной силы, растекаясь жидким огнем по венам и устремляясь к скаах по черным жгутам, которыми дух жалил ведьму. Существо не успело ничего понять – Мара почувствовала, как позвоночник прошивает горячая огненная стрела, как тело изгибается от силы, пронзающей ее, а в следующий миг волна света вышла за пределы ее самой. Скаах завопила, пронзенная тысячами стрел, и разом выпустила из тонких рук черные энергии. Мара не видела ее, но того и не нужно было: она знала – прямо сейчас дух обращается дымом и пеплом. Свет, разошедшийся от нее лучами, вновь сжался, возвращаясь в тело и вновь превращаясь в крохотную, практически незаметную звездочку в пустоте, а затем Мара, дрожа от невероятной силы, обернулась.
