Воцарилась тишина – долгая, словно время, плавящееся воском на свече. Вокруг них на десятки верст расстилалась безмолвная долина, укрытая снегами, а они, две одинокие фигурки, застыли где-то меж небом и землей, в крохотном домике у подножия сонных холмов. Летом в этой лачуге отдыхали пастухи – да и простые путники, что не сумели найти иного ночлега. Здесь пахло сухими травами, полынью и васильками, клеверным цветом и старой шерстью. Мебели в домике почти и не было – разве что глинобитная небольшая печурка, полка с колотой посудой да длинная лавка у окна. Одеяла они настелили прямо на пол, поближе к теплому боку печи, и холод здесь не мог добраться до них. Ночь загнала их сюда – хотя Даэн и утверждала, что до высшего города первой провинции Эллоина осталось совсем немного. Но Мара больше физически не могла идти – сны измотали ее до такой степени, что даже днем предательская слабость путалась в ногах, и их скорость значительно снизилась. Когда медная монетка солнца медленно начала клониться к линии горизонта, ведьма окончательно поняла, что дальше идти попросту не сможет. Даэн некоторое время еще пыталась поддерживать ее под руки и уговаривала идти дальше, однако в какой-то момент ноги Мары подломились, и она едва не упала в снег. Коршун буквально на руках внесла ее в пастуший домик, где ведьма наконец сумела уснуть – ненадолго, до того самого момента, пока женщина с глазами змеи не проникла в те сны.
Мара ощущала себя пустой – болезненно-пустой, неправильно и искривлено. Не так, как бывало, когда Бессмертный глядел на мир сквозь нее и прорастал васильковой звездочкой сквозь ее сердце. Даэн смотрела на нее внимательно, и на донышке ее глаз, у самого края черного, как ночь, зрачка дробилась на мелкие капельки смола, напоенная солнцем.
- Я представляю, - тихо выдохнула Коршун, осторожно прижимая к губам холодные руки Мары, - И представляю, насколько тебе тяжело противостоять ей. Но ты справишься – я знаю это. По-другому просто не может быть. Если нужно – за меня держись и все, что нужно, бери. Все мои силы. Я здесь, я с тобой.
Ведьма не слышала ее – ей казалось, что какая-то странная, темная сила оплетает ее паучьей сетью, заставляя думать совсем иначе.
- Даэн, я так устала.
- Знаю, - она притянула к себе Мару, обнимая ее крепче и легонько целуя влажный висок женщины, - Потерпи. Это невообразимо сложно – но потерпи. Не верь ей. Она лжет тебе для того, чтобы ты сдалась, - голос ее стал жестким, словно металл, словно вековой базальт на склонах Гряды Эльги, - Не сдавайся.
- Никто не говорит о том, что я сдаюсь, - тихо ответила ей Мара, - Просто… Даэн, я – всего лишь земная женщина. Я не умею держать в руках меч, не умею сражаться. Даже жить как все – не умею. Все, что есть у меня – мой лес да травы под потолком, а больше ничего мне не было дано. Ни воли твоей, ни твоих сил.
С каждым сказанным словом она ощущала, как они тяжелеют на губах, становясь почти осязаемыми, горькими, как волчья ягода. Ведьма знала, что это все – ложь, что говорить это не нужно, но ничего не могла с собой поделать. Усталость и страх навалились на нее тяжелой сетью, и ныне ей нужно было выговориться, чтоб эта сеть не раздавила ее совсем, впаяв в мерзлую землю уснувшего мира.
- Сначала я думала, что все будет хорошо… - она опустила голову на плечо Даэн, вдыхая ее запах. Пожалуй, только за нее – за свою женщину – она еще готова была держаться, - Думала, что там, в Мертволесье, поняла, что нужно делать. Но все не так. Все не так, Даэн. С каждым нашим шагом, с каждой пройденной верстой я все чаще начинаю думать о том, что делаю все неправильно. Не туда гляжу. Не туда иду. Не то делаю. Столица Эллоина находится в сотне верст отсюда, и дойти до нее мы не успеем – а в провинциях нас могут развернуть обратно. Каждый день я учусь работать с той силой, которая проснулась во мне – но это кажется мне ничтожной малостью… и я боюсь, что мои руки это оружие не удержат. Да что там… Я не знаю, как обращаться с этим даром – а в руках незнающего он становится лишь бесполезным осколком, а не мечом. И мне кажется, что все напрасно. Что мы просто не успеем. Что нас даже слушать никто не станет…
Она запнулась, бессильно опуская плечи. Внутри было больно – неужели все, что они делали, не стоило даже одной-единственной попытки? Неужели Бессмертный отвернулся от нее, если сейчас она чувствовала себя покинутой и одинокой, последней крупицей Его силы и воли, последней каплей росы, медленно уходящей в черную рыхлую землю? Да, рядом была Даэн – ее Даэн, женщина с глазами бога, но что-то уходило, что-то очень важное ускользало из рук Мары, и она не могла остановить этот поток, покидающий ее, казалось, навсегда. Наверное, так же ощущают себя рыбы, выброшенные на берег и глядящие, как волна возвращается в море, оставляя их умирать на песке, бить хвостом и задыхаться…
Даэн сжала ее пальцы крепче, заставив ее поднять взгляд. Лицо ее стало жестким, и почему-то Мара вздрогнула: там, в темной тягучей смоле ее радужек, медленно разгоралось золотое колесо из звезд и галактик, из сотен Вселенных и солнечных пылинок, пойманных в мелкие капли дождевой воды. Из глубокой бархатной темноты медленно выплывали эти звезды и миры, только что рожденные, ныне существующие и давно растворившиеся в пустоте времени. Мара смотрела и глаз не могла отвести, словно кролик, прикованный к одному месту взглядом змеи.
- Твой страх – лишь шепот тени. Прогони его. Немедленно прогони.
- Я не могу, - Мара мотнула головой, на миг отведя взгляд, - Я пытаюсь – но он приходит снова, сильнее с каждым разом. Я ничего не могу сделать. Это сильнее меня.
- Почему ты так решила? – Даэн приподняла ее подбородок, вновь вглядываясь в ее лицо, и что-то такое промелькнуло в ее глазах, что Мара ощутила, как сердце в груди мелко-мелко трепещет осиновым листком на ветру, - Почему ты решила, что имеешь право говорить так? Почему ты решила, что можешь позволить этой лжи сломить тебя?
Мара моргнула, недоверчиво глядя на нее: все ведь было не так, все было не… Птица, словно почувствовав ее сопротивление, продолжила, встряхивая ее.
- Ты говоришь, что у тебя ничего нет – и это не твои слова. Это – слова тех, кто хочет тебя убрать с дороги. Тех, кто никогда не поймет одну истину, которую рассказала мне ты же сама – моя Мара, моя ведьма, - она чуть заметно улыбнулась, - Моя Мара – та, что рассыпала из щедрых рук свет и ткала благость и исцеление. Та, что обращалась сиянием тысячи солнц, пронзая собой самую страшную темноту, та, что сражалась наравне со мной, та, что стояла плечом к плечу с нами.
Мара ощутила, как к горлу подкатывает ком, и становится еще тяжелее. Слова Даэн звенели в тишине крохотного путевого домика, в котором они оказались по воле случая, и что-то в ведьме противилось тому, что сейчас говорила Птица. Словно существо, оплетшее ее невидимыми нитями, прижалось к ней сейчас, пытаясь врасти под кожу и слиться с ней, и оно кричало: нет, нет, нет. Она лжет, все ее слова – лишь попытка успокоить тебя и утешить, и завтра все будет только хуже. Завтра, когда вы придете ко двору провинции, вас никто и слушать не станет, и весь ваш путь будет бессмысленным, и ты знаешь это, ведьма Гарварнского леса. Знаешь. И Мара прекрасно понимала, что это на самом деле не ее мысли. Не ее.
- Моя Мара, - продолжила Даэн, садясь прямо напротив нее и впиваясь взглядом в ее лицо, - Однажды сказала мне, что все, что у нас есть – лишь Любовь и Пустота. И тебе даровано и то, и другое. Твой Бог в тебе поет и звучит самой чистой нотой, единой гармонией всего мира, великой песней – так пой вместе с ним. Звучи. Лети. Лети так высоко, насколько это возможно – и еще выше. Стремись вверх, будь с Ним, будь Его частью, которой ты всегда и была. Все есть твой Бессмертный, и ты – тоже Он. Встань и сражайся. Какая разница, сколько сил нам противопоставят, если с тобой – величайшая сила, что только может быть под солнцем?
- Я не знаю, как… - залепетала Мара, отстраненно понимая, что это звучит совсем по-детски – но что-то внутри нее отчаянно цеплялось за эту усталость и бессилие, словно оно могло что-то оправдать. Словно проще было оставить все и плыть по течению, дожидаясь того часа, когда неотвратимое сомнет их, поглотит и сотрет в пыль и звездный песок, из которого потом будут рождены новые миры – потому что так было всегда. Потому что молча ждать своей судьбы было гораздо проще, чем встать в полный рост и один-единственный раз сказать твердое «нет».
