– Пошто твой пес на тропе гадит?! – еще строже вопросил Леший.

– Ты чо, мужик, охренел? – продолжая выражать взглядом непонимание, хозяин пса собрал цепь втрое и хлестанул получившейся плеткой себя по икре.

– Не называй меня мужиком, – потребовал Леший. – Леха – имя мое.

– Юра, что тут случилось? – от ближайшего крыльца к ним спешила стройная высокая девица в обычной для здешних земель одежке: узких черных портках и голубой рубахе, бесстыдно обтягивающей высокую девичью грудь.

– Опять на нашего Джоника наезжают, – обиженным тоном пожаловался девице здоровяк.

– Чего-о? – с вызовом уставилась та на пришельца. – Что вас не устраивает, мужчина?

– Пошто пес на тропу людскую гадит? – несколько смутившись от созерцания обтянутых тонкой материей девичьих прелестей, повторил владыка.

– Гадит? – прищурившись, переспросила девица. – Это наша-то собачка гадит? Да какашки Джоника на газонах выглядят куда гармоничнее и естественнее, чем та гадость, которую разбрасываете вы!

– Я? – поднял брови Леший.

– Вы-вы, – кивнула девица. – Вам десяток шагов до урны сделать лень, забросали бычками все вокруг. Банки, бутылки, бумажки и прочее дерьмо кто разбрасывает? Собаки? А какого хрена вы вообще по газону топчетесь? Лень обойти по тротуару? Спешите? Дай вам волю, вы все газоны вытопчете и мусором завалите! Собаки вам мешают? Вам мозги собственные мешают!

Леший не понимал агрессии девицы, но каким-то чувством ощущал правоту ее слов. Отчего смутился еще больше.

Пес тем временем закончил свое дело, облегчено нарезал круг по траве, лишь после этого несколько раз шаркнул задними лапами, отдавая долг сохранившемуся инстинкту, требующему закопать следы жизнедеятельности, и только тут ощутил в общающемся с хозяевами человеке владыку. Подобострастно взвизгнув и завиляв крысиным хвостом с такой скоростью, что задние лапы едва касались земли, он подбежал к пришельцу и преданно уставился ему в глаза.

– Джоник, фу! – не поняла намерений питомца девица и, подбежав, схватила его за ошейник. – Юра, дай поводок!

Хозяева хозяевами, но зачем же мешать псу выказать преданность самому владыке? Питомец возмущенно рыкнул и для острастки клацнул мощными челюстями перед лицом девицы. Та испуганно шарахнулась от собаки, едва не шмякнувшись на задницу.

– Чо за хрень? – не понял пассажа Джоника здоровяк Юра и замахнулся на него сложенной втрое цепью.

Пес, в котором проснулся зверь, опередил хозяина, и его челюсти едва не сомкнулись на запястье мужика. Но вмешался Леший. Левой ладонью он шлепнул Джоника по лбу, сбив того наземь, а правой поймал цепь, сжав ее в кулаке с такой силой, что звенья сплавились в один бесформенный ком.

Мужик несколько секунд тупо пялился на исходящий жаром металлический комок, болтающийся на остатках зажатой в его руке цепи. Но вот жар дошел по звеньям до ладони, и здоровяк отбросил изувеченный поводок и затряс обожженной рукой, на которой начали вздуваться волдыри.

– Что с тобой, Юра? – подскочила к нему девица. В ее голосе сквозила паника.

Все четверо фигурантов не понимали, что происходит. Мужик с девкой переводили затравленные взгляды то на непонятного высокого блондина, то на взбунтовавшегося пса, то на дымящийся в траве кусок металла, в который превратился поводок Джоника. Джоник скулил у ног владыки, неистово желая хоть чем-то тому угодить. Леший клял себя за то, что опять вперся со своим поконом в чужой уклад. Проанализировав гневную речь девицы, он сделал вывод, что местному люду положено ходить по мощеным дорожкам. А чтобы отучить иных вытаптывать травку, местные псы гадят на вытоптанных в неположенных местах тропах. Теперь он глянул на четвероногую тварь даже с некоторым уважением – не всякий зверь додумается так хитро приучать людишек к порядку. А с виду мозгов не больше, чем у рыбы. Почуяв волну благорасположения, пес от счастья напустил под себя лужу.

– Каюсь пред вами, люди добрые, – переступив на мостовую и разведя руки, склонил голову Леший. – не по злому умыслу, а токма по дремучести своей нарушил ваш покон. Готов искупить вину златом али службой, какой посильной.

Про службу он сообразил в последний момент, помыслив, что ежели эта парочка возьмёт его в работники, то у него появится возможность через них скорее ознакомиться с реалиями здешних земель. Но те испуганно отступили от незнакомца, лишь со стороны казавшегося хрупким интеллигентишком, а когда подошел вплотную, то мало того, что оказался на голову выше, так еще и в плечах широк, и разведенные в стороны ладони не уступали размерами совковым лопатам.

– Пес же отныне будет служить вам обоим преданно, и от службы сей не отвлечь его даже течной суке, – снова подступил пришелец и смиренно спросил: – Так чем откуп брать будете? Златом али работою?

– Слышь, мужик, – загородил собой девицу хозяин пса, продолжающий морщиться от боли в обожженной ладони, – мы к тебе без претензий.

– Не называй меня мужиком! – снова построжал ликом владыка, нависнув над здоровяком и в очередной раз повторяя: – Леха – имя мое! А длань твою излечу, коли столь нежен ты, что невмоготу терпеть такую пустяковину.

– Юра! – панически взвизгнула девица, заставив испуганно прибавить шаг снующих мимо прохожих, которые старательно отводили взоры, показывая, что чужие разборки их не касаются.

Но Леший уже сжал в своей лапище тоже немаленькую ладонь Юры, и того передернуло, будто от электрического разряда. Освободив руку, мужик с изумлением уставился на по-младенчески нежно-розовую кожу ладони, где не осталось и следа от ожогов.

– Это чо такое, мужик? – поднял он взор на пришельца. – Гипноз?

– Леха – имя мое! – насупил брови тот.

В это время перед крыльцом, от которого пришла девица, взвизгнула тормозами и остановилась большая черная самобеглая карета. Из нее вылез похожий ликом на хозяина пса такой же крепкий мужик.

– Юрок! – радостно крича, направился он к ним. – У меня сын родился! Ленка, ты представляешь, у меня сын родился.

Крепыш сгреб девицу в охапку и пару раз прокрутился с ней вокруг своей оси с такой скоростью, что Юра, Леший и какой-то случайный прохожий едва успели отскочить от просвистевших в воздухе девичьих ножек. Поставив ошалевшую Ленку наземь, счастливый отец обнял Юрия и, продолжая кричать о рождении сына, гулко заколотил того кулачищами по спине.

– Колян, чертяка, задушишь, – сдавленно прохрипел хозяин пса, вырываясь из могучих объятий.

Отпустив его, Колян обратил свою неудержимую радость на следующего знакомого:

– Джоник, псина ты вонючая, у меня сын родился!

Джоник опасливо поджал хвост и шустро юркнул за ноги владыки. Счастливый отец перевел взор на пришельца и, широко улыбаясь, врезал тому ладонью по плечу, крича:

– Брателла, у меня сын родился!

– То добрая весть, – улыбнулся в ответ владыка и легонько шлепнул Коляна в ответ, отчего того лишь отбросило на шаг в сторону, но совсем с ног не сбило. Достав золотую монету, он протянул счастливцу. – Прими на колыбельку.

– Что это ? – принял монету Колян, все еще немного ошарашенный от ответного тумака.

– Злато, знамо, – пояснил Леший. – В наших землях принято на рождение сына дарить монетку на будущие доспехи, а ежели дочурка, то на колыбельку кладут перстенек на приданое.

Вообще-то, заведено было дарить медную монету, но медь Леший отродясь с собой не носил, а серебруху не стал давать, надеясь златом расположить к себе нового персонажа.

Колян непонимающе посмотрел на Юрия. Тот в ответ пожал плечами, но на всякий случай представил:

– Это Леха.

– Ну, спасибо, Леха, – протянул для рукопожатия руку Колян и, уже потрясая отдавленной ладонью, безапелляционно заявил: – Сегодня, Леха, ты не можешь не выпить за моего сына!

Леший не очень понимал, куда пригласил его Колян, но отказывать не стал, предположив, что предстоит участие в какой-то местной церемонии, посвященной рождению наследника. А ему-то как раз и хотелось скорее вникнуть в обычае здешних краев, чтобы точнее определиться, с какой миссией послал его сюда Создатель.