Дед Сах, уговорив ковш почти до донышка, утер рот широким рукавом и тихо, почти робко, попросил:
- Святой отец, а... покажи райдал?
- Чего показать? - опешил я. Если в их краях так называют татуировку Ока на ладони, то ему об этом просить не резон - знают все, от Оцилона до Колючих гор, что монахи-экты встречаются один на десять послушников.
- Кинжальчик свой, как ты его нарек.
Я небрежно закинул руку за спину. Гостю не следует обнажать лезвие при хозяине, но раз он просит... Реакция старика меня поразила - он отодвинулся на край стола и посматривал на меня оттуда с настороженностью. Пожав плечами, мало ли какие у него причуды на старости, я медленно вытащил свою гомлинобойку и положил на стол.
- Это все объясняет, - словно соглашаясь с чем-то, кивнул дед, рассматривая лезвие. Притронуться он, почему-то, не рискнул. - Столь молодой монах, только семинарию закончил, пусть даже Академию, только бы в послушники идти...Ан нет, выпала доля по лесам бродить, чудищ резать.
- Дед, объясни, - не выдержал я. - Райдал, как ты сказал - это кинжал? И почему ты думаешь, что я молод? Да мне за сорок перевалило позапрошлой весной!
Сах долго смотрел на меня. Не пристально, но подозрительно, не испуганно, а просто смотрел единственным глазом.
- Вот что, отче, - молвил он наконец. - Я воевал во времена Черной войны и разных чудес насмотрелся. Как люди умирали и тут же поднимались зомбями и шли харчить своих же. И поднимал их не маг, а сама земля, ибо проклятье в ней было. Как раны излечивались от молитв. Как мороки лесные, детьми обернувшись, прибивались к солдатам на ночь, а поутру вся еда была отравлена. Как осажденные орки с голодухи ели камни. Как солнце вставало над Сейной и долго висело на одном месте, и люди говорили, что это оно от удивления - вчера была империя, сегодня нет...
Он сделал паузу, осушая мимоходом ковш.
- Поэтому я ничему не удивляюсь. Что тебе за сорок, а вид как у двадцатилетнего - верю. Что по лесам скитался, Выжег разоренный прошел, да Гомлину падь с ее проклятыми колодцами - верю. Что кинжал этот у тебя, и ты им ловко машешь, аж зверя больше себя зарубил - тоже верю. Но все вместе... Нет, конечно, верю, но не могу сказать, что это случайность.
- Все в длани Создателя, - напомнил ему я.
- Ото ж, - согласился он. - Вот только он меня в свои дела не посвящает. Но своим глазом я порой вижу вещи, которые ясно говорят об одном: грядут великие перемены.
- Твоя правда, Сах, - ответил я. - В месте одном, в церкви, ожила статуя Венца, а я рядом стоял. И послала она меня дойти до гор и кое-что там учинить. В общем, ничего пока не предвещает таких уж перемен.
- А говоришь - не молод, - хрипло рассмеялся дед. - Хотя, ежели ты в ските жил, а до этого в семинарии книги читал, то от жизни, прости, ты отстал, и ума в тебе живого мало. А я вот вижу, что раз такое случается, то перемены будут. И твой путь будет не так прост. Я верю в Венца, и верю, что он не стал бы за так приходить к тебе и говорить, чтобы дошел до гор. Что ты там делать будешь - дело не мое. А вот то, что он дал тебе райдал - это знак, что путь предстоит тот еще.
- Скажи, дед... Что за райдал такой? Какая-нибудь фея?
- О, отец Дэм... - протянул старик, стуча яйцом по столу. Подумав, я присоединился. - Райдал есть оружие великих воинов. Тот, кто имеет его в руке, сделает все, что в силах его. Кто их делает - не ведаю, знаю только, что они пришли к нам из хварровых земель. И сами хварры бесятся аки псы блохастые, когда видят райдал у человека. И еще - с райдалом воин непобедим. Правда, тот, что я видел, был почти как меч. И вот тут, - он показал пальцем на оголовье, - была цепь. На конце той цепи была клетка для монет. Ну, знаешь, просто прутья...
- Знаю, - перебил я. - Видел.
- А внутри клетки были амулеты. Пять штук, точно, стопкой сложены, но неразделимы. И воин бился, как волчок - крутится, крутится... То одного полоснет, то второго, то вдруг взмахнет этой клеткой на цепи - и оттуда молния или шар огненный!
- Магия? - удивился я. Конечно, в рукояти встраивали амулеты, накладывая на них разные чары, но атакующие? Одно неосторожное движение - и молния полетит в тебя. Так что смысла в этом нет, тем более на цепи, активация чар завязана на контакте руки и амулета.
- А то ж, магия, она самая, - продолжал дед, кивая. - Ну и цепь... Ай, не ведаю я всего, уж не обессудь.
- Да какое там, - отмахнулся я. - Спасибо за хлеб-соль, пора мне двигаться дальше.
Я было встал, но Сах придержал меня за рукав.
- Отец Дэм, не пойми неправильно... Но не лучше ли тебе отдохнуть у меня денька три? Сам видишь, пострелята бегают, глаз да глаз нужен, а у меня всего один. Родители у них, мой сын с невесткой, в город уехали, в Смут, товар сторговывать. Медом мы промышляем, видишь ли, да и птицу коптим. Аккурат через три дня должны вернуться. Я тебе в их комнате постелю, с меня стол и баня, каждый день. Я... - Старик замялся. - Я ведь тебя даже не поблагодарил за спасение внуков. Сгинули бы они - и мне жить незачем.
Я ненадолго задумался, но все же принял его предложение, поставив первым условием баню. Раз Создатель посылает мне испытания и награды, то грех отказываться и от того, и от другого.
***
Серые стены, поросшие желтой травой. Высокие зубцы с гнездами ворон. Не аистов, ибо город Грань всегда был прибежищем смерти. Хмурые люди, одетые в брони, ходят по улицам, дежурно переругиваясь. Голодные собаки, стонущие пьянчужки, потоки помоев - в Грани этого всегда было с избытком.
Четверо стражников лениво вскинули копья, когда по одной из двух дорог, с севера, показался скачущий отряд всадников. Пока они приближались, стража успела свистнуть дежурного мага, по комплекции ничем не отличавшегося от матерого головореза. Старший в отряде - плечистый воин с двумя саблями за спиной, - завидев обращенные к нему лица и копья, вскинул кулак, останавливая отряд. Всадники застыли двумя ровными шеренгами, залюбуешься - все кони пегие, все воины статные, предводитель на вороном и при усах. Лица и копья, взиравшие на него, были разной степени ухоженности, но это не помешало старшему из стражников строго спросить:
- Кто такие? Чего тут надо?
- До меня дошел слух, - начал усач, подмигивая остальным, - что в Грани есть все, что я могу пожелать. Что это великий город великих воинов, где лучшие пивные с лучшими девушками и интересными собеседниками. Говорят, даже оружейники тут получше эльфийских и гномьих мастеров...
Стражник еще больше приосанился, гордо глянув на сослуживцев. Мол, слава летит быстрее стрелы.
- Однако, - продолжил предводитель всадников. - Прибыв в Грань, я не стану в него входить, ибо стены, как я вижу, давно не орошал дождь, лишь поганые падальщики пачкают его своим дерьмом. Ваши копья не блестят, как должно; из-за стены не слышен детский смех или пение женщин; а интересных собеседников или подругу на ночь я среди вас не нахожу... Скажите мне, милейшие, что мне тут надобно?
Всадники поддержали своего предводителя тихими смешками, а стражник вмиг искривил лицо и отбросил всяческие любезности.
- А ну и ехал бы себе мимо, - сплюнул он. - Ходят тут всякие, потом дороги портятся, как после стада коров. Где вас подковывали, то бишь, лошадок ваших? В Тимшах? Так там и вас могли подковать, цены там кусачие, и люди оттуда едут злые, как мухоморов обкушавшися... Али ты, мужик, отродясь такой язва?
- Откуда я, тебе дела нет, - отрезал усач. Крутнул пальцами, и меж ними заиграла золотая монета. - Но если ты скажешь, в какой стороне Выжег, то будешь сегодня пить со своей сменой в лучшей забегаловке, какая только может быть в этой дыре, даю слово и закрепляю его делом. - Он вытянул вперед ладонь с лежащей на ней монетой, легонько стукнул по ней ногтем пальца другой руки, и золотой с тихим звоном исчез. - Ну что, по рукам?
- Выжег в трех днях пути пешем строго на юг, - подумав, ответил стражник. - Ты попадешь туда завтра, если не будешь сильно гнать, ведь ночевать тебе придется у Лихих холмов, а в сумерках их не одолеть. А вздумаешь обойти те холмы, так еще полдня потеряешь, но дорога ровная, дождей давно не было. В сам же Выжег не советую - места пустые, темные, непонятные...
