Девчонка, несомненно, знакома с этим редким ядом, мало того – она сразу догадалась, что приготовил его именно он. И теперь смотрит волком, что, впрочем, объяснимо. Значит, она уже давно его подозревает, но молчит, не имея прямых доказательств. Что ж, ей тут многое предстоит узнать о его отношениях с Темным Лордом и Дамблдором.
Она нехотя отвела от него взгляд и посмотрела в сторону Муди, который говорил:
– В первую очередь, предлагаю обсудить меры по обеспечению безопасности тех представителей Министерства, кто может заинтересовать наших врагов. Прежде всего, я имею в виду служащих Отдела тайн, которым Упиванцы интересуются в последнее время до неприличия часто, а также Аврората. Особое внимание нужно уделить тем, кто живет один в магловских кварталах, а также просто одиноким пожилым магам. Возможно, кого-то придется эвакуировать, поэтому надо обсудить возможные места для их временного безопасного размещения. К тому же у Дианы есть парочка специфических предложений по поводу связи и слежения за членами Ордена. Диана, давай.
Диана, глядя в стол и по-ученически сложив руки перед собой, начала:
– Тех, кому мы не сможем выделить охрану или эвакуировать, я предлагаю «пометить», – с этими словами она вынула из внутреннего кармана куртки какой-то свиток и развернула его на столе. Все склонились к свитку, оказавшемуся картой Лондона. – С помощью специального заклинания я «помечаю» людей, которых мы не можем обеспечить охраной, и их имена появляются на этой карте. По ней можно будет отследить их перемещения. Мы будет точно знать, если кого-либо из них похитят, где их искать. – А если убьют? – спросил кто-то. – Тогда имя само собой исчезнет с карты. И мы тоже будем знать наверняка, что опоздали. Это карта Лондона, есть еще карта южных графств, могу показать.
Кингсли Шеклболт сказал:
– Я видел нечто подобное у маглов, они прикрепляют специальные «маячки» к тем, за кем хотят проследить. Часто без их ведома, к тому же есть риск обнаружить подобный «маячок», также он может сломаться. Да и радиус действия у них ограничен. – Моя «метка» не сломается и ее нельзя обнаружить даже с помощью магии. А что касается радиуса действия – можно сделать хоть карту мира, просто полотно будет очень большим, и точность расположения объекта будет более приблизительной. – Что-то вроде «Карты Мародеров», – пробормотал Люпин, на что при слове «Мародеры» Снейп поморщился как от зубной боли. – Я оставлю вам обе карты, можете подробно ознакомиться – Диана положила на стол еще один свиток.
Артур Уизли тут же развернул его и с интересом начал изучать.
– А можно также «пометить» и Упивающихся смертью? – спросил Билл Уизли.
«Грозный Глаз» фыркнул:
– Их не «метить», а мочить надо! На худой конец отправлять в Азкабан! Диана, если что – нанесешь на карту саму себя. Все желающие быть «помеченными» (при этом слове кто-то издал смешок) – записывайтесь на прием к Змейке. Это не больно и даже не щекотно.
Диана кивнула.
– Снейп, у тебя есть что-либо конкретное? – Вообще-то я должен был сообщить свои сведения только Дамблдору, но поскольку его здесь нет, считаю более уместным откланяться.
Судя по тому, что никто возражать не стал, Диана сделала вывод, что Снейпа в Ордене только терпят. Что было тому причиной, она не знала, но предполагала, что скорее всего, характер «Грозы и Ужаса подземелий» не претерпел значительных изменений за годы ее отсутствия.
Она проводила его без всякого сожаления во взгляде.
Собрание плавно перешло в ужин, на котором присутствовали также все члены семьи Уизли. Диана уже была знакома со старшими сыновьями – Чарльзом, Биллом и близнецами Фредом и Джорджем. Последние только начинали учиться, когда она заканчивала, но Диана их запомнила потому, что еще не встречала других мальчишек, настолько обожающих шумные розыгрыши со взрывами, «грязными» бомбочками и прочими «спецэффектами». Вот и сейчас, судя по их физиономиям, они только что отмочили очередной номер, о котором их мать даже еще не догадывается, а когда догадается, крику будет больше, чем от портрета блэковской мамаши в коридоре.
Диана в очередной раз проснулась от собственного крика. Снова она видела этот сон – в небе над домом тети Сары – Черная метка, Стив, удивленный, таращится на нее и смеется, а она стоит как столб, от потрясения ноги приросли к земле. Вспышка зеленого пламени, свист как от летящего снаряда, и в следующее мгновение Стив падает мертвым, даже не успев понять что произошло. Она бежит к дому, навстречу ей бросается Аластор Муди и, схватив ее поперёк туловища, оттаскивает от двери, не давая проникнуть внутрь. Из горла ее вырывается крик, она пытается освободиться, понимая, что ждет ее за этой дверью, но руки аврора держат ее крепко, а голос шепчет в ухо: «Не надо туда ходить… Не надо, девочка…»
Сон повторялся с периодичностью три раза в неделю, каждый раз в одних и тех подробностях, в точности воспроизводя события той ночи. И каждый она просыпалась в слезах и с бешено колотящимся сердцем.
В тот день она совершила свое первое убийство. Она действовала чисто инстинктивно – когда от дома отделились три фигуры в темных капюшонах, буквально в дюйме от ее уха просвистело Оглушающее заклятие. Она бросилась бежать и спряталась за припаркованной тут же машиной. И как только увидела в двух метрах от себя человека в черном, рука с волшебной палочной сама выбросилась вперед. Собственных слов «авада кедавра» она не слышала, только увидела, как Упивающийся смертью падает на землю бездыханным. Двое других, видимо, предполагали, что напали на обычную семью маглов, а потому такого отпора не ждали. Их замешательство позволило Диане выкатиться из-за автомобиля не хуже заправского героя боевика и одним заклятием оглушить обоих. Краем глаза она заметила, как аппарирует четвертый Упивающийся.
Когда над ночным кварталом вновь воцарилась тишина, Диана подошла к убитому. Она раньше читала, что многие после первого убитого ими человека испытывают колоссальный шок, впадают в истерику или их тошнит, но Диана стояла над мертвым врагом и понимала, что не чувствует ничего. Вообще ничего, кроме дрожи во всем теле и осознания того, что это – самая настоящая война и этот убитый ею человек, скорее всего не станет последним. Так во второй раз в жизни она использовала Непростительное заклятие.
Авроры подоспели как раз в тот момент, когда она стояла над телом поверженного врага. Люпин и Муди ворвались в дом, а остальные окружили двух оглушенных Упивающихся, связали их волшебными веревками, после чего аппарировали вместе с ними в Аврорат. Ремус и Муди вышли из дома, оба были смертельно бледны, оба избегали смотреть в сторону Дианы и она, оглушенная страшной догадкой, бросилась к дверям, но Муди, несмотря на свою деревянную ногу, оказался проворнее. Крепко схватив Диану, он принялся оттаскивать ее от крыльца. Она закричала и принялась вырываться, но хватка Муди была крепкой. И пока она билась в истерике, поняв, что произошло в ее отсутствие, суровый аврор гладил ее по голове и бормотал слова утешения.
Ее так и не пустили в дом. По обрывкам случайно услышанных разговоров и по тому, что тела ее матери и тети Сары хоронили в закрытых гробах, она поняла, что Упивающиеся оторвались на них по полной. Несколько дней она провела в доме родителей Доры – «накачанная» успокоительным до состояния сомнамбулы. Преодолев неделю разборок с магловской полицией (соседи, видимо, слышали какие-то звуки борьбы, доносившиеся от их дома, но не видевшие толком ничего), открывшей дело о странном и жестоком убийстве двух немолодых женщин, она поселилась в «Дырявом котле» и полностью погрузилась в работу. Шеклболт перевел ее в свое подразделение по охране премьера. Лондонская квартира была продана за неделю до гибели ее семьи – Диана твердо решила отправить мать и тетку за границу, для чего и понадобилась крупная сумма денег (теперь эти деньги, нетронутые, лежали на счету в магловском банке). Она возвращалась в свой номер лишь для сна. Ее единственной компанией этим вечерами стали пузырьки с зельем, притупляющим эмоции, да иногда бутылка Огденского виски, злоупотреблять которым она стала все чаще. Иногда приходили Люпин или Тонкс, приносили вино, пытались ее разговорить, но, по крайней мере, с утешениями не лезли. Просто, видимо, опасались, как бы она что-нибудь с собой не сделала в одиночестве.
