— Читал, но не со всем там согласен. Слишком уж сильно книга обобщает свойства сердцевины для палочек. На самом деле все более тонко и сложно.

— Возможно, — нехотя согласилась она, — но зато про древесину там все абсолютно правильно.

— Я бы не сказал, — возразил Алекс, — важно не то, из чего сделана палочка, а прежде всего потенциал самого волшебника.

— Я вам не сильно мешаю? — пробурчал я.

— Не особо, можешь оставаться — съязвила Амелия. — Малфой, а ты читал эту книгу? Вот скажи, из чего твоя волшебная палочка?

— Не читал, — сказал я. — И я понятия не имею, из чего сделана моя палочка. Я не сам выбирал ее.

— То есть ты хочешь сказать, что палочка тебя не выбирала? — удивленно сказала Амелия.

— Нет, я в тот момент был несколько занят, — проворчал я.

Они с Алексом переглянулись. Я уже начал чувствовать себя третьим лишним.

— Драко, а ты был сильным волшебником тогда… — Алекс замялся, подбирая слова, но я уже понял, что он имел ввиду. — Ну, до того, как ты покинул учебу?

— Не знаю, — пожал я плечами, — но явно я был лучше, чем сейчас.

— Так может, ты такой слабый из-за волшебной палочки? — неуверенно спросила Дэвидсон.

— Не знаю, — ответил я. — Хватит меня обсуждать, я вам не подопытный кролик.

— Ты мне не нравишься, Малфой, — сказала она. — Но у меня исследовательский интерес пересиливает неприязнь. Ты должен узнать, из чего твоя палочка и, возможно, попробовать ее сменить на другую.

— Ничего я никому не должен! — возмутился я.

— Драко, ты же хочешь нормально колдовать? — спросил меня Алекс. — Я давно заметил, что магия тебе дается с большим трудом, без обид.

— Твоя, эм, травма ведь не влияет на магические способности, да? Это же только физическое повреждение? — робко спросила Амелия.

— Я не хочу об этом говорить! — я вышел из себя. — И палочку я менять не буду! Отстаньте от меня! — не мог же я им объяснить, что министерство и эту палочку очень нехотя поставила на контроль, если бы не мама, я бы вообще не мог колдовать все это время.

— Ну и оставайся слабаком! — прошипела Дэвидсон и скрестила руки на груди. Алекс деликатно промолчал.

Следующие полчаса каждый молча занимался своим делом. Я никак не мог сосредоточиться на эссе. Мысль о том, что я могу быть сильнее, если сменю волшебную палочку, плотно засела в голове и не давала покоя.

Первой нарушила молчание Амелия, спросив Алекса о боггартах, информация о которых нужна была нам для эссе, и нельзя было ограничиться учебником для третьего курса. Слово за слово, они выяснили, что раньше у них боггарты принимали похожий вид: у Алекса это были сожженные древние книги, а у Амелии — разрушенная до основания библиотека. Потом выяснилось, что у них вообще много общего. Они шепотом обсуждали новинки в трансфигурационных заклинаниях, а я продолжал корпеть над ненавистным и бесполезным эссе по ЗоТИ. Потом Алекс попросил Дэвидсон рассказать больше о себе, и мы узнали, что она училась на дому, потому что родители не хотели, чтобы “дурное”, как она процитировала слова отца, окружение на нее оказывало негативное влияние. А когда началась война, Амелию и вовсе увезли в США, где она продолжала самостоятельное обучение. А в прошлом году родители решили, что она достаточно взрослая для того, чтобы общаться со сверстниками и вернулись в Шотландию, договорились в Министерстве, чтобы Дэвидсон позволили сдать СОВ, и выбрали для ее дальнейшего обучения Хогвартс, так как здесь учился сам Гарри Поттер, волшебник, победивший великое зло. Ей же самой было все равно, она собиралась в будущем посвятить себя написанию книг по арифмантике и трансфигурации, а все остальное ее мало волновало. Однако она очень обрадовалась, когда узнала что героиня войны и умница Гермиона Грейнджер станет ее профессором.

Мы просидели в библиотеке до самого вечера, но не успели доделать эссе. Алекс с Дэвидсон уже обменялись какими-то редкими книгами и мило беседовали между собой, не обращая на меня никакого внимания. У меня от избытка информации уже гудела голова, так что я предложил разойтись. Дэвидсон сказала, что у нее тоже есть еще дела, а Алекс сообщил, что до отбоя никто не выгонит его из “храма знаний”, как он выразился. Напоследок Алекс предложил Амелии присоединиться к нам в библиотеке и завтра, и она была явно рада согласиться.

Я добирался в комнату с помощью эльфа, сил у меня осталось только на то, чтобы переодеться и лечь в кровать. Только я порадовался, что не нужно делить ни с кем комнату и можно спокойно наслаждаться одиночеством, как в дверь постучали. Это оказался неизвестный мне домашний эльф.

— Мистер Малфой? Энки просили передать вам записку, потому что Тинки, вашего эльфа, только что отправили помогать на кухню, — пропищал эльф, глядя мне в глаза.

— Хорошо, — ответил я. — Тут написано, что нужно обязательно ответить. Ты будешь ждать, пока я прочитаю и напишу ответ?

— Нет, мистер Малфой, — тихонько сказал Энки, — я сейчас уйду, а когда вы захотите передать ответ, просто позовите Энки или Тинки, и мы явимся.

— Хорошо. Иди тогда, — я закрыл дверь.

Записка, скорее даже письмо, была сложена вчетверо, и судя по ровному твердому почерку, автору уверенности не занимать. Я развернул ее и стал читать.

Здравствуй, Малфой!

Я бы хотела поговорить с тобой. Нам нужно встретиться и обсудить один важный вопрос. Подробностей я здесь писать не буду, но я думаю, что то, о чем я хочу поговорить, может в некоторой степени положительно повлиять на твою жизнь.

Не отказывайся сразу. Просто так я бы не стала тебе писать.

Если ты согласен на встречу, я предлагаю завтра вечером в восемь встретиться в кабинете трансфигурации.

В любом случае, сообщи мне о своем решении.

Гермиона Грейнджер

Зачем Грейнджер назначать мне встречу? Я и не собирался отказываться. Было очень даже любопытно, что же такого важного она собиралась мне сказать. Я взял лист пергамента и написал:

Добрый вечер, профессор Грейнджер!

Если это так важно, завтра в восемь я приду.

Драко Малфой

*

Весь следующий день я с нетерпением ждал вечера. После занятий Алекс, я и Амелия вместе отправились в библиотеку доделывать эссе по ЗоТИ. Пока эти два великих ума с Когтеврана обсуждали очередной древний фолиант не то по чарам, не то по нумерологии, я скромно выписывал в эссе нужную информацию про маскирующие чары, но мыслями я был далеко. Любопытство все усиливалось по мере приближения времени к восьми вечера.

В полвосьмого я пробормотал Алексу и Дэвидсон, что очень устал и пойду спать. Алекс недоверчиво посмотрел на меня, но я только покачал головой. При Амелии я не собирался вдаваться в подробности. Он едва заметно кивнул, и я, пожелав этим двоим приятного вечера, отправился на встречу к Грейнджер.

Когда я добрался до кабинета, было без пяти минут восемь. Решив не дожидаться под дверью оговоренного времени, я зашел без стука. Грейнджер была там, перебирала на столе исписанные пергаменты. Она подняла голову, услышав шум открывающейся двери, и оценивающе взглянула на меня.

— Добрый вечер, Малфой, — после секундной заминки сказала она.

— Привет, Грейнджер, — ответил я. — О чем ты хотела поговорить?

— Разговор длинный, так что предлагаю не оставаться в дверях, а переместиться к моему столу, — сказала она.

— Хорошо, — согласился я и направил кресло в ее сторону.

Грейнджер расправила несуществующие складочки на мантии, похоже, она слегка нервничала. Что же такое она собиралась мне сказать, если для этого нужно было собираться с духом?

— Итак, — мое терпение было уже на пределе.

— Итак… — повторила она за мной. — У меня есть к тебе деловое предложение.

— Грейнджер, давай без предыстории, переходи к сути, — не выдержал я.

— Без предыстории не получится, прояви терпение, — огрызнулась она.

— Я и так самый терпеливый в мире.

Она скептически взглянула на меня, покачала головой и вздохнула.

— Я собираюсь поступать в Стокгольмскую академию зельеваров, — сказала она. — Думаю, ты слышал, что это самое престижное учебное заведение для мастеров зельеварения…