Фрэн хорошо приспособилась к местному климату; однако после длительного отсутствия ей вскоре стало слишком жарко и заболела голова. Она получше прикрыла головку ребенка и облизнула пересохшие губы. К счастью, идти оставалось недолго.

Через десять минут Алджернон уже отпирал дверь квартиры, а Фрэн, стоя в тени, с удовольствием думала о мятном чае, который она она сейчас приготовит.

Когда они вошли, то Фрэн первым делом отправилась укладывать ребенка – Гэри все еще спал, хотя должен был вскоре проснуться. Фрэн устроила его на диване в гостиной, потом как следует вымыла руки и направилась на кухню.

- Ты куда? – остановил ее муж.

Фрэн недоуменно повернулась к нему.

- Сделать чай, Элджи.

Алджернон чуть улыбнулся, и в этом выражении ей почудилось недовольство.

- Иди выкупайся, а я сам приготовлю чай.

- Вот спасибо, - с облегчением сказала Фрэн и, воспользовавшись его добротой, тут же вытащила из чемодана белье и скрылась в ванной комнате. И только когда она стала раздеваться, ей пришло в голову, что Алджернон мог просто ревновать свою холостяцкую квартиру к ней – как смешно! Оказывается, не только женщины ревнуют свои кухни. Хотя нет, в случае этого мужчины дело не столько в кухне, сколько в контроле над территорией.

Когда Фрэн вышла из ванной в любимом вышитом цветами халате, обматывая полотенцем мокрые волосы, Алджернон уже сервировал столик в гостиной, рядом со спящим сыном.

- Прошу к столу, - с улыбкой сказал он.

- Как вы любезны, мистер Бернс.

Фрэн с наслаждением устроилась в кресле со своей чашкой, а муж в кресле рядом. Она ничего не сказала по поводу того, что он грязный; пусть сначала выпьет чаю вместе с ней.

- О чем таком ты задумалась, пока мы шли? – спросил Алджернон, осушив свою чашку наполовину.

Фрэн сделала глоток.

- Видишь ли, дорогой… у меня появились некоторые сумасшедшие мысли.

Она это произнесла не таким тоном, какого следовало бы ожидать при подобных словах – без всякой насмешки над собой или собеседником. Но Алджернон и не думал улыбаться. Помимо своей работы, он мало что так уважал, как ее “сумасшедшие мысли”.

- Какие? – негромко спросил муж.

- Что наш мальчик может жить на земле не в первый раз, - хмуро ответила Фрэн. – И что он может быть древним египтянином, как и я. Причем знакомым мне и, как и я, прожившим не очень праведную жизнь, которая, как и моя, скверно закончилась.

Алджернон несколько мгновений молчал, пытаясь осмыслить все это. Нет, он не утверждал, что не верит – просто ему для усвоения таких идей требовалось значительно больше времени, чем Фрэн.

- Почему ты так думаешь? – спросил муж.

Фрэн сжато и точно изложила ему свои наблюдения и соображения. Алджернон слушал не прерывая, только поглаживал подбородок – впрочем, он и своего согласия не выражал.

- Ясно, - произнес археолог, когда Фрэн закончила.

А вот теперь Фрэн видела, что Алджернону не хочется верить в ее слова – что ж, более чем понятно. Но Алджернон прежде всего ученый. Он пересилит себя, если истина потребует.

- Мы пока ничего не знаем наверняка, - сказал он.

Фрэн посмотрела на него.

- А я этого и не утверждала.

Но Алджернон, несмотря на свои и ее слова, готовился признать ее правоту – в таких случаях Фрэн почти всегда оказывалась права.

Когда они допили чай, Алджернон отправился мыться, а Фрэн стала собирать посуду. Гэри спал, но она чувствовала, что ребенок проснется как раз к тому моменту, когда она освободится. Она посмотрела на его лицо – отцовские черты, но ее выражение… внешность Алджернона, но ее сущность.

- Я точно знала тебя раньше, - сказала Фрэн в какой-то внезапной глуповатой уверенности.

Когда она управилась с делами на кухне, Гэри как раз проснулся. Он хныкал, требуя мать.

- Маленький тиран, - сказала она ему, усаживаясь на диван и пуская ребенка к своей груди. – Ты случайно не царевич, а? Хотя где такая грязь, как я, могла взять царевича?..

“Верховного жреца я, однако, заполучила – а он был поважнее даже царевича”.

Когда Фрэн закончила с сыном, из ванной вышел Алджернон. Он направился к ним и сел рядом, приобняв жену, все еще державшую на коленях Гэри.

- Ну, вот мы и готовы. Что мы теперь будем делать?

Алджернон покровительственно поглаживал ее плечо, но Фрэн вдруг стало страшно. Он действительно просил у нее указаний – действительно вверял себя и сына ей. И ее ангелам и демонам, которые привели их троих сюда.

- Я думаю, Элджи, что действовать предстоит тебе, - сказала Фрэн откровенно. – Ты ведь не думаешь, что я смогу потащить малыша на раскопки или, еще того хуже, доверить его какой-нибудь местной няньке?

Алджернон вздрогнул при таком предположении.

- Ни за что, - сказал он – археолог был полностью согласен с женой в том, что доверить ребенка местным жителям еще худшая перспектива, чем повезти его в город мертвых в пустыне.

- Тогда иди в свой музей, - сказала Фрэн. – Договаривайся со своим начальством.

- Насчет чего? – спросил Алджернон.

Он ничуть не сердился на жену за то, что она так его подставила. Разве был у них какой-нибудь выбор?

- Насчет экспедиции… в фиванский некрополь, - после небольшого раздумья решила Фрэн. – Потом, когда получишь добро и вернешься, - она сделала паузу, не сомневаясь, что так и будет, - мы с тобой все хорошенько обсудим. Думаю, я смогу тебя направить, - сказала Фрэн, довольно улыбаясь.

Она посмотрела на сына.

- А может, мы вдвоем тебя направим.

Алджернон покачал головой, глядя на ребенка. Вовлечь его в это занятие! Археолог несколько мгновений думал о своем сыне так, точно одной своей волей может оградить Гэри от его возможных корней – и от его матери.

- Хорошо, я так и сделаю, - наконец скрепя сердце сказал он.

* Проблема сознания – сложнейшая проблема современной медицины. Некоторые специалисты считают, что она едва ли разрешима вообще; и среди исследователей существует немало тех, кто признает возможность существования сознания вне мозга (например, сэр Джон Экклз, всемирно известный нейрофизиолог, нобелевский лауреат; известный нейрофизиолог Уайлдер Пенфилд; психоаналитик Станислав Гроф; кардиологи Сэм Парниа и Пим Ван Ломмель).

========== Глава 46 ==========

Когда Алджернон ушел, Фрэн достала лист бумаги, чернильницу и перо и села на диван, так что ребенок был в поле зрения. Потом посмотрела на то, что держит на коленях и, раздраженно тряхнув головой, вскочила и убежала на кухню.

Вернулась она с большой разделочной доской, которую, снова сев на диван, положила себе на колени – столик в гостиной был менее удобен для письма.

- Вот так, - сказала Фрэн, обращаясь ко всем, кто в этот миг мог находиться в одной с нею комнате. – Я бы предпочла машинку, мои господа, но, боюсь, вы не понимаете, что это такое…

Фрэн поморщилась. Странно и неприятно было осознавать, что ей приходится относить себя к таким примитивным людям, как древние египтяне. Но они ей нужны.

Фрэн взяла перо и провела по нему большим пальцем. Снова обвела взглядом комнату, как будто кто-то “с той стороны” только и дожидался ее указаний.

- Господа, никто не хочет воспользоваться мной? – спросила она по-английски, стараясь сохранять деловой и уважительный вид. – Вот вам я, вот мое тело и правая рука – неужели никто не хочет через меня пообщаться с этим миром? Или он вам теперь неинтересен?..

И тут, точно ее указаний действительно кто-то дожидался, ее рука ожила под воздействием чужой воли. Фрэн смотрела на это почти без страха, только с приятным волнением, отрывающим от обыденности… но тут же ее слабо кольнуло разочарование. Язык был английский, и почерк уже виденный.

Фрэн закрыла глаза и позволила невидимому коммуникатору дописать то, что он хотел.

Потом, когда ей вернули власть над ее телом, бросила перо в пенал и мрачно взглянула на листок.