Оливер приоткрыл рот, но сообразил, что из слов Алджернона окружающие едва ли могут сделать какой-нибудь опасный вывод.

- Ну да, это я и хотел сказать, - произнес он.

Алджернон, продолжая улыбаться, покачал головой.

- Нет, нас больше никто не тревожил, - сказал он. Внимательно наблюдал за выражением лица друга. Что он теперь думает о том сеансе? Может быть, успел убедить себя, что на них с женой навели галлюцинацию?

- Алджернон, я… никогда не видел ничего подобного, - Оливер при этих словах перешел на шепот. – Прости меня, что я думал…

Алджернон поднял руку, и Оливер замолчал.

- Это естественно, - произнес шотландец. – Я все понимаю.

Оливер, конечно, не забыл, что их все видят и могут слышать – и Алджернон ощутил настоящую благодарность по отношению к нему. Такая малость, но это уже очень много…

- Алджернон, может быть, вы хотите навестить нас? – спросил Оливер.

В этом предложении не прозвучало ничего, кроме участия и желания поддержать.

Алджернон кивнул.

- Видишь ли, мы примерно в таком же положении, как вы, - ответил он, поморщившись. – Только, пожалуй, похуже. Нашему сыну всего три месяца, и мы не можем уйти из дома вдвоем - у нас нет никаких родственников, на которых мы могли бы положиться в наше отсутствие…

- Вообще никаких? – спросил Оливер с изумлением и сочувствием.

Алджернон спокойно покачал головой. Миссис Грегг, конечно, можно было не считать. Выбирая между привязанностями сердца, она выбрала своего бога, в собственном узком и непоколебимом понимании.

- Тогда, может, вам нанять няню? – спросил Оливер. Он успел договорить раньше, чем понял, что сказал.

- Прости, Элджи, пожалуйста. Конечно, вы не можете себе этого позволить, - спохватился египтолог.

Прозвучавшее замечание приобрело двойной смысл – и бедственное финансовое положение Бернсов, и… положение миссис Бернс. Она едва ли могла позволить чужому человеку проникнуть в свою тайну. Это могло грозить им тысячами неприятностей – далеко не все подготовлены к восприятию ее способностей; и далеко не все смогут хранить то, что увидят, в тайне. Конечно, в современном мире едва ли кто-нибудь поверит таким болтунам… вернее, едва ли им поверят нужные люди.

Поверят, пожалуй, только те, кто готов вместе с миссис Грегг ославить Фрэн ведьмой – либо фанатично религиозные, либо просто малообразованные люди. Результат может быть ужасен.

- Элджи… может быть, тогда вы снова пригласите нас к себе? – спросил Оливер. – Ты не подумай, что я навязываюсь, но…

- Конечно, я буду рад, - сказал Алджернон.

Он не знал, скрывается ли за предложением Оливера что-нибудь большее – научное любопытство, может быть, которое в один прекрасный день пробудит в нем готовность поддержать своего друга?

Но человеческое любопытство определенно за этим скрывалось.

- А Минерва как? – спросил Алджернон. – Она… захочет прийти к нам снова?

Этот вопрос, казалось, поставил Оливера Бишопа в тупик. Но он тут же искусственно улыбнулся.

- Думаю, что мы придем вместе, Элджи. Конечно.

Алджернон покачал головой, и Оливер не стал возражать. У Минервы был явно не исследовательский склад ума – она была прежде всего жена и мать, обычная жена и мать, для которой благополучие своей семьи в настоящем важнее любых революционных идей будущего.

Хотя интеллектуальная смелость – редкая вещь даже среди ученых…

Оливер пожал другу руку.

- Я приду, Алджернон. Когда вам будет удобно?

Алджернон подумал.

- Пожалуй, в воскресенье, - сказал он. – Как в прошлый раз. Договорились?

Он сам не знал, что они с Оливером будут решать в это воскресенье – и что решится. Пожалуй, Оливер и сам не знал.

Он хлопнул друга по плечу и поднялся.

- До свидания, Элджи. Держись.

- Постараюсь, - ответил Алджернон, не глядя на него и не поднимаясь с места. На душе вдруг опять стало скверно.

Конечно, Оливер Бишоп пришел один.

Фрэн встретила его внешне радушно, но внутренне гораздо более настороженно, чем в прошлый раз – и Оливер не стал разубеждать ее, говоря, что пришел сюда оказать им поддержку; он явно не знал, как себя вести. Может быть, уже принял решение, в котором боялся себе признаться? А может быть, принимал его как раз в эти минуты?..

- Хотите, чтобы я снова развлекла вас, Оливер? – спросила хозяйка, ставя на “спиритический” стол поднос с чаем.

Оливер вздрогнул.

- Простите, Фрэн?

Фрэн улыбалась с явственной враждебностью.

- Что же вам непонятно? Я выражаюсь предельно ясно, в отличие от вас. Какова ваша позиция в отношении моего мужа и меня?

Алджернон побледнел, сжав губы; конечно, рано или поздно они пришли бы к этому. Хотя Фрэн слишком поспешила.

Оливер шумно вздохнул, разгладив усы. Он поднес чашку к губам, но не выпил. Рука его опустилась, чуть дрожа.

- Фрэн, я был бы последним трусом, если бы стал отрицать то, что увидел, - произнес он осипшим, словно от простуды, голосом; Фрэн нахмурилась, пытаясь угадать, что означает эта внутренняя буря.

- Ну и? – спросила молодая женщина.

- Это слишком… Это равняется крупнейшему открытию в психологии и физиологии, - сказал Оливер. – Это вне моей компетенции…

- Это вне компетенции всех нас, - нарушил молчание Алджернон; в его голосе теперь тоже была враждебность. – Но, однако же, это нам дано. Не затем, чтобы мы закрывали глаза на этот дар.

Оливер со стуком поставил на стол чашку с нетронутым чаем.

- Чего ты хочешь от меня?

Алджернон пожал плечами.

- Ты пришел ко мне снова и задаешь такие вопросы, Олли? Мне кажется, ты сам можешь ответить на этот вопрос в своем сердце. Если ты не сможешь поступить так, как хотел бы я… и, наверное, ты сам… что ж, я пойму.

- Хотите еще один сеанс, Оливер? – спросила Фрэн.

Теперь она говорила серьезно и уважительно, хотя в глазах ее мелькала ирония.

- Я в вашем распоряжении. Давайте снова оживим этот стол… или что-нибудь другое в этой комнате…

Оливер несколько мгновений смотрел на нее, потом решительно сказал:

- Давайте.

В этот раз заплясал не только стол – на глазах у ошеломленного Оливера и не менее ошеломленного Алджернона к ним подъехал стоявший в углу стул; потом Оливер Бишоп ощутил, как его дернула за волосы невидимая рука, и с криком подскочил на месте. Всякий скептицизм был забыт. Сеанс пришлось прервать, чтобы отпоить египтолога горячим сладким чаем, для восстановления работы его потрясенного сердца и мозга.

Потом все вместе пересели на диван. Фрэн скоро поднялась и ушла, под предлогом, что ей нужно к сыну; но мужчины поняли, что настало время для решающего разговора.

- Ну, что? – спросил Алджернон.

Оливер глубоко вздохнул и как-то сгорбился, сцепив на коленях свои большие руки.

- Алджернон, друг мой…

- Все ясно, - с неожиданной для себя резкостью сказал Алджернон; Оливер удивленно взглянул на него. – Тебе, наверное, пора домой, Олли. Минерва ждет.

Оливер несколько мгновений пытался что-то сказать ему глазами, извиниться – но зачем? Между ними и так уже все сказано. Они оба слишком умные люди, чтобы унижаться друг перед другом, оттягивая неизбежное.

Оливер тяжело встал.

- Я, пожалуй, правда пойду, - сказал он.

Пошел в прихожую, не оглядываясь – какой-то ссутуленный, словно придавленный. Алджернон последовал за ним, ничего не говоря.

Он молча ждал, пока Оливер оденется. Потом египтолог сам открыл дверь. На пороге помедлил, потом обернулся.

- До свидания.

Опять тот же самый сиплый голос.

Алджернон спокойно кивнул и закрыл за ним дверь.

И когда щелкнул замок, привалился к этой двери спиной с коротким рыданием; он сжал кулаки, так что ногти впились в ладони.

- Дьявол… Дьявол!..

Ему хотелось закричать так, чтобы оглушить себя, весь этот мир!.. Но вместо этого Алджернон умолк и пошел к жене и сыну.