Она не находила слов. Казалось, ее ничуть не волнует, что она находится в доме человека этой “отвратительной” профессии и каждым своим словом оскорбляет его.

- Это занятие для праздных людей. Для заблудших душ, забывших свой долг перед Богом и ближними, - продолжила миссис Грегг, комкая в ладонях стащенную с руки перчатку. – Волею судьбы мы оказались в положении, когда ты была вынуждена самостоятельно зарабатывать себе на жизнь… но существуют тысячи достойных занятий! – надрывно воскликнула она. – Ты крайне безответственно обошлась с мистером Андервудом, который не хочет больше иметь с тобой никаких дел. Из чистейшего эгоизма ты разорвала помолвку с Дональдом и поехала в эту языческую страну, чтобы заняться там осквернением трупов!..

Она прикрыла глаза рукой и стала всхлипывать. Ни Фрэн, ни Алджернон не смели приблизиться к этой женщине – даже поднять голос.

- А теперь ты прелюбодействуешь с этим человеком, - осипшим голосом сказала миссис Грегг.

Она подняла на дочь полные слез глаза. Изумленные, ожидающие - хоть проблеска раскаяния.

- Скажи мне, Фрэнсис, неужели ты не испытываешь никаких угрызений совести? Не понимаешь, как низко ты пала в глазах Господа?

Фрэн заложила руки за спину.

- Мама, - громко сказала она. – Может ли что-нибудь на свете совершаться против воли Господа? Пути Его неисповедимы. Когда Он отнял у нас отца, вынудив меня искать работу, может быть, Он пожелал, чтобы я занялась египтологией?

Миссис Грегг несколько мгновений пораженно смотрела на нее. Потом на ее бледных щеках проступили яркие пятна.

- Не смей богохульствовать, - прошептала она. – Господь никогда не пожелал бы, чтобы Его чадо избрало такую тропу, как ты. В особенности женщина. Неужели ты совсем не дорожишь своей честью?

- Ну конечно, мама, ты лучше всех знаешь, чего желает Господь, - сказала Фрэн.

У нее лопнуло терпение.

- И я очень дорожу моей честью, - прибавила она. – Я подарила ее человеку, которого люблю.

- Замолчи!..

Миссис Грегг прижала платок к раскрасневшемуся лицу. Никакого стыда у этой девчонки, никакого! Как будто это не она ее растила!.. Какой позор!..

- Можешь больше не появляться в моем доме, - сказала она, подняв глаза на дочь. – Избавляю тебя от долга перед семьей, который был для тебя так тягостен…

Женщина тяжело дышала.

- Но Господь видит все, - сказала она. – И в Судный день ты ответишь за каждый свой поступок. Предупреждаю тебя об этом, пока еще не поздно. Хотя…

Ее карие глаза обежали фигуру Алджернона.

- Уже поздно, - сказала миссис Грегг. – Увы.

- Мадам, - Алджернон наконец заговорил; он шагнул вперед. Теперь археолог был спокоен: он понял, что за женщина перед ним. – Мы с вашей дочерью собираемся пожениться в самом скором времени. Мы очень любим друг друга, и мы не поженились до сих пор только потому, что хотели получить ваше согласие на этот шаг. Фрэн очень ценит ваше мнение…

- Не пятнайте себя еще и ложью, - перебила его миссис Грегг. – Ценит! Она никогда не ценила моего мнения, не прислушивалась ни к каким моим попыткам внушить ей заповеданные Господом нравственные принципы, которым всю жизнь следовала я сама и согласно которым я воспитываю моих младших детей… Слава Богу, что они растут отдельно от Фрэнсис.

- Миссис Грегг, я хотел бы помочь вам материально… - начал Алджернон, и тут же понял, что допустил еще более грубую ошибку.

- Мистер Бернс, я никогда не приму от вас ничего, - сказала миссис Грегг, обмахиваясь платком, как будто ей было жарко – но она не расстегнула ни пуговки своего пальто, даже не ослабила кашне и не сняла второй перчатки. – Скажите…

Последнее прозвучало мягче и словно бы задумчиво. Алджернону даже показалось, что миссис Грегг отчего-то пришла в мирное настроение, и он только приготовился удивиться, как…

- Ваши деньги – вы получили их, продавая украшения, снятые с выкопанных вами мертвецов? – четко и ясно, как самый обыкновенный деловой вопрос, произнесла она. – Ведь в этом заключается суть… египтологии, насколько мне известно?

- Да, мэм, - ответил Алджернон.

Миссис Грегг кивнула. Она так и знала.

- Тогда мне больше нечего делать в этом доме, - сказала женщина и, не попрощавшись ни с кем из хозяев, зашагала к двери.

- Мама!..

Миссис Грегг замерла на пороге, схватившись за косяк. Она не обернулась к дочери.

- Что тебе нужно?

- Мама, как здоровье Честера? – спросила Фрэн. Несколько мгновений ей не отвечали.

- Он очень страдает телом, - наконец, не оборачиваясь, надрывно выговорила миссис Грегг. – И я не желаю, чтобы ты повредила еще и его душе.

Дверь хлопнула.

Несколько мгновений Алджернон и Фрэн потрясенно молчали. Потом археолог сделал шаг к своей невесте – он видел, что она вот-вот забьется в истерике.

- Апологеты религии любви порою бывают очень жестоки, - сказал он.

- Ничего не говори!..

Фрэн крепко прижалась к нему, плача от боли в плече и душевной боли.

- Она во всем права, - пробормотала она.

========== Глава 32 ==========

- “Жречество XIX династии”, - нахмурившись, прочитала Фрэн.

Потом подняла голову и заявила:

- Алджернон, это заглавие не подходит.

- Почему? – спросил он. Алджернон не был особенно задет ее словами – напротив, с интересом ждал ее возражений: все равно авторство этой книги и слава будут принадлежать ему.

Фрэн вздохнула.

- Потому что это слишком общо, - проговорила она. – Видишь ли, из этого заглавия неясна суть конфликта… и баланса, который достигался противодействием двух этих сил, фараона и жрецов. Жрецы противостояли абсолютной власти правителя-бога, его амбициям, которые достигали у фараонов огромных масштабов. С другой стороны, фараон сдерживал жадность и властолюбие слуг богов. Жрецы поддерживали в народе религиозное чувство, не связанное с культом личности фараона…

- Вот как? – спросил Алджернон.

Она пожала плечами.

- Ну конечно.

- Не смотрел на эту проблему в таком аспекте, - сказал археолог.

- Более того, - продолжала Фрэн. – Огромное влияние Амона, достигнутое именно благодаря фиванскому жречеству, как и влияние жречества вообще, достигнутое в период Нового царства, изменило мышление египтян. В сторону не то чтобы монотеизма… но централизовало религиозное сознание, заставило людей стремиться к общему идеалу. Ведь Амон был не только главным богом Фив, царствовавшим над всеми прочими. Он был главным богом всей страны, царствовавшим над богами других городов…

- Ты считаешь, что это положительные изменения? – спросил Алджернон.

Они с нею никогда не говорили о религии открыто – хотя религиозное чувство было присуще и ему, и ей.

Хотя ни Алджернон, ни Фрэн не могли причислить себя к последователям ни одной организованной религии.

- Да, - сказала Фрэн. Она чуть улыбнулась.

- Я считаю, что не верить в Бога просто глупо. Но не в маминого католического Бога, не в святую троицу…

Алджернон кивнул. Он был с нею совершенно согласен.

- Я деист, - сказал он. – Ты тоже.

- Да, - ответила Фрэн. – Я чем дальше, тем больше убеждаюсь в существовании высшего разума, которому подчинено все. Ученым, которые, как никто, понимают, как сложно и стройно организован мир, просто глупо полагать, что мир произошел “случайно”. Случайность не может создать даже одного атома!

- Абсолютно согласен, - сказал Алджернон. – Случайность – не движущая сила, не закон, тогда как все в природе подчинено своему закону.

Он помолчал.

- Просто ученым неприлично быть верующими – поэтому такие вопросы в нашем сообществе замалчиваются, хотя, я уверен, не один наш коллега об этом задумывался.

- Я даже знаю, почему неприлично, - сказала Фрэн. – Потому что христианская религия в таком виде, в каком она есть, оскорбительна для разума. Все эти шесть дней творения, Адам и Ева, созданная из ребра, солнце, ходящее кругом земли…