- Куда вы меня ведете? – спросила она; почему-то Фрэн если и беспокоилась о своем будущем, то немного.

- В другую гостиницу. Попроще, - Алджернон Бернс взглянул на нее, словно извиняясь. – Ваш друг снял номер в одном из самых дорогих отелей города. Я, к сожалению, пока не могу предоставить вам такие же условия.

- Мистер Бернс…

Ей было стыдно, что он вообще вынужден это делать.

- Это больше не обсуждается, - отрезал археолог. – Условием нашего сотрудничества было позаботиться о вас. Тем более, что в Каире мы не задержимся.

Они дошли до гостиницы, выглядевшей далеко не так внушительно, как “Виндзор”; Фрэн была поглощена разглядыванием здания и пропустила мимо ушей название - что-то, включавшее “фараона” или “пирамиды”.

- Я снимаю квартиру в Каире, - сказал Бернс. – Не очень далеко отсюда. Но, конечно, вам это не подойдет… вообще плохо, что вы будете вынуждены жить одна, это не такая страна.

Их взгляды встретились, и между ними чуть не проскользнула безумная мысль – разделить одно жилье. Потом Бернс отвел глаза.

- Вот что, мэм, - сказал он. – Я сам сниму этот номер для вас, чтобы администрация видела мужчину; мы будем часто встречаться по делу, и лучше я буду приходить сюда, как домой, чем вы будете навещать меня. Я буду приносить все необходимые материалы. Вы без большой нужды… не выходите на улицу. Вы сами все понимаете.

Фрэн на несколько мгновений почувствовала себя пленницей сераля. Но она сама сделала такой выбор.

И Алджернон Бернс был точно не султан; это временные трудности…

- Все в порядке? – спросил он, когда Фрэн вошла в свой скромный номер и осмотрелась.

“Ничего не в порядке, - подумала молодая женщина, - я за этот час с тобой послала к чертям всю свою жизнь”.

- Все прекрасно, Алджернон, - сказала Фрэн. – И будет еще лучше.

Они улыбнулись друг другу.

- Вы очень смелая женщина, - повторил ее наниматель свои слова, касаясь ее локтя.

- Вот это вам на расходы, - сказал он, открывая бумажник и протягивая ей стопку купюр. – Тратьте аккуратно, мисс. Это наши с вами общие деньги.

- Да за кого вы меня прини… - возмутилась Фрэн, и Алджернон поднял руку.

- Это я так, на всякий случай.

- Сейчас устраивайтесь, - сказал археолог. – И, кстати…

Вдруг в глазах его появилось беспокойство.

- Вы ничего не оставили в библиотеке?

- Черт!..

- Я забыла там мои тетради! – воскликнула Фрэн. – Какой ужас!

- Ничего страшного, - ответил ученый. – В библиотеке музея с ними ничего не случится. Я собирался зайти к вам сегодня после обеда, для работы. Заодно занесу ваши записи. Это ваши конспекты по египтологии? – помедлив, уточнил он.

Фрэн с ученической гордостью кивнула.

- Очень хорошо, - сказал Алджернон Бернс.

Он все больше и больше убеждался, что сделал правильный выбор.

- Тогда ждите меня к четырем часам, - сказал мужчина и ушел.

***

К четырем часам Фрэн успела разложить вещи, принять ванну, пообедать и вздремнуть – никаких занятий больше у нее не было, потому что ее записи остались в Каирском музее. Алджернон Бернс пришел точно в четыре часа, и принес с собой не только ее папку, но еще и стопку книг.

- Это из библиотеки музея, - пояснил он. – Вам для дополнительного чтения.

Археолог улыбнулся.

- Скорее обязательного.

Фрэн усмехнулась, подумав, что никто не знает древнеегипетскую действительность лучше нее.

Хотя она знала ее только эпизодически и до сих пор не смогла определить, какую наблюдала эпоху…

Выйдет ли что-нибудь из ее работы с Бернсом?..

Шотландец сел на диван.

- Садитесь рядом, - пригласил он. – Пока просто поговорим. Расскажите мне поподробнее содержание ваших снов.

Фрэн изумилась и очень застыдилась одновременно. Рассказывать этому мужчине такие сны?..

Его улыбка сказала ей, что, по-видимому, Алджернон понял, какую жизнь вело ее “второе я”.

- Не смущайтесь, это было не такой редкостью в Египте, - сказал он. – Дамы не были так строго стеснены моралью, как теперь…

- Вы не правы, - возразила Фрэн. – Или вы не знаете, что моральный кодекс древнего египтянина почти во всем совпадает с христианским?

Он хмыкнул.

- Это только слова, Фрэн… Люди и сейчас идут на поводу у своих инстинктов, что говорить о вашем времени.

Девушка засмеялась.

- Это так. И я не думаю, что это плохо. В инстинктах соль жизни, мистер Бернс.

Они вдруг осознали, на какую тему разговаривают, и осознали, почему. Смущенно отвернулись друг от друга.

- Алджернон, я могу вам, конечно, описать, как выглядели люди из моих снов. Но что вам это даст? – проговорила Фрэн.

- Вы рассказывайте, - спокойно ответил археолог. – А потом выяснится, что это даст. Рассказывайте. Можете опустить сами знаете, что.

Она принялась рассказывать, выпрямившись и сложив руки на коленях – пересказывая все подробности быта и поведения древних египтян, которые могла вспомнить. Бернс слушал очень внимательно, не перебивал. Фрэн было почти стыдно за отрывочность своих воспоминаний – она никак не могла составить из них цельную картину жизни египтянки Тамит.

Когда слова иссякли, археолог заметил:

- Печальную жизнь провела ваша предшественница. То есть вы.

Фрэн взглянула на него.

- Почему – я?

Почему-то ей вдруг сразу захотелось отрицать свое отношение к Тамит, услышав о своей идентичности с нею из чужих уст.

- Потому что, вероятнее всего, это именно вы, - ответил Бернс. – Разве вы сами для себя это не признали? И ваш характер…

- Он так плох? – воскликнула Фрэн.

- Вы – это вы, - ответил археолог. – Но вы изменились, Фрэн. В этой жизни вы другая.

- Разумеется, другая! – с неожиданным гневом на чье-то провидение воскликнула она. – Я вообще не имею отношения к этой женщине, я не могу быть…

- Вы же смелая женщина, - сказал Бернс. – Стыдно идти на попятный, Фрэн.

Он помолчал, а потом вдруг сказал:

- Знаете, я на самом деле ничего не утверждаю, потому что признавать такие вещи – крайний шаг для ученого, почти что крест на его карьере… теперь, и так, я думаю, будет еще долгое время.

Алджернон Бернс снова замолчал, потом прибавил:

- На смерть должно быть наброшено покрывало тайны, Фрэн. И хорошо, что перемен в этом не предвидится. Но я не собираюсь относить себя к тем самоуверенным материалистам, которые заявляют, будто отдернули это покрывало и выяснили, что под ним ничего нет.

Их взгляды встретились.

- Материализм в этом смысле – тоже вера, Фрэн… Часто слепая…

- Какой вы умный человек, - негромко, почти с благоговением сказала молодая женщина.

- Это не мои идеи, - ответил археолог. – Но я согласен с тем, что их авторы – очень умные люди.

Алджернон Бернс вдруг широко улыбнулся.

- Теперь, наверное, вы понимаете, почему я порвал со своими британскими коллегами? Я был слишком глуп тогда, чтобы держать при себе свои соображения. Теперь я поумнел. Я делюсь ими только с теми людьми, которые способны их правильно воспринять.

Они еще несколько мгновений молчали, слушая тишину и свои сердца.

Потом Бернс поднялся, подошел к своей сумке, которую оставил на полу, и достал оттуда чистую тетрадь и карандаш.

- Будем анализировать информацию, - сказал он.

После часа жаркого обсуждения Алджернон Бернс и Фрэн пришли только к нескольким более или менее твердым заключениям.

Она видела эпоху Нового царства, вероятнее всего, пик расцвета империи – четырнадцатый-тринадцатый век до Рождества Христова.

Она жила в доме одного из высших “пророков Амона”, четверых главных жрецов Амона в Фивах. Скорее всего, это был сам “великий ясновидец”, или верховный жрец Амона, одно из самых влиятельных лиц в Египте. Точнее ничего установить не удавалось – характер архитектуры, одежды, обращений, жестов можно было отнести к большому отрезку времени.

- Скверно то, - нахмурившись, сказал Алджернон, - что история Египта… очень растянута во времени в сравнении с европейской. Скажем, мода египтян не менялась на протяжении столетий, как и их жизненный уклад.