Как же он обрадуется, когда Меритамон принесет ему такие вести! А еще он, наверное, обрадуется ей самой. Вдруг госпожа некстати вспомнила, что этот юноша любил ее… когда-то… но ведь с тех пор Хепри наверняка образумился. Забыл ее, а может, и нашел себе подругу.

Почему-то мысль об этом была неприятна, нет, не просто неприятна – Меритамон почувствовала, что готова заплакать. Но так не годится. Она замужем, и она госпожа. И поведет своего друга навстречу такой опасности – сейчас нужно думать только об этом!

Дорога в главный храм Амона ей, конечно, была знакома как дорога до отчего дома. Брат говорил, что нужно только повернуть от храма налево и немного пройти улицей, и дом Хепри будет третьим от ее начала. Это хороший дом в сравнении с соседскими. Он выделяется тем, что у него на крыше разведен гранатовый сад – сестра сразу узнает его по этой примете…

Меритамон улыбнулась, узнав дом своего друга. Она остановилась и вдруг почувствовала, как больно, сильно бьется сердце – был ли это страх? Предвкушение?

Предвкушение чего?..

Госпожа свела брови и двинулась вперед. Нельзя думать о таких вещах!

К счастью, вокруг не было никого, кто мог бы увидеть ее и узнать – может быть, соседи сидели по домам или отсутствовали; но заметная, красивая и богатая юная женщина не почувствовала на себе ничьего алчущего взгляда. Она с непривычной для себя робостью приблизилась к калитке и, отворив ее, вошла.

Не успела она это сделать, как с испуганным криком прижалась к ограде: навстречу ей выбежал незнакомый молодой мужчина с искаженным ужасом лицом, который крикнул:

- Госпожа!..

Хепри – теперь горячий могучий ветер – схватил помертвевшую Меритамон за руку и утащил за собой к дому, заставив пригнуться, потом втолкнул внутрь, в темный коридор. И только тогда остановился, тяжело дыша.

- Зачем ты пришла, госпожа? – хрипло спросил хозяин.

Меритамон была оскорблена, растеряна, испугана. Но теперь испуг стал проходить.

- Открой дверь. Я хочу видеть твое лицо, - повелела она, и Хепри сделал то, что ему приказали. Дверь выходила в сад, а не на улицу, и едва ли кто-нибудь мог узнать его гостью отсюда. Потом он повернулся к ней.

Меритамон, сдвинув брови, рассматривала его лицо, как рассматривала бы новую статую в доме своего отца. Хепри возмужал. Он стал выше ростом, черты его стали тверже и как-то угрюмей, но одно не изменилось – его большие тревожные темные глаза. Этот юноша определенно был красив, и определенно стал еще красивей…

- Зачем ты пришла? – уже тише повторил хозяин – в голосе прозвучала мольба.

Меритамон растрогалась и подняла руку, чтобы положить ему на плечо, но он отдернулся, словно от укуса.

- Госпожа, ведь ты разумна, - сказал Хепри. – Ты понимаешь, что тебя ждет, если тебя застанут здесь?

Меритамон пожала плечами. Она чувствовала только огромную обиду, которую уже не могла сдерживать.

- Ты мне не рад?

- Я рад больше, чем позволено богами, - прошептал Хепри. Она не понимала, как мучает его – как мучает его сердце, смущает плоть; и он за это ее не винил. Он только хотел, чтобы эта прекрасная любимая женщина ушла и осталась чистой, какой ей и следует быть…

- Хепри, я принесла тебе слова привета от твоей матери, - чужим голосом сказала Меритамон, отвернувшись и обхватив свои локотки. – Она хочет, чтобы ты пришел к ней этой ночью. Мой брат выведет ее к тебе.

- Брат? – шепнул Хепри, улыбаясь с каким-то ужасом.

Потом он начал беззвучно, страшно смеяться.

- О мать… О мои добрые господа… Вы понимаете, что вы делаете?

Потом вдруг хозяин повернулся к Меритамон спиной – верх невежливости.

- Уходи, госпожа, - сухо сказал он. – Немедленно уходи.

- Ты просто безумец, - прошептала оскорбленная женщина в эту земляно-смуглую, уже расширившуюся, как у мужчины, спину. – Ты понимаешь, с кем ты говоришь?

- Да, - бросил он не поворачиваясь. – С неразумной женщиной, которая губит себя. Уходи, Меритамон.

- Да как ты смеешь! – воскликнула Меритамон; гнев пылал в ней так, что жег ладони и глаза. Сжав губы, госпожа схватила нахала за плечи и развернула лицом к себе. А потом вдруг испугалась выражения его лица.

Меритамон попятилась, но руки юноши уже легли ей на плечи. Потом резко опустились на талию, и Хепри крепко прижал ее к своим бедрам. Меритамон испуганно вскрикнула, почувствовав то, что и следовало.

Но кроме страха, Хепри увидел в ее глазах ответное желание - и с выражением страдания оттолкнул от себя.

- Теперь ты все поняла, госпожа? Уходи. Не ввергай себя в грех.

- Я не могу уйти, - она чуть не плакала. – Брат доверился мне, и твоя мать. Подумай, Хепри! Она так тоскует без тебя!

- Я помогу ей лучше всего, если откажусь от этой затеи, - пробормотал юноша.

Но он сомневался. Меритамон воспользовалась этим.

- Ты просто трусишь, - сузив глаза, заявила красавица.

- Я? – воскликнул Хепри.

- Да. Мы не боимся рисковать для тебя, а ты боишься. И меня боишься.

Меритамон гордо и оскорбленно отвернулась. Ей было больно, она ужасно сердилась на этого мальчишку – но нисколько не стыдилась. Почему-то она чувствовала, что делает все как должно.

- Я ничего не боюсь, - вдруг тихо сказал Хепри у самого ее уха. Она не услышала, как он подошел, но все равно не смогла бы ничего сделать. Бедный и отверженный юноша Амона обнял ее и с силой прижал к себе, обхватив шершавой ладонью ее затылок и повернув голову; и с такой же силой и страстью приник к ее губам. Потом эта рука обвила ее талию, а другая проникла под платье, и ладонь нежно обняла ее грудь. Меритамон не сопротивлялась, с жадностью и нежностью отвечая на его поцелуй и выгибаясь навстречу его ласкам.

- Я раб, но я не труслив и не бессилен, - едва остановив себя, хрипло сказал Хепри, выпуская из объятий ослабевшую Меритамон. – Ты пришла за этим, госпожа – не так ли? Ты это получила. Уходи.

- Ты ужасен, - прошептала Меритамон, обнимая себя за плечи. – Как я могла любить тебя!

- Никак! – оборвал ее Хепри, трясясь от ярости и боли. – Уходи, госпожа, не позорь себя и не мучай меня! Как ты не поймешь, что я только глина под твоими ногами?..

И вдруг он понял, что сказала Меритамон. Что она его любит.

- Великий бог, мы обезумели все, - сказал Хепри, сжимая руками свою гладко выбритую голову – очень похожий на брата, но, однако же, совершенно другой.

- Госпожа моя, уходи, - взмолился он в последний раз, и Меритамон покачала головой – в последний раз.

- Нет, дорогой, - сказала она. – Не могу. Брат сказал так, и твоя матушка…

Хепри улыбнулся, очень нежно и печально.

- Твой брат сказал – я должен подчиниться. Что ж, это справедливо. Я весь ваш.

Меритамон едва совладала с волнением при его последних словах – как непохож на других, умен, изумителен и сердечен был этот юноша. Ей захотелось снова поцеловать его, но это было невозможно.

Вдруг госпожа поняла, что чуть не изменила сегодня мужу, и стала холодна, как камень.

- Приходи через час после заката, - приказала она и, не оборачиваясь, ушла.

Хепри готов был бы поселиться под стеной ее дома, не то что прийти туда ночью – хотя его могли бы ограбить и убить. И казнить за свидание с наложницей высокого господина. Слова, которые он сегодня услышал от госпожи, стоили всего этого…

Конечно, у нее затуманился разум, иначе она не сказала бы так. И госпожа не подумала, как опасно одинокому мирному человеку ходить по городу ночью – хотя кто он такой, чтобы Меритамон думала о нем?

Но Хепри не только не нашел себе невесты за эти годы – не почувствовал ни малейшего желания это сделать. Каждый раз, когда он думал о женщине, женщина представлялась ему в образе Меритамон, самом прекрасном образе, который Хепри видел… и который стал еще чудеснее.

Юноша сел прямо на пол и прижался губами к своей ладони, которая только что ласкала грудь госпожи. Если бы было возможно, он перестал бы ее мыть – эту руку, хранившую, казалось, ее запах и божественное ощущение ее тела. Но нельзя. Он должен тщательно вымыться и одеться – ведь ему приказано прийти к госпоже сегодня ночью…